И если я вернусь сейчас к нему пустым,
То не увидит сына мать моя живым!'
Тут кредиторы, обнаглев, подняли вой:
- 'О, Шейх бесстыжий! Как ты мог свершить такой
Поступок подлый в отношении мальца?
Ведь суфий ты и не похож на подлеца!
Сперва ты наш весь растранжирил капитал,
Теперь добавил к долгу, что совсем не мал,
Ещё одну, считай, предсмертную вину!
Как оказался ты у жадности в плену?'
Казалось, что заснул, прикрыв глаза, старик,
Толпе не отвечая ничего на крик.
Но выл весь день, как мать над сыном-мертвецом,
Мальчишка, что халвы работал продавцом.
* * *
Когда настал послеобеденный намаз,
Шейх углубился в свой молитвенный экстаз,
Ушёл в себя, накрывшись шалью, как шатром,
Доволен всем, земной готов покинуть дом.
Довольный вечностью, и смертью, и судьбой,
Он не якшался зря с духовной голытьбой.
Не думаешь ли ты, что ясная луна
Собачьим воем на земле возмущена?
Но и собакам, хоть и воют на луну,
Привычно получать в ответ лишь тишину.
Вода с травинкой не теряет чистоты,
Так и мудрец, что не страдал от глухоты,
Сидел на берегу, потягивал вино,
И до рассвета думал только про одно,
Внимая звёзд неслышный ухом разговор,
А не нахально шумный лягушачий хор.
* * *
Покрыть мальчишке долг – казалось бы пустяк,
Коль каждый кредитор пожертвует медяк.
Самим им уж давно наскучил этот крик,
И скинуться могли б, мешал лишь Шейх старик -
Влияньем тайным кредиторам он внушил
Так поступить, чтоб мальчик дольше голосил.
* * *
Когда закончился тот памятный намаз,
Вошёл слуга с подарком денежным как раз.
Большой, наполненный дирхемами поднос,
Богач Хатим - поклонник Шейха, вдруг принёс.
Поднос был шёлковой накидкою покрыт.
Шейх снял накидку, все увидели - лежит
На том подносе несусветная казна,
С лихвой покроющая все долги сполна.
Слуга конверт дал Шейху, наклонив главу,
На нём написано Хатимом - 'За халву.'
Внутри конверта был особенный динар,
Который мальчик получил тот - халвовар.
Тут кредиторы подняли смущённый гам:
- 'О, шах всех шейхов! Извини нам этот срам!
Мы дураками были! Мы сошли с ума!
Свалили лампы! Люди грубые весьма!'
Но Шейх ответил им: 'Не бойтесь ничего.
Всё что случилось – было Духа торжество!
Урок нам всем счастливый случай преподал:
Секрет тут в том, что мне Бог ничего не дал
В ответ на все мои печальные мольбы,
Лишь плач ребёнка развязал узлы судьбы!
Нам этот мальчик показал, как надо звать,
Чтоб пролилась на всех нас Божья Благодать!
Любой, кто хочет быть услышан в небесах,
Взывает к небу со слёзами на глазах!'
Меснави (2, 0376 – 0444)
ЛЕВ СЕРДЦА
Являешься ко всякому рожденью,
И даришь посвященным чудеса!
Твой рык громоподобный наслажденье
Приносит нам, влюблённым в Небеса!
Рычи же Сердца Лев*, в Твоей я власти!
Молю, скорей порви меня на части!
________________________________
* Зелёный Лев (Лев Сердца) (verdigris, vitriolum - лат.) – алхимический символ, означающий 'vera prima material' пероматерию, из которой можно изготовить философский камень.
'Vitriolum' (Visita Interiora Terrae Rectificando Inveniens Occultum Lapidem Veram Medicinam) oзначет 'Увидь суть очищенной руды и ты найдёшь секретный камень, истинную панацею.' Один из смыслов символики Зелёного Льва, пожиравшего Золотое Солнце/Сердце так, что Красная Кровь лилась на Землю, расшифровывается, как олицетворение природного энергетического цикла: солнечная энергия питает растения, питающие животных.
Рубайат, Арберри, 189 b
ГЛАВА 15, 'ПРИТЧИ'
'Kaк устроен мир незримый' - Руми
О НЕЗРИМОМ
Ибн Хафиф Ширази рассказывал:
'Узнав, что в Египте есть два великих Мастера, я загорелся желанием достичь их общества. Я всё бросил и поспешил в Египет. Когда я прибыл и увидел этих Мастеров, они медитировали. Я поприветствовал их трижды, но они мне не ответили. Тогда я 
стал медитировать вместе с ними. Каждый вечер я умолял их поговорить со мной, поскольку я прибыл из такой далёкой страны, как Персия, специально, чтобы увидеть их. Когда истёк четвёртый день, тот из них, кто был моложе, открыл глаза и произнёс:
- 'Ибн Хафиф, жизнь коротка. Используй её остаток, чтобы достичь глубины. Не расходуй времени на приветствия людей.'
Я попросил его дать мне ещё советов.
- 'Пребывай в обществе тех, кто напоминает тебе о Боге, кто не только высказывает мудрость, но и сам является ею.'
И он опять погрузился в медитацию.'
Ибн Хафиф получил наставления о важности получения личного духовного опыта, о неважности второстепенных форм общения, таких как формальные приветствия, болтовня о мудрости и о том, что должен делать искатель.
В Южной Индии рассказывают такую байку о мыле.
Мыло – это вид липкой грязи, на которую мы тратим деньги. Мы приносим эту новую, дорогую грязь в дом и знакомим её со старой, бесплатной грязью, которая там накопилась. Эти две грязи настолько рады встрече, что немедленно начинают липнуть друг к другу! Они плавают вместе в тёплой, приятной воде, а тем временем, прачка выжидает удобного момента, чтобы выдернуть ткань нашего подлинного бытия из мутной воды, в которой смешались обе грязи.
Мистическая поэзия и другие духовные упражнения функционируют таким же образом – как мыло, которое тесно смешивается с той грязью, которая затемняет нам ясность. Но затем, в подходящий момент обе грязи смываются и оставляют нас чистыми и
