– На телеграф! 'Всем! Срочно! Боевая тревога! Дестроеры противника на входе в пролив Китан. Открываю огонь!'
Баковая 9-ти сантиметровка звонко ахнула, и спустя пару секунд по курсу головного истребителя, чью скорость на глаз мложно было определить уже узлов в двадцать, вырос водяной фонтан.
– Но, командир, может быть это все-таки…
– Открыть огонь по головному контрминоносцу!
Я хорошо знаю, как выглядит 'Акацуки', Хига. Мой 'Сазанами' стоял у соседнего пирса, а с Ноодзиро, его командиром, мы часто бывали друг у друга… В этом русским не повезло. Но если я все-таки ошибся, не беспокойтесь, всю ответственность я беру на себя.
Миноносцам! В атаку! Отсемафорьте на 44-й!
Йосокава-сан, отваливайте немедленно, нас могут вскоре подорвать. И постарайтесь их задержать, хоть немного! Да помогут нам всем боги…
– Но откуда они вообще здесь взялись!?
– Уже не важно… Хотя, полагаю, это часть русской 'пропавшей' эскадры, той, что не дошла до Шанхая и была потеряна нашей разведкой. Мы знали, что их коммерческие крейсера пошаливают у тихоокеанского побережья, но чтобы миноносцы… Или они ВСЕ здесь!?
– Командир, там, за пароходами, еще один! Я не могу его опознать. Похож или на большой портовый буксир, или на…
Лейтенант Хига не успел договорить: на небольшом корабле, показавшемся из-за транспортов, борт окрасился двумя бледно-алыми вспышками, а чуть позже до ушей японских офицеров долетел грохот первого пристрелочного полузалпа 'Храброго'. Вместе с воем двух прошедших прямо над головами снарядов, разорвавшихся в полосе прибоя за их спинами.
Инстинктивно втянув голову в плечи, молодой лейтенант украдкой бросил взгляд на своего командира: Ямасита, казалось, даже не заметил пронесшейся над головой шестидюймовой смерти. Его редкие усики топорщились так, как это случалось с ним в нечастые и от того особенно памятные моменты, которые ничего хорошего не предвещали подчиненным. Превратившиеся в узкие щелочки глаза, чуть согнутые в коленях ноги, прямая спина и руки с биноклем… Да! Йозо Ямасита держал бинокль так, что будь не его месте катана, можно было бы подумать, что это средневековый воин, изготовившийся к броску… Он и был самураем. В шестнадцатом колене. Именно так было прописано в фамильном свитке, хранящемся в комоде его каюты.
– Хига, – процедил сквозь зубы капитан-лейтенант, – Семафор артиллеристам и то же на телеграф: 'В пролив прорывается русская эскадра: обнаружены семь истребителей, два вспомогательных крейсера, канонерская лодка. Предполагаю присутствие всей 2-й тихоокеанской эскадры. Веду бой. Хэйко Тенно банзай!'
Отдали цепи? Хорошо. Машинное: полный вперед! Право на борт! Идем в пролив. Истребителей нам уже не задержать, а вот пустить мину по кому-нибудь покрупнее… Или хоть пошуметь, пока эти армейские олухи наверху соизволят проснуться!
Снова сдвоенный тугой грохот… Прямо перед бортом брандвахты вздыбили воду фонтаны от второй пары шестидюймовых снарядов с 'Храброго'. Просвистели осколки, среди дроби мелких отчетливо послышались несколько гулких ударов ближе к корме…
Брандвахтенный пароход тем временем уже неторопливо двигался вперед. За это время носовая пушка 'Тада-Мару' успела выпустить три снаряда по головному дестроеру, уже проносящемуся сквозь входные створы пролива. Пока мимо. Было видно, как на его борту матросы деловито втаскивают на борт брезентовые полотнища с японскими иероглифами, а на мачту вместо флага с восходящим солнцем взлетает русский голубой Андреевский крест…
– Смотрите-ка, лейтенант, вот еще идут – видите!
– Да, это большой корабль, но он, похоже, еще далеко, командир…
– Не такой уж и большой, и ближе, чем Вы думаете, к сожалению. Это их броненосец береговой обороны. И в башнях у него по две десятидюймовки. Нам одного снаряда может хватить за глаза. Все-таки они пришли…
Удар! Дым… Падающие обломки… Вата в ушах… Нет, просто слегка оглох.
