силой германского флота для битвы в 'узких' морях.
Но кайзер не был ультруистом. Конечно, Вильгельм лукавил, заявляя кузену Ники, что его главная цель единственно поддержать Россию в трудный момент. В германском МИДе и морском министерстве понимали, что Цусима может стать поворотной точкой в намерениях Альбиона относительно России. С уничтожением русского флота, и, как следствие, потерей Петербургом статуса крупного геополитического игрока, англичане взирая на Россию с прагматической точки зрения пришли к выводу: теперь русские выпороты, их мировые амбиции в прошлом, значит желательно поиметь их в качестве союзника против немцев в Европе. Вот откуда их (и североамериканские) действия в конце русско-японской войны, позволяющие ряду историков утверждать, что Англия и США были ИЗНАЧАЛЬНО против окончательного краха России в этой войне. Нет. Такой позиция англосаксонских держав стала только ПОСЛЕ Цусимы! Раз у русских нет больше флота, это уже НЕ РОССИЯ! Не та Россия, которой следует опасаться. Не та Россия, которая способна решить проблему буферных государств и обрести свободный выход к теплым 'британским' морям. Значит теперь с ней можно и НУЖНО дружить против следующего в списке опасностей.
Для Берлина такое развитие событий автоматически приобретало характер критической проблемы. Более того, именно теперь Россия как союзник нужна была немцам позарез. Вопрос стоял лишь в том, чем Германия могла поступиться для достижения этого союза, если Россия внятно обозначит свои интересы в мировой игре. Надломленный несчастным ходом противостояния с Японией и внутренней смутой Николай Второй этого у Бьерке, увы, не сделал…
А Вильгельм радовался, что надурил кузена не поступившись абсолютно ничем ради жизненно необходимого для себя союза. Союза, который оставлял Франции лишь один шанс на дальнейшее относительно безпроблемное существование – это присоединение к нему. Чего, кстати, а вовсе не привинтивного марша 'ребят в фельдграу' на Париж искренне желали в Берлине. В итоге такой комбинации Британия оказывалась перед мощнейшей каолицией европейских держав…
Увы, 'комбинация' не состоялась. Витте и Ламсдорф сделали все, чтобы открыть царю глаза именно на личностный момент в игре Вильгельма, представив дело так, что венценосный германец провел своего российского кузена как последнего простака… Отличавшейся мстительностью и болезненным самолюбием российский самодержец не стал противиться желанию своих 'профранцузских и проанглийских' министров аннулировать соглашение в целом, вместо того, чтобы добиться от Вильгельма его дополнительной проработки хотя бы в части Балкан, проливов, пересмотра весьма не выгодного для Петербурга торгового договора с Берлином и гарантий финансово-кредитной поддержки. Представляется, что в тот момент, имея в перспективе геополитической игры с одной стороны возможность англо-франко-русского 'сердечного согласия', а с другой – построение колониальной империи на обломках британской, а если вдруг Париж не проявит гибкость и сговорчивость, то и французской, немцы бы на уступки пошли.
Германская государственная верхушка понимала, что англосаксы сообща, а тень Теодора Рузвельта за спинами британцев уже просматривалась, устранив руками японцев одного своего геополитического конкурента, не прочь теперь приняться за второго, Германию. И сделать это постараются в союзе с жаждущей реванша Францией, на суше уж точно ее руками. Вернее руками ее союзника – России. В том, что этого не случилось сразу же после русско-японской войны, есть немалый вклад даже не ратифицированных, не вступивших в силу Бьеркских соглашений! В Лондоне и Париже поняли, что Царь способен на ТАКОЕ в принципе, и стали действовать более осторожно и изощренно, тщательно раздувая балканский пожар…
Что же касается 'предательства' Царем в Бьерке союзной нам Франции… Франция еще за год до этого, сама цинично предала интересы России, подписав с Британской империей договор 'Сердечного согласия'. Многие исследователи считают, что он был направлен откровенно против немцев. Это была 'свадьба с приданным' в виде франко-русского договора, поскольку Россию французы, имея с ней военный союз 1893 года, собирались выставить против Германии в качестве пушечного мяса. Что и произошло в 1914 году, при этом весь сонм представленных в виде повода для войны балканских проблем был лишь мишурой для прикрытия коренных конфликтов – проблемы отторгнутых Бисмарком Эльзаса и Лотарингии для французов и проблемы германского флота для англичан. То, что Вильгельм тогда рискнул поставить на карту все ради своих неадекватных после Сараевского убийства австрийских союзников, и проиграл, получив войну на два фронта, иначе как политической глупостью и самоослеплением не назовешь. Но Вильгельм 'образца' 1904 года и 1914-го, это все-таки далеко не одно и то же…
И еще относительно франко-английского союза: очень важно помнить когда именно он был заключен – в апреле 1904 года! В результате Франция отказалась оказывать России любую помощь в войне с Японией, союзной Великобритании. Конечно, это было откровенное и циничное предательство. Нужно называть вещи своими именами. Но в Париже рассудили, что повязанная их займами Россия никуда не дернется, а если проиграет войну на востоке, то и подавно… Кроме того, соломка подстелена – у большинства видных сановников и министров Петербурга в дружбе с французами есть персональные заинтересованности.
