Сатиры. Письма. Эпиграммы. Из Анакреона

Недремительно; любовь ему предпочтется
Войска, чем[177] страшным им быть и вдруг ненавидим;
Отцом невинный народ[178] зовет, не обидим
²²⁵ Его жадностью, — врагам одним лишь ужасен;
Тихим нравом и умом и храбростью красен;
Не спешит дело начать; начав, производит
Смело и скоро — не столь бегло Перун[179] сходит,
Страшно гремя; в счастии умерен быть знает,
²³⁰ Терпелив в нужде, в бедстве тверд, не унывает.
Ты тех добродетелей, тех чуть имя знаний
Слыхал ли? Самых числу дивишься ты званий[180],
И в один все мозг вместить смертных столь мнишь трудно,
Сколь дворецкому не красть иль судье — жить скудно.
²³⁵ Как тебе вверить корабль?[181] ты лодкой не правил,
И хотя в пруду твоем лишь берег оставил,
Тотчас к берегу спешишь: гладких испугался
Ты вод.[182] Кто пространному морю первый вдался,
Медное сердце[183] имел; смерть там обступает
²⁴⁰ Снизу, сверху и с боков; одна отделяет
От нея доска,[184] толста пальца лишь в четыре, —
Твоя душа требует грань с нею[185] пошире;
И писана смерть[186] тебя дрожать заставляет,
Один холоп лишь твою храбрость искушает,
²⁴⁵ Что один он отвечать тебе не посмеет.
Нужно ж много и тому, кто рулем владеет,
Искусств и свойств, с самого укрепленных детства,[187]
И столь нужней те ему, сколь вящи суть бедства
На море, чем на земле. Твари господь чудну
²⁵⁰ Мудрость свою оказал, во всех неоскудну
Меру поставя частях мира и меж ними
Взаимно согласие; лучами своими[188]
Светила небесные, железце, немногу
От дивного камня взяв силу, нам дорогу
²⁵⁵ Надежную в бездне вод показать удобны;
Небес положение на земле способный
Бывает нам проводник и, когда страх мучит
Грубых пловцов, кормчего искусного учит
Скрытый камень миновать иль берег опасный,
²⁶⁰ И в пристань достичь, где час кончится ужасный. [189]
Недруга догнать, над ним занять ветр способный[190]
И победу исхитить, вступя в бой удобный, —
Труд немалый. На море, как на земле, те же
Прочи вождев должности: тебе еще реже
²⁶⁵ Снилась трубка и компас,[191] чем строй и осада.
За красным судить сукном[192] Адамлевы чада[193]
Иль править достоин тот, кому совесть чиста,
Сердце к сожалению склонно и речиста
Кого деньга[194] одолеть, ни страх, ни надежда
²⁷⁰ Не сильны, пред кем всегда мудрец и невежда,
Богач и нищий с сумой, гнусна бабья рожа
И красного цвет лица, пахарь и вельможа
Равны в суде, и одна правда превосходна;
Кого не могут прельстить в хитростях всеплодна
²⁷⁵ Ябеда и ее друг — дьяк или подьячий;
Чтоб, чрез руки их прошед, слепым не стал зрячий,
Стречись должен, и сам знать и лист и страницу,[195]
Что от нападения сильного вдовицу
Соперника может спасть и сирот покойну
²⁸⁰ Уставить жизнь, предписав плутам казнь достойну.
Наизусть он знает все естественны пра́ва,
Из нашего высосал весь он сок устава,[196]
Мудры не спускает с рук указы Петровы,[197]
Коими стали мы вдруг народ уже новый,
²⁸⁵ Не меньше стройный других, не меньше обильный,
Завидим врагу[198] и в нем злобу унять сильный.
Можешь ли что обещать народу подобно?
Бедных слезы пред тобой льются, пока злобно
Ты смеешься нищете; каменный душою,
²⁹⁰ Бьешь холопа до крови, что махнул рукою
Вместо правой — левою[199] (зверям лишь прилична
Жадность крови; плоть в слуге твоей однолична[200]).
Мало, правда, ты копишь денег, но к ним жаден:
Мот почти всегда живет сребролюбьем смраден,
²⁹⁵ И все законно он мнит, что уж истощенной
Может дополнить мешок; нужды совершенной
Стала ему золота куча, без которой
Прохладам должен своим видеть конец скорой.
Арапского языка[201] — права и законы
³⁰⁰ Мнятся тебе, дикие русску уху звоны.
Если в те чины негож,[202] скажешь мне, я, чаю,
Не хуже Клита носить ключ золотой[203] знаю;
Какие свойства его, какая заслуга
Лучшим могли показать из нашего круга?[204]
³⁰⁵ Клита в постели[205] застать не может день новой,
Неотступен сохнет он, зевая в крестовой,[206]
Спины своей не жалел, кланяясь и мухам,
Коим доступ дозволен к временщичьим ухам.
Клит осторожен — свои слова точно мерит,[207]
³¹⁰ Льстит всякому, никому почти он не верит,[208]
С холопом новых людей[209] дружбу весть не рдится,
Истинная мысль его прилежно таится
В делах его. О трудах своих он не тужит,
Идучи упрямо в цель[210]: Клиту счастье служит, —