удивительно: действия Черного не испугали Ромку ? напротив, после расправы он почувствовал себя увереннее, на смену страху пришла обида, преобразовавшаяся в неуступчивость. Уже на следующий день, увидев обидчика, стоявшего с дружками, Ромка как ни в чем не бывало, выпалил:
? Верни шкуру!
И снова резко, но на этот раз будто бы поперхнувшись дымом, обернулся Черный...
И неделю спустя после этого... Той памятной ночью, когда снова весь в розовом, но уже во сне, плясал дурачок у лаза... Время клонилось к полуночи. Дурачок сделал огненный прыжок, другой ? Ромка, не утерпев, вскрикнул, вскочил на кровати; в ногах метался огонь. Повскакивали и остальные мальчишки, уставились сначала недоуменно, а потом, когда до сознания дошла суть происшедшего, ? испуганно на пляшущего и кричавшего в ужасе Ромку.
Долго той ночью сидел он на кровати, обхватив в темноте руками голову, сидел до тех пор, пока сосед по койке, Корноухий, протерев глаза, не удивился:
? Ты все сидишь? Ложись... Ложись, мякина. Не бойся. Все. Не будет больше лисапеда ? говорю тебе: не будет!
? Лисапеда, ? едва не плача передразнил Ромка. ? Велосипеда!
? Легче от этого не станет, ? ответил резонно Корноухий.
И еще недельку спустя... Корноухий, случайно заглянув в детдомовскую библиотеку ? домик с островерхой тесовой крышей посередине двора, во второй половине которого жил директор, он же военрук, с семьей, ? увидел Ромку, который ходил вдоль стеллажей, в поисках книги. Он терпеливо дождался Ромку у дверей, позвал к себе.
? Есть у меня книга ? не веришь? ? сказал он, опасливо оглядываясь по сторонам, извлек из холщовой сумки под кроватью книгу: ? Бери. Тебе. Насовсем.
? Пригодится самому.
? Да бери, говорю! Мне, что ли, пригодится? Мне ? что есть, что нет. Обойдусь. Вот, если бы сказки... или про войну ? согласен. Эту ? гляди, новенькая ? в библиотеке... В Карповке взял и...
? Забыл вернуть, ? подсказал Ромка.
? Не забыл. Просто не до книги было. Мама умерла... Серьезная книга. Я начал читать и бросил. Тебе понравится.
? Почему?
? Ты вон какой.
? Какой?
? Ну, гордый. Черного не боишься... ? в глазах мальчишки мелькнул испуг. ? Черный... Он же бывший...
? Кто? Договаривай.
? Урка. Бритва у него ? видел?
? Бритва? Хочешь, посоветую: не бойся.
? А ты меня не учи! ? вдруг, как некогда, вспыхнул Корноухий, в глазах блеснули слезы. ? Знаю, что делаю!
? Уймись, псих...
? Лисапед устроил, ? Корноухий снова изменился, будто бы испугался своего голоса. ? Знаешь, кто?
? Знаю. Я тоже устрою велосипед ? верну ему долг.
? Черному?! Ты это брось. Ничего я тебе не говорил. Не впутывай!
? Ты ни при чем.
? Заруби: не говорил я.
? Я ему при встрече выскажу. Не страшно! Скажу, что он тоже получит свой велосипед. В открытую скажу. Обязательно...
Но это произошло позже. В тот день Ромка перелистывал подаренную книгу. Называлась книга 'Карл Бруннер'. На обложке был нарисован фургон: на глазах какой-то мальчишка вовсю гнал лошадей... Ромка, отложив 'Бруннера' в сторону, принялся за чтение другой книги. 'Карл Бруннер' лежал под подушкой, дожидаясь своей очереди: не тянула душа к книге, одетой в строгую коричневую обложку, ? веяло от нее суровостью и еще чем-то таким, чего и без того было взахлест в жизни.
Ноябрь ворвался слякотью, ранней снежной крупчаткой ? он перекрасил все в буровато-коричневую обложку. Дело, однако, не в красках ? ступать по земле босиком было почти невозможно. 'Почти' ? еще не 'невозможно': Ромка стоял где-то в конце шеренги, переминаясь с ноги на ногу. Как ни старался остаться незамеченным ? не удалось...
? Выходи! И бегом марш в военный кабинет! ? не скомандовал -- прокричал военрук, вытащив пацана из строя. Минуту-другую спустя он вошел, усадил Ромку на диван напротив.
? Одежда? Обувь? ? спросил он, оглядывая мальчика.
? Не знаю, ? произнес тихо Ромка.
? Не знаешь, где одежда?! Продал? Проиграл в карты? Где?!
? Не знаю.
? Отвечай же!
? Я сказал.
? Может быть, Розиев...
? Я сказал...
? Да пойми же, мальчишка! Нам, и тебе, и мне, важно знать. Розиев, да? Он?
? Я ответил.
? Накажем Розиева.
? Я сам накажу...? вдруг сказал и осекся Ромка. Военрук долго, осмысливая сказанное мальчиком, смотрел тому в глаза, затем сдержанно, радуясь правильности догадки, сказал:
? Вот видишь, все просто... Выходит, Розиев...
Он открыл двери и крикнул громко ? так, что слова, выкрикнутые им, перекатились по длинному пустому коридору:
? Розиева! Сюда! Ко мне!
В кабинете военрука сидели втроем. Вернее, сидел военрук, а на диване Ромка. По другую сторону стола, опустив голову и косясь на Ромку, стоял Черный.
? Собирай вещи, Розиев ? все! Доигрался! ? говорил раздраженно военрук. ? Переведем в другой детдом. За такие штуки, ? военрук понизил голос, ? и в колонию мало...
И тут произошло совершенно невероятное: Черный заныл, заканючил прощение, на глазах от усердия даже выступили слезы. Ромке стало не по себе ? он тут же простил Черному.
А часом позже он шел по коридору, направляясь в свою комнату, шел быстро, но негромкое 'Вот Мякина...' насторожило, заставило оглянуться. Так и есть: у окна, притулившись, стояли Черный с дружками. Черный щелкнул трофейной зажигалкой, прикурил, обернулся, что-то бросил собеседникам ? те заулыбались, ? и Ромка не увидел ни сожаления, ни недавнего раскаяния. Перед ним стоял Черный. Ромка сжался, а затем, точь-в-точь Корноухий, машинально выкрикнул обидное слово, побежал по коридору, шлепая ногами о дощатый пол.
Неохотно думалось Ромке о первой детдомовской зиме, мысли путались, разбегались... Но вот: он сидел, примостившись на поленьях; на коленях лежала та знакомая книга в коричневом переплете. Мысли, цепляясь за содержание книги, уходили все дальше и дальше, и он чуточку пожалел, когда все это враз резко прервалось.
И ? еще.
