Я сбегал домой за косой, вернувшись, застал во дворе готовую упряжку. Жунковский, устроившись в телеге, нетерпеливо перебирал упряжку. Тут же, у стога с перепревшей соломой, лежал Сабитахун и, подремывая, одним более или менее бодрствующим глазом поглядывал на телегу, лошадей, нас, говорил порывисто:
? Не бить... Не гнать... Лучше косить клевер дикий, косить вдоль арыков. В колхозные поля не лезть...
Забыв предостережения хозяина, мы лихо выкатились со двора, под колесами загрохотал шаткий мостик через арык, было слышно, как в бреши настила из жердей и сучьев посыпались в воду сухие комья глины и гравия.
Кислая пыль, взбитая упряжкой, я с косой в руках на кромке арыка... Косили по очереди. На землю ложилась разноликая трава. Не ахти какие мы косари ? железо то и дело вонзалось в дерн, а порою, чего хуже, в какой-нибудь камень ? в сторону летели кусочки почвы. Вдоль арыка тянулась неровная с лужицами дорога, с отпечатками копыт, ободов телег, гусениц тракторов, колдобин, природу которых невозможно определить, далее лежала стерня ? еще недавно колыхалось пшеничное поле, гудели трактора, таская тяжелые неповоротливые 'Коммунары'. Охапки неубранной соломы напоминали о кипевшей страде. Сейчас стояла тишина, прерываемая переливами жавороничьего пения.
Наполнив травой телегу, мы тронулись. Но не домой, а в противоположную сторону, туда, где на горизонте вычерчивалась зубчатая темная полоса тополей соседнего села.
Нет ничего приятнее езды в телеге со свеженакошенной травой, пусть заметно побуревшей на первых холодах. Не просто травой ? трава траве рознь. Не сазной, не степной с полынью ? под нами трава, скошенная у арыка, где вода и солнце созидают лучшие травы, одни запахи которых ? радость. Однако было не до запаха трав ? думали мы о брате, с каждой минутой, по мере приближения к Егорьевке, становилось тревожно...
Мы остановились в глухом переулке неподалеку от избушки знахаря. Жунковский остался дежурить на телеге. Я протиснулся в колючую джерганаковую изгородь, пересек сад, малинник, затем, продравшись через следующую изгородь, попал в запущенную усадьбу ? неприятно путался в бурьяне, обжегся о крапиву, провалился в какую-то яму.
А вот и знакомый дворик знахаря. Я прижался к изгороди, раздвинул осторожно завесу бурьяна и тут же замер от неожиданности ? посредине двора стоял и смотрел в мою сторону знахарь. Я запомнил его взгляд. По спине прокатилось неприятное, казалось, вот-вот остановится дыхание.
? Все! ? подумал я. ? Встану и объясню старику... или рвану ? он и сообразить не успеет.
Хочу встать, но взгляд знахаря придавливает к земле.
Видит!
Нет!
Старик отворачивается ? отплывает и страх.
Но что это?
Знахарь, передумав, резко обернулся, направился к изгороди, ко мне. Я припал к земле. Знахарь остановился в пяти-шести шагах и, постояв минуту-другую ? это я чувствовал по шумам,? бросив под язык насвай, отошел. Из-за укрытия я видел, как он остановился у избушки, пошевелил сжатыми губами, сплюнул, пузырек с насваем сунул в карман, посмотрел на небо, подошел к курятнику, загнал клушку с выводком, а после того, как стал водворять других птиц, в числе их бесхвостого коричневого петуха, я успокоился. Петух предназначался брату, был передан знахарю отцом, но минула неделя, а петух как ни в чем не бывало разгуливал по двору. Перед тем и после мы привозили сюда и других кур ? не исключено, что все они здоровенькими разгуливали по двору. По рассказам очевидцев, знахарь часто разгуливал по егорьевскому базару со связками кур ? не покупал же их!
