? В сельпо ? где еще.
? Там дикие очереди ? я простояла полдня, но так и не добралась до бочки... А что читаешь, если не секрет?
Я перечислил первые всплывшие в памяти названия.
? О, 'Черная Салли'!? удивленно повторяла она за мной. ? И 'Хижину дяди Тома'! О, 'Гуттаперчивого мальчика'! 'Рыжика'! 'Приключения Тома Сойера'? Стоп! Стоп! Может быть, и 'Приключения Геккельбери Финна' читал? Да? Вот как!
? Письмо написано тобой, ? вынесла вожатая решение голосом человека, объявляющего о важном открытии, ? для меня это ясно, как то, что сейчас день, а не ночь.
Я всем видом показал, что вся эта история с выявлением автора письма мне неприятна.
? Хорошо, молчу, молчу, ? поспешно ретировалась вожатая.
Упаковав посылки, мы добрых полчаса сидели вокруг вожатой, слушая ее рассказ о войне, а когда засобирались и стали нахлобучивать на головы шапки, она попросила меня задержаться.
? Слушай, Исмаилов, а пьесы приходилось читать?
Я вспомнил: нынешним летом в Карповке гостила бригада эвакуированного театра. Артистов разместили по частным квартирам. Двое артистов, супружеская чета, жили напротив, у соседей. Как-то мне довелось видеть, как артист, толстый и веселый, развалясь на лавке, картинно жестикулируя, читал отрывок из пьесы. Его жена, хлопоча у плиты, то и дело ? тоже, казалось, картинно ? паниковала: 'Минутку ? молоко сбежит!..' Артист прервал чтение, уставился на меня, сказал серьезно:
? О, отрок! Вам чего? ? и, не дожидаясь ответа, выпалил:
? Нужны деньги? Пожалуйста. У меня деньжат, как у Форда, ? чемодан!
Я не сразу раскусил шутку, качнул из стороны в сторону головой.
? Не желаете? Берите, ? продолжал артист, захлопнув книгу. ? Слушай, оставь молоко, ? он повернулся к жене. ? Пусть бежит, ступай сюда. Ему не нужны деньги. Ты видела человека, который вот так легко отказывается от денег? Взгляни ? вот он!
Женщина обернулась к нам.
? Глядите!? он вытащил из портмоне красную купюру.? Берите, берите, отрок.
На этот раз я повел себя иначе, засмеявшись, больше не колеблясь, сунул в карман тридцатирублевку. Лицо артиста вытянулось в изумлении.
? Взял! ? произнес он. ? Ты видела, он взял деньги! Три червонца. Он воспользовался минутной слабостью и облапошил! Дорогой абориген, ~ захныкал он не то всерьез, не то по-прежнему дурачась, ? пардон. Пошутили ? ну, и довольно. Верни, голубчик, кровные карбованцы. Тридцать карбованцев. Ты так молод. Верни. Вот и чудесно. Водворим на место. Приходи-ка лучше сегодня на спектакль ? проведу мигом. Дать контрамарку? Или располагайся рядом и послушай, ? он потряс книжечкой. ? Сухово-Кобылин ? слыхал о таком?
Я ответил вожатой, что пьесы не читал, а видеть их исполнение на сцене приводилось, и не однажды.
? Читать и смотреть ? не одно и то же, ? мягко возразила вожатая. ? Приходи ко мне, Исмаилов, почитаем?
? К вам? Домой?
? Конечно, ? сказала она, отрезав пути к отступлению.
Однажды вечером я отправился в гости. Пионервожатая, со старой матерью, учительницей пения, жила в одной из пристроек во дворе школы. Я вместо гостинцев вручил хозяйке небольшой сосуд керосина, что необычайно умилило ее. На столе появились чай, молоко.
? Тебя зовут Додиком, Исмаилов? Не стесняйся, чувствуй себя, как дома у себя, ? она подвинула стакан с горячим напитком. Я, обжигаясь и фыркая, принялся за чаепитие. Когда стакан опустошился, улыбаясь, предложила: ? Начнем?