– Симатта! Черт! Эта канонерка с третьего залпа уже влепила мне! Кисама сукубэ, удзаттэ! Ты, грязная хрычевка, пошла в зад…цу! – прошипел Йозо поднимаясь на ноги.
Первый попавший в его пароход снаряд с 'Храброго' взорвался попав в кнехт на левом борту, почти напротив фок-мачты. На стыке бортовой обшивки и палубы теперь зияла огромная рваная дыра с загнутым вверх покореженным куском палубы в обрамлении торчащих перебитых бимсов. Из нее валил плотный сизый дым, закрывая все, что происходило в нос от исковерканного трюмного люка…
Общая картина разрушений от одного лишь снаряда впечатляла. Грузовая стрела улетела за борт. Форс осколков посек окна ходовой рубки, порвал фалы и телеграфную антенну, однако ни Ямасита ни Хига не пострадали, если не считать синяков и ушибов. Легко раненый осколками стекла продолжал уверенно держать штурвал рулевой, сигнальщик уже наскоро перевязывал ему голову бинтом…
Так, тут все вполне терпимо. Но почему не стреляем…
– Хига! Бегом на бак! Что там происходит? Почему… А, ясно… Не видел сперва за дымом. Лейтенант, возьмите с собой еще пару матросов и к орудию! Помогите раненому. Огонь по миноносцам. Смотрите сами, кто из них будет ближе.
– Есть, командир!
Расчет баковой пушки получил свою дозу осколков сполна. В результате из четырех человек только один подавал признаки осмысленной жизни. Тело наводчика билось в агонии, третий лежал бесформенной кучей чего-то… Четвертого не было у орудия вообще. Видимо смело за борт.
– На руле! Так держать! – прокричал в рубку капитан-лейтенант сбегая с мостика.
'Так, телеграф… Что здесь?'
– Последнее донесение передать успели?
– Нет, господин капитан-лейтенант. Русские мешают искрой. Я и третью-то телеграмму успел без помех послать только на половину.
– А именно?
– 'Всем. Срочно. Боевая тревога!' После этого они меня забили. А теперь вообще больше нет возможности…
– Видел. Антенну нам сейчас не натянуть. Здесь все. Вы – в распоряжение боцмана. Живо!
Теперь Ямасита торопился к минерам, на юте разворачивающим минный аппарат на левый борт. 'А все-таки здорово, что я послал их стоны ко всем чертям и всегда держал мину в аппарате! Да, минеры бесились, ведь это ежедневный регламент, но зато сегодня не пришлось поднимать мину из…'
Удар!
На этот раз капитан-лейтенант устоял на ногах, поскольку попавший в борт шестидюймовый подарок с 'Храброго' пробил пароход насквозь в районе первого трюма и взорвался сразу после этого. Правый борт принял в себя несколько десятков больших и мелких осколков. Опасаясь течи, командир отправил в трюм выскочившего прямо на него из жилого коридора боцмана Ариту с двумя матросами и телеграфистом, им так же предстояло затушить все, что поджег русский снаряд, тем более, что дальше в нос располагался снарядный погреб.
Подбегая к кормовому трапу спардека, Ямасита бросил быстрый взгляд в сторону противника, оценив стремительно меняющуюся обстановку:
'Ага… Там у них на мосту тоже не дурак стоит. Понял, что я хочу прикрыться его пароходами или вспомогательными крейсерами, и отвернул вправо. А они тоже влево поползли, ясно – испугались миноносцев… Надеюсь то, что и у меня еще мины имеются, они не знают… Да, сейчас канонерка встанет ко мне всем бортом. Коно-яро! Вот сволочь! Уже почти повернула…'
– Право на борт! – проорал Йозо в сторону рубки, но его крик тут же потонул в вое и грохоте: 'Храбрый' перешел на беглый огонь и бил на поражение.
Удар! Еще удар! Капитан-лейтенанта подбросило в воздух и немилосердно швырнуло с трапа вниз, прямо на лебедку грузовой стрелы грот-мачты…
