Сатиры. Письма. Эпиграммы. Из Анакреона

³¹⁵ Иных свойств не требует,[211] кому счастье дружно;
А у Клита без того[212] нечто занять нужно
Тому, кто в царском прожить доме жизнь уставил,
Чтоб крылья, к солнцу подшед,[213] мягки не расплавил:
Короткий язык,[214] лицо и радость удобно
³²⁰ И печаль изображать — как больше способно
К пользе себе, по других лицу применяясь;
Честнее будет он друг,[215] всем дружен являясь;
И много смирение, и рассудность многу
Советую при дворе. Лучшую дорогу
³²⁵ Избрал, кто правду всегда говорить принялся,
Но и кто правду молчит[216] — виновен не стался,
Буде ложью утаить правду не посмеет;
Счастлив, кто средины той держаться умеет.
Ум светлый нужен к тому, разговор приятный,
³³⁰ Учтивость приличная, что дает род знатный;
Ползать не советую,[217] хоть спеси гнушаюсь; —
Всего того я в тебе искать опасаюсь.[218]
Словом, много о вещах тщетных беспокойство,
Ни одно не вижу я в тебе хвально свойство.
³³⁵ Исправь себя, и тогда жди, дружок, награду;
По тех пор забытым быть не считай в досаду:
Пороки, кои теперь[219] прикрывают тени
Стен твоих, укрыть нельзя на высшей степе́ни.
Чист быть должен, кто туды не побледнев всходит,[220]
³⁴⁰ Куды зоркие глаза весь народ наводит.
Но поставим, что твои заслуги и нравы
Достойным являют тя лучшей мзды и славы;
Те, кои оной тебя неправо лишают,
Жалки, что пользу свою в тебе презирают;
³⁴⁵ А ты не должен судить, судят ли те здраво,
Или сам многим себя предпочтешь неправо.
Над всем[221] же тому, кто род с древнего начала
Ведет, зависть, как свинье — узда, не пристала;
Еще б можно извинить, если знатный тужит,
³⁵⁰ Видя, что счастье во всем слепо тому служит,
Кого сколько темен род, столь нравы развратны,
Ни отечеству добры, ни в людях приятны;
Но когда противное видит в человеке,
Веселиться должен уж, что есть в его веке
³⁵⁵ Муж таков, кой добрыми род свой возвышает
Делами и полезен всем быть начинает.[222]
Что ж в Дамоне, в Трифоне и Туллие[223] гнусно?
Что, как награждают их, тебе насмерть грустно?
Благонравны те, умны, верность их немала,
³⁶⁰ Слава наша с трудов их[224] нечто восприяла.
Правда, в царство Ольгино[225] предков их не знали,
Думным и наместником деды не бывали,
И дворянства старостью считаться с тобою
Им нельзя; да что с того? Они ведь собою
³⁶⁵ Начинают знатный род, как твой род начали
Твои предки, когда Русь греки крестить стали.[226]
И твой род не все таков был, как потом стался,
Но первый с предков твоих, что дворянин звался,
Имел отца, славою гораздо поуже,
³⁷⁰ Каков Трифон, Туллий был, или и похуже.
Адам дворян не родил, но одно с двух чадо
Его сад копал, другой пас блеюще стадо;[227]
Ное в ковчеге с собой спас все себе равных
Простых земледетелей, нравами лишь славных;
³⁷⁵ От них мы все сплошь пошли, один поранее
Оставя дудку, соху,[228] другой — попозднее.

1730

Петербург.

Гравюра А. Зубова. 1727 г.

Государственный музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина.

ПИСЬМА

ПИ

СЬ

МО

I

I[229]

К

с

т

и

х

ам

сво

им