Я заволновался. Многое из того, что предстояло сейчас изведать, представлялось смутно: что за штуковина ? чтение пьесы? Почему она надумала читать мне? Как держаться при чтении ? как быть с руками, висевшими плетью? И еще загадка ? вожатая взяла с полки не книгу, а толстую тетрадь. Прижав ее к груди, она подошла к столу, присела и, как девочка-третьеклашка, закрыла тетрадью лицо, сказала:
? Ой, боюсь!
Чего боялась пионервожатая? И будто прочитав мои мысли, произнесла:
? В первый раз читаю свою пьесу ? страшно, Додик! Коротко вздохнув, она положила перед собой тетрадь.
? 'Домик над Днепром', ? выдохнула она, но осеклась. ? Так называется пьеса. Надеюсь, ты знаешь, что мы с мамой эвакуированы из Смоленска?
? Ага.
? Правильно произносить 'да', ? поправила вожатая.
? Да, ? повторил я.
Она зачитала список действующих лиц, набрала в легкие воздуха, как штангист перед решающим броском.
? Действие первое, сцена первая, ? но снова спохватилась, спросила: ? Ты знаешь, что это означает?
Из разъяснений ее я уразумел, что действие ? кусок пьесы, после которого принято объявлять антракт, а сцена ? тоже кусок пьесы, но только поменьше, после которой не объявляется антракт.
? Представь, Додик, ? в голосе ее слышалась мольба, ? крутой берег большой, очень большой реки. Днепр ? слышал о такой реке? Конечно! На берегу стоит город Смоленск, слышал? На краю обрыва ? деревянный домик с верандой ? представил?
Еще бы! Воображение уводило глубже, в подробности, о чем в пьесе, наверное, не говорилось.Я увидел дворик, огороженный штакетником, заросший гусиной травой, с россыпью желтых одуванчиков; по дворику прогуливались, шаря в траве, куры. Злая клушка с цыплятами...
Вожатая прочитала: 'Дворик. На скамье сидит пожилая женщина...'
Ну и конечно, я отвлекся, вспомнил свою мать в вечных хлопотах, а вспомнив, уже не мог представить женщину из пьесы без дела, ? я вообразил ее с пряжей в руках. Когда в следующей фразе автор сообщила о том, как дочь женщины вбежала на сцену, я вспомнил Виолетту Жунковскую, тетю Жунковского, старшеклассницу ? та любила ни с того ни с сего вальсировать, притом прямо на улице: идет нормально, а затем ? р-раз! ? пошла, пошла делать круги.
Виолетта Жунковская, будь героиней пьесы, обязательно сорвала бы одуванчик и кружилась бы, нюхая цветок. Героиня пьесы только что сдала на 'очень хорошо' последний экзамен ? и в этом она напоминала Виолетту: та каждую удачу оповещала во всеуслышание, делала изящный пассаж и говорила, подавляя радость на лице: 'Хор. по алгебре, хор. по истории'. Рядом на берегу большой реки жила интеллигентная семья ? а в голове готова ассоциация: снова Жунковские, но теперь скопом. В пьесе к соседям в отпуск приезжал сын-пограничник. Между пограничником и героиней пьесы по ходу завязывались довольно скучные отношения. Слушание пьесы оказалось делом не простым. От имен героев ? они обязательно назывались в начале ? и фраз, следовавших затем, в голове стояла каша...
В комнате стало сумеречно. Вожатая, прочитав несколько страниц, вспомнила о лампе, подлила керосину в лампу и со словами 'Ты так любезен, Додик', ? я не сразу понял, что она таким образом благодарила за керосин ? чиркнула спичкой, вставила стеклянную оправу ? и сразу матовое за окном сгустилось, сжалось. Оправа, оклеенная тоненькими полосками бумаги, отбрасывала в стороны знакомые тени и полутени. Тени раздваивались, растраивались, в сплетении их, как в лучах прожекторов, барахтались комнатные мотыльки. За окном зашумело, перешло на свист ? там началась вьюга. Я отвлекся и незаметно для себя стал думать о Ромке. Воображение по-прежнему продолжало рисовать его вылазку в логово фашистов ? мелькали обрывки эпизодов, непременно трудных, волнующих, опасных. Вернувшись в явь, я увидел перед собой, рядом с лампой, лицо вожатой. Чтение пьесы, кажется, закончилось.
