? Там для тела, тут для души.
? Считай так.
? На фанерном самолете летать не пришлось?
? Как же! ? сказал машинально Азимов, но затем тут же смутился. ? Почему на фанерном?
? Ясно, ? заключил тогда Жунковский. ? Ты, Турсун, счастливый человек.
? Не надо, ? вмешался я. ? Турсун не любит слово 'счастье'. Не любит ? и все тебе. Что тут удивительного? ? обернулся я к Азимову: ? Подтверди, Турсун. Ведь этого слова нет в твоем лексиконе? Как-то мы с Азимовым смотрели по телевизору документальный фильм. На экране киношники с микрофонами приставали к людям с неизменным вопросом: 'Вы счастливы?' Азимову фильм активно не понравился. Где-то после второго или третьего 'Вы счастливы?' он буркнул, поднялся с кресла. 'Делать нечего, ? сказал он, ? вот и лезут в душу. Не люблю этого слова... 'счастье...'
Я изобразил микрофон, поднес 'микрофон' Азимову:
? Итак?
? Мост размыло на реке ? вот и приходится шпарить своих двоих в обход, ~ произнес тот неожиданно и добавил, обращаясь к Жунковскому: ? С такими женами, жизнь ? не счастье, а сплошное танго...
? Что я говорил, ? повернулся я к Жунковскому.
? С какими женами? ? поинтересовался Жунковский.
? Как у меня, ? уточнил Азимов. Я не успел понять связь между 'размытым мостом' и 'жизнь ? танго', как новая тема, набирая скорость и увлекая внимание, полетела дальше и дальше. ? Не о вас речь, ? успокоил собеседника Азимов почему-то, он полностью перешел на 'вы', что заметно коробило Жунковского.
? Что жена?
? Глупая ? не жена, а... барахольная, короче.
? Не понимаю, ? смутился Жунковский, И невооруженным глазом было ясно, что он не намерен так глубоко забираться в душу другого.
? Барахло ? значит, тряпка... Из головы у нее не выходят тряпки.
Мы устроили привал в конце парка. Я поставил баул на землю, моему примеру последовал Азимов. За ним ? Жунковский. Закурили.
? Квартира в тряпках ? противно, ? продолжал Азимов.
? Но то, может быть, идет от женской натуры, ? робко и неуверенно заступился за жену Азимова Жунковский.
? У вашей... извините, такая натура? ? парировал Азимов.
Я его таким говорливым и распотрошенным видел впервые.
? Признаться, нет, ? улыбнулся виновато Жунковский.
? Вот видите ? нет, у Дауда ? тоже нет... Барахольная у нее натура ? это точно. ? Наступила довольно продолжительная пауза, которую сам же Азимов и прервал, сказав: ? У меня путевка сгорела летом...
? Куда?
? В Югославию... Я ведь в доме своем ? как птичка в клетке. Дальше Алма-Аты не заглядывал. А тут ? пожалуйста... Выкупайте путевку... Прибегаю, дома ? рулон... У жены рот до ушей от счастья. Смотри, говорит, какой ковер выстояла в очереди. 'А путевка?' ? говорю. 'Что путевка?' ? отвечает. 'Как выкуплю? Где деньги?' ? 'А тебе, ? говорит, ? что дороже: благополучие дома или путешествие?'
Потом Азимов, вдавливая окурок в землю и поднимаясь, 'раскололся' на удивление и вовсе.
? Вот соберу барахло и подпалю... И дом подпалю ? сожгу все! ? произнес он тихо, но с таким металлом в голосе, что у Жунковского, видимо, испарились последние капельки сомнения в том, что Азимов говорит искренне.
