...Группу ребят пригласили в огромную пустую комнату. В конце комнаты возвышались горки поношенной одежды и обуви ? пожертвования детям. Мальчишек и девчонок по одному, по двое подводили к кучам ? те подбирали себе одежонку. Ромку выкликнули одним из последних, наверное, из-за этого ему досталось все громоздкое ? штаны, висевшие мешком, рубаха из самотканного холста и трофейный китель с большими фигурными накладными карманами сбоку...
Щеголять в кителе пришлось недолго. На другой день в столовке тронул Ромку за рукав незнакомый корноухий мальчишка:
? Черный зовет... Пошли.
Сказал, нажимая на слово 'Черный'... Слова мальчишки прозвучали как приглашение к таинственной игре.
Они вышли во двор, нырнули в лаз, проделанный в изгороди, пересекли пустырь, густо заросший бурьяном. Пахло остро, дурманяще ? пыльца полыни осыпалась, ложилась на одежду, лицо, руки неприятными желтыми крапинками. В конце пустыря, припаянного обрывистым боком к речке, среди массы ржавого железа высился калека-комбайн 'Коммунар' ? чудище без колес, с разодранными боками и основательно раскулаченным бункером. Наверху, на узкой платформе, притулившись к краю бункера, сидели трое подростков.
К платформе нужно было подниматься по деревянной крутой лесенке в корпусе комбайна. Корноухий ловко, держась за поручни, взобрался на платформу, оглянулся и, догадавшись о Ромкиной робости, зазудел:
? Иди, говорю! Сказано ? иди! За руку, что ли, тянуть?
Подростки играли в альчики.
С краю, ближе к лесенке, сидел фиксатый, розовощекий, приземистый подросток. Розовощекий вел игру, встряхивал альчики в кепке, бросал их на пол, а затем, как в игре в кости, склонившись, вели втроем подсчет выигрышам и проигрышам.
? Упирается или не может? ? поинтересовался розовощекий. ? В таких штанах можно запутаться в курае.
И засмеялся, довольный шуткой.
'Кто Черный? Этот? Тот ? розовощекий? Или третий?' ? подумал Ромка, не догадываясь о причине странного приглашения.
? Запутался в курае, ? сказал мальчишка-провожатый, явно подыгрывая розовощекому.
И... Ромка увидел Черного!
? Зачем литым играешь ? он все время айкуром ложится! ? произнес третий, хватая за кепку розовощекого. ? Ну-ка, Кот, выкладывай на кон желтого!
По тому, как произнес он ? без надрыва, негромко, даже тихо, и по тому, как повел себя розовощекий, ? а он побледнел, ? стало ясно, что третий и есть Черный.
? Не свинец же! Кто-то в сургуче обвалял! ? стал оправдываться Кот. ? Виноват, что ли?!
? Айкуром и айкуром ложится, ? произнес все с той же категоричностью Черный. Он отсчитал больше половины костяшек, подвинул их к себе: ? Не хлюздить! Смотри!
? Да я... да... ? заулыбался виновато Кот.
? Ну! ? молвил резко Черный, после чего спор мгновенно утих.
Черный вытащил из кармана брюк большое яблоко, хотел было откусить сразу, но передумал, извлек азиатскую с деревянной ручкой бритву и аккуратно, явно подражая взрослым, стал счищать кожуру. Он срезал кожуру, будто нехотя, но в действительности внимательно оглядел Ромку. Напарники нерешительно продолжали игру.
Да, это был Черный ? о подвигах его в детдоме ходили легенды. Переведенный в тихое Приозерье за провинность из знаменитого, конечно, в смысле беспорядков, детдома, Черный, он же Юсуп Разиев, в первые же дни 'низложил' негласного верховода 'корейца' ? Сашку Пака. Об этом помнил и мог рассказать каждый детдомовец. В подробностях.
Будто первые дни Черный ходил принюхиваясь, взвешивая, соображая планы. Не исключено, что в первые же часы умудренному детдомовскому волку удалось учуять двуглавую пирамиду бытия в приозерном детдоме, пирамиду, на одной вершине которой стоял директор, на другой ? она-то и интересовала Черного ? четверо-пятеро подростков с Сашкой во главе, а учуяв, загореться мгновенным желанием ? нет, не вскарабкаться ? взлететь на вторую вершину...
