ИСКРЕННЕЕ РАСКАЯНИЕ
Жил в старое время проказливый банщик,
Насух* - на кастрата похожий обманщик.
Прикинувшись евнухом, в баню гарема
К Султану промылился. Радость Эдема
Вкусить он мечтал средь толпы баядерок ...
В опасные игры играл недомерок!
За день успевал много женских головок
Он вымыть. Прикинувшись, будто неловок,
Коснуться изгибов пленительных тела,
И так вожделел, что аж кожа потела!
Ценили услуги его патронессы,
И мыться к нему приходили принцессы.
Рискуя всечасно своей головою,
На службе не мог обрести он покою.
Душой уставая, подумывал:
Соблазны манили и год шёл за годом.
Цеплялся Насух за любые предлоги,
Катилась телега по старой дороге.
* * *
Решил он с души снять позорную тайну -
К суфийскому мастеру на покаянье
Отправился с сердцем тяжёлым, невесел,
Но, в страхе, не смог приоткрыть тайну чресел.
Пред старцем склонившись, просил лишь молитвы.
Взгляд суфия острый, как лезвие бритвы,
Мог в душах людских зреть любые секреты,
И тайна Насуха открылась аскету.
Но, видя Насуха душевную битву,
Решил промолчать, сотворяя молитву:
От суфиев Богу доходят моленья
Верней, чем от мира людей суетливых.
Они - маяки, что на водах бурливых
Горят изнутри, путь судам освещая.
Но тe, кому выпала доля такая,
Хотя преисполнены внутрeнним жаром,
Молчат о мистериях этих недаром.
Святой человек был свободен духовно,
И Богу открыт целиком, безусловно,
Настолько расплавив субстанцию эго,
Что стали слова его внутренним эхом
Слов Господа собственного монолога -
Тех слов, что всегда исполняются строго!
* * *
Вот притча о том, как исправил Насуха
Наш добрый Господь ... Раз, серёжку из уха
Споткнувшись, теряет принцесса нагая,
Висела жемчужина в ней дорогая.
Охранники в бане замкнули все двери
И начался поиск бесценной потери.
Сперва осмотрели диваны, подушки,
Одежды, ковры и все те безделушки,
Которые дамы таскают с собою.
Служанки побегали шумной толпою,
Но жемчуг сыскать не смогли, и обслугу
Досматривать начали лично. С испугом,
Из евнухов каждый – и раб, и свободный
Нагим перед фрейлиною благородной
Вставал и показывал рот ей, и уши,
И ноздри, другие отверстья ... Снаружи
Их всех проверяли, конечно, детально;
Тоскливые евнухи мялись печально ...
* * *
Насух же, укрывшись в рабочей каморке,
И в страхе к щелястой прильнув переборке,
Пал духом и казнь предвидя инертно,
Так Богу молился в отчаяньи предсмертном:
Рыдая, в удушье предсмертной молитвы,
Он ждал уж исхода жемчужной ловитвы,
Как вдруг уловил обострившимся слухом
Приказ:
Вот в этот момент страх достигнул зенита!
И сердце раскрылось, и эго разбито,
И рухнуло, будто стена крепостная!
Так жизнь началась для Насуха иная.
Бессильным вдруг давнее стало заклятье,
Лишь милостью Божией и благодатью!
Тут старому судну настала кончина,
И с мачтой его поглотила пучина!
И срам его тела, взлетевший высоко,
Вдруг выпустил жертву, как спугнутый сокол!
И чистой водою напились алмазы,
Наполнился чистыми мыслями разум!
И грязь засверкала парчой золотою,
И палка сухая покрылась листвою!
И ожил мертвец и восстал из могилы,
Стал молод, красив, полон страсти и силы!
Вот, что вдруг случилося с Насуха душою,
Суфийской молитвой и личной мольбою ...
Насух изменился в мгновение ока,
Услышав призывы. И казни жестокой
Уже не страшится. Коль веришь – не больно!
А все остальные затихли невольно,
Окаменев, как в объятиях гидры.
И слышны зловещие капли клепсидры ...
* * *
Вдруг фрейлины крик тишину прорезает:
Потеря нашлась! Вмиг наполнилась гулом
И музыкой баня. Сняты караулы.
Душою почуял Насух облегченье -
Получено доброго Бога прощенье!
Подходят к нему с извиненьями дамы:
Ещё передали – принцесса Насуха
Позвала, чтоб вытер её он насухо.
* * *
Ответил Насух им, потупивший очи:
