на колосники…
– Нельзя. Закроем своим же дымом японцев от наших броненосцев. Ничего не поделаешь, друг мой, шапок-невидимок у нас нет… Лево на борт! Два румба. Так… Одерживай… И обратите внимание, кстати, их первый миноносец-то парит, или мне только кажется?
– Никак нет, не кажется! Похоже котел-с…
– Смотрите! Смотрите! 'Ушаков'! Дал им прикурить!
Вновь все глаза на истребителе устремились в сторону изрыгающего сталь и шимозу острова. Там, на скалах Токушимы, где выше, где ниже батарейных верков полыхнули красным, а затем с грохотом вздыбились и разползлись в стороны облаками камней, пыли и дыма четыре разрыва тяжелых снарядов.
– Ну, слава Богу! Засекли с 'Ушакова' их пальбу и тоже без пристрелки шарахнули! Залпом! И правильно сделали. Сейчас не до жиру, не до прямых попаданий. А вот прыти и меткости этот душ из камней и осколков самураям поубавит. Все правильно ушаковские артиллеристы сделали. Сами ли Дмитриев с Гавриловым решились, адмирал ли приказал, а все правильно…
С минуту Беклемишев метался по мостику 'Ушакова' как затравленный зверь. Приступ ярости всегда столь спокойного и уравновешенного командующего привел старших офицеров броненосца почти что в состояние ступора. Когда контр-адмирал смог наконец взять себя в руки, он понял, что какое то время ему предстоит выполнять еще и обязанности командира корабля, поэтому бесцеремонно отодвинув Сильмана в сторону, прильнул к амбрюшотам машинного и котельных.
– Федор Андреевич, голубчик, самый полный! Самый-самый полный! Минут на десять всего! Да, пусть шуруют как черти! – то ли причитал, то ли рычал в раструб Беклемишев.
В ответ труба донесла исполненный олимпийского спокойствия голос старшего механика броненосца Яковлева:
– Будет исполнено, Ваше превосходительство! Полузла еще наколдуем сейчас, но минут на пятнадцать, не более, у нас…
– А больше и не нужно, может меньше даже, мы Вам тут же сообщим!
– Ваше превосходительство, Николай Александрович, смотрите, по-моему их видно уже, вон – поглядите… – первым подал признаки жизни старший офицер Мусатов.
– Да! Вспышки вроде вижу. И слышу очень хорошо! Лупят по Коломейцову и Матусевичу во всю! А как их достать-то? Дистанцию как брать? Туман этот чертов никак не пронесет, мы и берега то острова не видим.
Или по счислению стрелять прикажете?
И дернула меня нелегкая по диспозиции ворочать! Видели же, Федор Федорович, что туман с пролива наносит! Почему за 'Сенявиным' не пошли!
– Но, Николай Александрович, Вы же сами не позволили…
– Да, сам! Черт возьми, САМ приказал! Знаю! Почему не убедили, не воспротивелись, раз видели! Я не Господь всесведующий, в конце то концов. И адмиралы тоже ошибаются…
– Но…
– Ах, оставьте… И не обижайтесь, господа, ради Бога… Нервы сдают…
Только бы пронесло 'невок', а мы как из тумана вылезем, уж насыплем этим пушкарям под хвост.
– Ваше превосходительство, разрешите… Пару залпов…
– Что? Куда пару залпов?
– Простите, но мы со штурманами прикинули. Получается… Как Вы и сказали, почти по счислению. До острова чуть больше трех миль, орудия у нас дальнобойные, траектория настильная…
Разрешите пару залпов по их выстрелам! Башни готовы, и Гезехус и Дмитриев держат по целику…
– А и давайте, Андрей Александрович! И попробуйте корректировать по вспышкам. У них дульные – желтые, Наши – красные. А минут через… несколько мы через эту дымку пробьемся, там все проще будет. Открывайте огонь главным!
– Есть, открыть огонь, Ваше превосходительство, – вскинув руку к козырьку фуражки задорно отчеканил лейтенант Гаврилов.
– Командир! Вы можете встать? Нам нужно покинуть судно… Артиллеристы уже прыгнули за борт. Берег рядом, я помогу вам плыть…
– Что? Как покинуть… Моришита-сан, вы в своем уме… Лейтенант Хига без приказа бросил корабль?
– Хига-сан убит… Прямо у орудия. Мы вот-вот взорвемя… Сами посмотрите!
Йозо Ямасита с трудом поднялся, размазывая по лицу начавшую запекаться кровь, почти склеившую ему правый глаз…
Глаз был цел. И видел. И это было хорошо. Но вот то, что предстало перед взором капитан-лейтенанта… Это было плохо. Вернее СОВСЕМ плохо. Минный офицер отнють не сгустил краски. Положение 'Тада-Мару' было ужасным. Судно имело ощутимый крен на левый борт и медленно увеличивающийся дифферент на нос. Мало того: рев пожара в первом трюме и стена пламени закрывшая всякий доступ к носовому орудию свидетельствовали о том, что взрыв артпогреба – вопрос нескольких минут, если не меньше того. Комендоров можно было понять.
Из рваной дыры под надстройкой с гулом била струя пара, а скорость и так не резвого парохода на глаз упала уже меньше 4-х узлов.
– Моришита, сколько попаданий?
– Не меньше семи, командир. Мы тонем и одновременно собираемся взлететь на воздух. Торпеду выпустили по головному транспорту. Но попали во второй. С него ее не видели и не успели сманеврировать. Сдается мне, они вообще не поняли, что это наша торпеда. Похоже оторвали ему винт и руль – вон он дрейфует в сторону пролива. Думаю, что наши артиллеристы с берега умудрятся-таки его добить, наконец…
– Почему русская канонерка нас не утопила?
– Наверное или решили, что с нами по-любому уже кончено, или получили другой приказ. Второе вероятнее, уж больно быстро они побежали в сторону Авадзи.
– Я вижу кроме двух их больших пароходов еще два броненосца…
– Броненосцев мы видели три. Один ушел к Вакаяме. А эти два затеяли дуэль с нашими батареями. Причем маневрируют постоянно и с довольно большим ходом. По нам не стреляют. Я пока не видел в них ни одного попадания, а вот батареям нашим, особенно легким, тем что в проходе, не поздоровилось конкретно. Ну, это Вы и сами видите.
– Вижу… Демоны на их голову! Русские веселятся как в Красном квартале…А что будет в Осаке… Их дестроеры прошли в залив?
– Да. Все семь. Как на параде…
– А наши армейские артиллеристы… Кикаккэ, самовлюбленные брехуны! И где их хваленая меткость?! Выучились стрелять по стоячим щитам…
Где наши миноносцы?
– На дне, командир…
– Кто-нибудь спасся?
– Думаю, что нет. Русские не останавливались, наших в проливе нет, шлюпок я не видел. А доплыть оттуда до берега в такой воде… Вряд-ли…
– Итиро-сан, помогите мне подняться в рубку.
– Но, командир!
– Это приказ, Итиро… Мы еще имеем ход.
Штурвал действовал. И это была вторая хорошая новость после того, как стало ясно, что русские