Увы, в реальной истории 'мира Петровича', нашего с вами мира, так все и случилось. 'То, что позволено цезарю, не позволено быку…' Для России дружба с французами и англичанами закончилась десятками миллионов смертей на протяжении трех с небольшим десятилетий. Ни одна страна, ни один народ не терял стольких своих сыновей и дочерей за столь короткий промежуток времени. Для любой другой страны физическое истребление четвертой части населения стало бы фатальной катастрофой (исключая, наверное, Индию и Китай, но у них и абсолютные численные показатели в разы выше наших).
Россия выдержала и устояла. Увы, лишь для того, чтобы проиграть Холодную войну, итогом которой стали новые миллионы и миллионы погибших в ходе развала советской империи и внутреннего геноцида. Неужели история действительно учит лишь одному – тому, что она никого ничему не учит? По крайней мере в наших коридорах власти… К счастью для Вадика, Петровича и капитана ГРУ ГШ Василия Колядина, чем это все может закончится для России в нашем мире, их теперь не интересовало. Им был дан шанс предотвратить этот кошмар агонии величайшей в мире страны в зародыше…
С месяц назад во время очередных вечерних посиделок 'на троих' Николай Александрович Романов выпытал из Вадика практически все, что тот знал о Бьеркских соглашениях, о том почему они не вступили в силу, кто и почему не допустил сближения двух империй, а наоборот толкнул их в пропость самоубийственной бойни. После услышанного в кабинете минут на пять воцарилась тишина. Монарх думал…
Это с одной стороны радовало Вадика, а с другой пугало. До него начинало доходить, что царь за эти несколько месяцев получил от него уже достаточно информации для того, чтобы самому делать правильные выводы, о том что действительно необходимо, а что вредно для Российской империи. Николай внешне пока неощутимо, но явно менялся внутренне. Конечно сказалось и рождение долгожданного наследника. Метаний и нерешительности становилось все меньше. Все реже Вадик слышал ссылки на чужие мнения, все жестче и решительнее проводились принятые решения. Одна отставка Куропаткина чего стоила, когда истерика Витте была остановлена короткой хлесткой фразой: 'Все! Я так РЕШИЛ!'
То, что хозяин земли Русской уже готов, похоже, принимать самостоятельные продуманные решения, и в скором времени это неизбежно произойдет, заставило Вадика тогда внутренне поежиться… Что делают сильные мира сего с теми кто слишком много знает, и особо-то уже и не нужен? И вот сейчас снова… Вот надумает, для начала, в крепость за расшатывание устоев… Вадика вдруг конкретно передернуло от тяжелого взгляда самодержца, сопровождавшегося коротким и зловещим 'Как достали…'
– Э-эй, Михаил Лаврентьевич, а вы то с чего так разволновались? – произнес Николай, прикрыв глаза. И вдруг улыбнувшись открытой, подкупающей улыбкой растерявшемуся от неожиданной проницательности самодержца Вадику, негромко рассмеялся.
Затем, разряжая неловкость момента, не спеша, с расстановкой царь заговорил:
– В последние месяцы я осознал, что верные и знающие люди, Михаил, это огромная ценность. Особенно учитывая масштаб и тяжесть забот, под которые они подставили свое плечо. Не льстецы и лизоблюды, не двурушники… А впереди у нас такой невообразимый ворох дел… Без, как вы верно сказали как-то, команды… Не свиты, а именно команды соратников и единомышленников, мне одному Россию не поднять. Тем более без человека, который помогает моей семье и стране ставить на ноги сына. Да еще и