А градусники! Да, да, обыкновенные медицинские градусники ? что с ними он вытворял! Знахарь, помимо отвара из зеленых лягушек использовал в лечении ртуть. То, что ртуть для человеческого организма является ядом, я узнал от Жунковского. Знал я и о том, что знахарь закупал градусники в аптеках. Представилось: знахарь сидел на корточках перед избушкой и колол молоточком... градусники ? тяжелая жижа сворачивалась в блестящие шарики, старик собирал шарики в пузырек... а вот одна капля скатывалась в пиалу с жидкостью для брата. И вспыхнула с новой силой неприязнь: возмущает зевок знахаря, манера его то и дело сплевывать сжеванный насвай, а когда скрюченными пальцами тот открывал двери курятника ? петля долго, будто нарочно испытывая мое терпение, не поддавалась ? и когда, насыпая на пол корм, шевелил губами, не то считая, не то молясь, я по-настоящему ненавидел его...
Между тем старик, накормив кур, поставил ведро у стены, заложил за спину руки, стал снова вглядываться в небо, залитое серой массой, похожей на смесь из молока и густозаваренного чая. Серость маскировала приближение вечера, рождение настоящих сумерек. Тополя, подпиравшие небо, неподвижные и тихие, медленно с краев начинали таять над головой.
Старик направился в избу, вскоре появился в дверях, держа в руках кошму и матрасик. Он двинулся в сад, под тополя к лежаку, сбитому из досок и жердей. Он исчез за изгородью. Послышался скрип досок ? стало ясно, что старик устраивался на тахте. Я тем временем стремительно пересек дворик, метнулся в избушку ? это ощущение темноты: маленькое с форточку оконце с трудом переправляло пучок сумрачного света.
Брат дремал. Услышав мой голос, привстал.
? Дауд! ? удивился он.
Я сбивчиво рассказал о причинах моего вторжения и, не дав как следует осмыслить ситуацию, попросил его следовать за мной. Брат послушно напялил на голову рубашку, но резкий хлопок калитки заставил замереть.
? Он! ? произнес брат, поспешно забираясь в постель. ? Лезь сюда, ? сказал он, показав на место за собой на лежанке.
Не раздумывая, я забрался под одеяло и почти в ту же секунду послышались шаги, затем и голос знахаря:
? Не спится, сынок?
? Проснулся вот, ? сказал неохотно, подавив волнение, брат.
? Двери что-то раскрыты, ? в голосе старика послышалось недоверие.
? Наверное, ветер.
? Непохоже. На улице с утра спокойно.
'Из-за меня! ? ругал я себя. ? Забыл второпях закрыть двери. Подкопается...' Почудилось: знахарь направился к лежанке. Шаг... другой... 'Не закашлять бы', ? мелькнуло в голове ? и удивительное дело! ? сразу же затем в горле запершило, пришлось вцепиться зубами в одеяло.
? Так вы о дверях, папаша, ? будто бы спохватился брат. ? Задумался и не совсем правильно понял вас. Двери открыл я...
? Ты?
? Вон какая стоит духота.
? Верно, душно.
К дождю, что ли?
? Может быть, и к дождю. Лежи, не раскрывайся. Двери? Двери пусть стоят раскрытыми. Я-то пришел за подушкой...
Старик ушел. Я выскользнул из-под одеяла, взглянул за порог ? дворик был пуст, калитка закрыта, над изгородью виднелась голова знахаря, удалявшегося в глубь сада. Я подал знак больному. Брат оделся, двигаться ему было трудно, и мне пришлось все время поддерживать его за локоть.
? Присядем, ? попросил брат, едва мы миновали лаз в соседнюю усадьбу. Не дожидаясь ответа, он присел на краешек арыка в кушерях, перевел дух. ? Коноплей пахнет.
Я оглянулся и, не увидев ничего, кроме лебеды и еще каких-то трав, почувствовал себя не в своей тарелке; стало жутковато от 'коноплей пахнет', но затем, когда мы одолели очередной коротенький отрезок пути и когда я увидел вдоль изгороди крохотное поле неубранной конопли, стало ясно, что брат не бредил,