Неизвестно, при каких обстоятельствах впервые встретились Черный и Сашка. Увидеться могли они на утренней линейке, в столовке, но скорее всего на 'ярмарке', т. е. в сортире ? заведении поистине замечательном в смысле универсальности: сортир, помимо прямого назначения, являлся курилкой, пунктом обмена новостями, своеобразным 'обменно-торговым центром' ? 'ярмаркой', местом всевозможных заварух, сведения счетов... На третий день, ближе к полудню, будто Черный лежал на кровати. В одежде. Обутый. Заложив руки под голову и вперив глаза в потолок. Рядом грохотали ведра, слышались голоса ребят, орудовавших шваброй и тряпками, ? шла уборка помещения. Дважды к Черному подходили ребята с просьбой помочь, но оба раза щелочки глаз Черного не изменили положения, и только два маленьких шарика в них ртутно качнулись туда-сюда, да так, что просители сочли за благо не искушать судьбу. Черный, конечно, знал, что за отказом его последует попытка наказать. По-детдомовски. Не ябедничая начальству. И когда ухо уловило чье-то раздраженное 'Беги к корейцу', он поспешно закрыл глаза, дабы упрятать тревожную радость: дело двигалось так, как было задумано им, Черным. Вскоре Сашка Пак узнал будто о неслыханной дерзости новенького, но не взорвался, молча выслушал, удивленно вскинул брови:
? Не мели!
? Да чтоб меня! ? побожился пацан, каждым мускулом тела утверждая истинность ЧП. В глазах пацана светился ужас, от усердия стали подергиваться губы.
Весть о ЧП застала Сашку после обхода территории дома. С розовощеким Котом Сашка до этого посетил 'ярмарку', к сожалению, почти безлюдную. 'Почти' ? это мальчишка-недоносок. Тот крутился у дырочки в стене, пытаясь разглядеть другую, женскую половину 'ярмарки'. Сашка Пак так, от нечего делать, влепил смачную оплеуху, а Кот вытряс из кармана незадачливого наблюдателя махорку, вдовесок пнул в мягкое, да так, что недоносок едва не налетел лбом на ствол карагача... И таких событий, мелких, одновременно значительных, но не настолько, чтобы их держать в памяти и тем более рассказывать, будто бы было несколько.
Но вот ЧП. Новость не взорвала Сашку ? расходился Кот.
? Права качает... Плюет!.. Смотри-ка!.. ? взвыл будто бы Кот, вскочив на ноги и потрясая увесистой полешкой. ? А мы сидим сложа руки?
Речь Кота зажгла Сашку, и уже тот в ярости выхватил из штабеля полешку, бросил оземь, процедил:
? Фраер!
Но ни Сашка, ни Кот, ни кто-то другой из шествовавших по коридору к месту события, ни один из пацанов, высыпавших в коридор, ? любопытствующие мордочки выглядывали отовсюду ? словом, никто не догадывался об 'историчности' грядущего...
Никто не знал, что равнодушие в щелочке глаз новенького маскировало работу мозга, что Черный, сознательно вызвав на себя огонь, лихорадочно прикидывал детали предстоящей 'встречи', взвинчивая себя, шептал:
? Ну, иди же, иди...
? Ну-ка, вскакивай! ? Сашка для начала легонько поддел 'спящего' кончиком ботинка.
Щелочки глаз раздвинулись, в проеме их Сашка увидел два с ненавистью уставившихся на него шарика. Сашка только на миг растерялся, затем, быстро опомнившись, энергично и зло, со словами: 'Ну-ка, живо, фраер!' пнул наглеца под бок. Пнул, и в ту же секунду ударом ногой в живот был отброшен в сторону ? Черный вскочил на ноги и уже по сжавшемуся от боли Сашке нанес серию жестких ударов в лицо, челюсть, бок и еще в живот: бил он и кулаком, и по-азиатски ? головой, и носком ботинка; казалось, не было у Черного какой-либо части тела, не способной нанести удар, ? то была настоящая мельница. Сашка в считанные секунды на глазах своих дружков, ошеломленных и испуганных, был сокрушен, смят. Он пытался