За оградой парка начинались некрутые и невысокие холмогорья. У подножия их лежал небольшой аил с единственной улицей, по бокам которого располагались усадьбы, огороженные штакетником, с фруктовыми садиками в глубине усадьбы, с малинником вдоль заборов. В конце улицы дорога раздваивалась. Свернули направо ? перед нами на западе открылась панорама впадины. Внизу, во впадине, лежала узкая долина реки с каменистой поймой; с глухим рокотом по дну ее неслась вниз, в сторону города, река; по ту сторону виднелись уступы террас, застроенные дачами; горизонт замыкали горы ? они некруто спускались с юга и, изогнувшись, полого вздымались на север. Впадина напоминала гигантский ковер-самолет ? будто двигалась она под напором ветров. Иллюзию полета усиливали и проплывавшие над горизонтом облака, казавшиеся загадочными мирами, мимо которых летел 'ковер'. С юга низкой завесой над предгорьями плыл туман ? чуточку воображения ? и кажется, что не туман, а мы летим навстречу им, что края нашего 'самолета-ковра' медленно и тяжело входят в аморфную массу тумана...
Мы пристально осмотрели гордость Азимова ? небольшой домик, сложенный из кирпича, с черепичным верхом и стенами, побеленными ярко-белой известкой; прошлись по усадьбе ? стояла клубничная пора: на грядках между яблонь и груш в плотной и сырой траве проглядывали розовощекие ягоды. Продравшись через малинник, двинулись к даче. Жунковский засобирался на прогулку в горы. Отсюда, с площадки, присев на груду валежника, я наблюдал за ним. Дачный поселок стоял на окраине долины, в устье сая, вдававшегося в долину веером. Дача Азимова находилась в начале сая, в том месте, где он суживался, рассекался надвое оврагом; кверху склоны сая становились круче.
Делая небольшие петли по склону, он двинулся в гору, в лоб, остановился, оглядел окрест, затем поднялся на первую от нас вершину, помахал рукой, скрылся.
С Азимовым мы окучили картофель, полили лук, наполнили водой бочку, потом, помывшись в холодной арычной воде, принялись за изготовление плова. На чару поверх ящика, заменившего стол, Азимов высыпал содержимое сумок ? перед взором предстал натюрморт из увесистых кусков свежей баранины, узгенского риса с розовыми искринками по бокам зерен, местной морковки, репчатого лука, несколько разноцветных стручков болгарского перца и столько же ядовито-горького местного перца и т.д. ? словом, примерно то же, что вчера продемонстрировала моя жена, но сейчас, на открытом воздухе, на пятачке перед верандой, это выглядело по-новому, и мне стало жаль отсутствия Жунковского: ему-то наверняка натюрморт пришелся бы по душе...
С той поры, как Жунковскии стоял на вершине горы, прошло более двух часов, уже 'ковер-самолет' вошел в туман, предметы растворились в нем, погасли краски...
Мы перебрались в домик, где в тесной, но очень опрятной кухоньке продолжили работу. Меня подмывало спросить Азимова, из-за чего он взорвался так. Не утерпел ? полюбопытствовал. Улучив момент. Как бы вскользь.
? Что тут неясного? Сплыла путевка, ? Азимов нахмурился.
Я счел за благо отступить. Таким Азимова приходилось видеть не часто, возможно даже, впервые. 'А ведь не шутит, ? думал я. ? Может и спалит?' В голове ? апокалипсическое: у груды вещей, сваленной на полу, стоял Азимов... поднес зажженную спичку ? секунда-другая ? и все смешалось в жутком пламени,.. Поспешно, прямо-таки с мистическим беспокойством отогнал я дурную мысль ? вернулся в настоящее и увидел Азимова, орудовавшего за кухонным столом. Азимов разделил мясо надвое: грудинку и позвонки ? для плова, мякоть ? на шашлык, интересно было наблюдать за его действиями; в них, казалось, таилось что-то такое, что следовало обязательно запомнить ? затем он сложил первое горкой на чару, а мякоть вместе с маринадом, изготовленным из уксуса, черного перца и еще чего-то, известного только ему, опустил в целлофановый мешочек. И я старался не отставать, почистил, порезал морковь в соломку. Я трудился, незаметно наблюдая за тем, как в напарнике работа убивала хмурость, как, увлекшись, он оттаивал, возвращаясь к тому Азимову, которого я знал на протяжении многих лет.
ГЛАВА VIII. У ЖАРОВЕН И КОТЛОВ АДА
