Помня приказ Беклемишева о том, что раскрывать себя можно только после первых выстрелов японцев, Коломейцов облегченно вздохнул, увидев вспухшее на носу брандвахты облако дыма и всплеск от падения снаряда метрах в ста впереди и справа по курсу.
– Ну, наконец-то! Снять всю эту японскую писанину к чертовой бабушке! И не вздумайте бросить за борт, на винты поймаем! Наш флаг поднять! Самый полный вперед!
– Евгений Владимирович, а не открыть нам огонь по брандвахте этой?
– Нет, ни в коем случае. Это – 'Храброго' работа. Мы молчим как минимум до первого выстрела по нам батарей с берега. А от них нас еще не известно видно или нет. Пока тихо…
– Это не надолго. Смотрите там, слева впереди на косе… Видите?
Коломейцов перестав разглядывать выпустившую в их сторону очередной снаряд брандвахту, повел биноклем влево.
– Да. Это и есть батареи крупповских 9-ти сантиметровых… Народ бежит по орудиям… Начинают сдергивать чехлы… Но это все цветочки. Поближе взгляните, по траверзу: видите, 12-ти сантиметровые…
– И справа на Токушиме, похоже, тоже. Ну и где же наши броненосцы? Видимость уже вполне позволяет… А нет! Зря я… Смотрите, сейчас начнется.
По левому борту стремительно втягивающейся в пролив Китан колонны русских истребителей, на невысокой каменистой косе острова Авадзи распологались три артбатареи района береговой обороны 'Юра'. Две с 9-ти сантиметровками были еще относительно далеко, но ближайшая, на вооружении которой были шесть французских пятидюймовок, представляла сейчас для кораблей Коломейцова и Матусевича наибольшую опасность.
Дело в том, что на Токушиме, таких батарей было две, и чтобы хоть как-то минимизировать риск, курс прорыва истребителей был проложен ближе к западному берегу пролива. Однако сейчас эти батареи распологались несколько выше и были еще плохо видны за пеленой поднимающегося, редеющего тумана. А вот между срезами стволов 12-ти сантиметровых орудий батареи на косе у Авадзи и бортом 'Буйного' было не больше 12 кабельтов. Дистанция практически убойная…
Стволы эти уже шевелились, когда прямо перед бруствером батареи и почти на урезе воды грохнули два взрыва, давших шапки густого, черного дыма…
– Ну, наконец-то! 'Сенявин' начал, господа. Толовыми. И почти накрыл первым же пристрелочным залпом. Молодец Сергей Иванович! Мораль – не зря нас гонял Беклемишев, ох и не зря! – Коломейцов поднес к губам рупор, – Веселей, орлы! Дадим прикурить япошке сегодня!
С палубы в ответ на обращенные к ним слова командира раздалось дружное 'Ура' матросов и унтерофицеров.
– Артиллеристы! Цель трехдюймовым – батарея на косе впереди, на левой раковине, шрапнелями – открыть огонь! Целься лучше! Снарядов зря не кидай, чтоб все по супостату! Теперь правый борт: на Максиме и 3-х фунтовке: видите два японских миноносца, что к нам бегут?
– Так точно, ваше благородие! Видим!
– Как кабельтов на пять подойдут – начинай по ним!
И, Виктор Иванович, продублируйте сигналом по отряду.
Залаяли 75-ти миллиметровки, распушив над позициями крупповских пушек первые кляксы шрапнельных разрывов…
– Ох, как! А поддают славно! Пошло дело…
Пользуясь несомненной удачей первого пристрелочного залпа, старший артиллерист 'Сенявина' лейтенант Белавенец внеся минимальную поправку передал дистанцию в башни, и через несколько секунд первые два десятидюймовых фугаса с воющим гулом прорезав воздух над колонной наших истребителей, врезались в расположение столь неприятной для миноносников батареи. Багрово-алые вспышки, грохот… Тучи дыма и пыльного крошева разлетающихся камней плотно закрыли цель.
– В бруствер! Или прямо по пушкам, Евгений Владимирович…- воскликнул мичман Храбро- Василевский.
– Нет, в бруствер. Еще! Ай, да умница, Петр Иванович! Как на Горке, прямо… Мастерство, его не пропьешь, как Всеволод Федорович говорит.
– В этом дыму и пыли им нас сейчас не разобрать никак!
– Это только начало, Виктор Иванович, сейчас им там совсем весело будет.
Спустя тридцать секунд вторая пара снарядов главного калибра русского броненосца лопнула практически на позициях японских артиллеристов. На этот раз в воздух полетели не только камни… Конечно, расположение насыпных кинжальных батарей на небольшой высоте у уреза воды, весьма удобно для поражения близкоидущих целей. Но это так же весьма удобно и для ответного огня с кораблей, что прекрасно продемонстрировали офицеры и комендоры 'Адмирала Сенявина'.
– Евгений Владимирович! Батареи на Токушиме начали по нас пристрелку!
Коломейцов оторвался от впечатляющего зрелища расстреливаемой батареи на косе. В душе екнуло: 'Так, что там у нас справа? Неужели мгла совсем приподнялась?' Первое, что он увидел – три опадающих водяных фонтана разной величины. Ближайший примерно в кабельтове от борта 'Буйного'.
– Ну все, проснулись чертовы самураи… Уже видят нас, дымка поднимается быстро… Не было печали…
Семафор на 'Безупречный': 'Отрядам маневрировать самостоятельно!' Понеслись! Нашим сразу исполнительный: 'Все вдруг. Два румба к Весту'. Будем сбивать им пристрелку. А где же адмирал, почему же 'Ушаков' до сих про не стреляет? Это же его цели.
– Похоже, вон та полоса тумана ему мешает, от нас-то его еще плохо видно, но сокращает дистанцию, вот-вот начнет… Даст Бог…
– Плохо. Значит нам пока самим крутиться… Господи, спаси и помилуй, направь и укрепи, – быстро перекрестился Коломейцов, – нельзя им давать пристреляться, а поскольку пушки у них не скорострельные, раз в две минуты будем зигзаг писать. Следите по хронометру. Пока бьет только дальняя пятидюймовая батарея, она ниже всех.
– А 'Сенявин'-то уже пристреливается и по крупповским! Видите?
– Естественно, они же тоже по нам начали… Или это камень кто бросил, что над нами сейчас прожужжал? А с той батареи пока хватит. Минут через пять-десять осядет это все, может прочухаются… Тем временем мы уже должны быть в заливе.
– Господа! Что они делают! Без пристрелки на беглый перешли что-ли? – раздался снизу, с палубы возглас лейтенанта Вурма.
Берег Токушимы расцветился примерно десятком желто-оранжевых вспышек, потонувших в облаках сизого дыма, и не успел еще Коломейцов ответить на удивленную реплику минного офицера, как в море справа, слева, где ближе, где дальше, начали взлетать и падать водяные султаны. Причем несколько снарядов упали в непосредственной близости к… первому японскому миноносцу, продолжающему бежать в сторону колонны русских истребителей, уже начавших осыпать его снарядами трехфунтовок Гочкиса и автоматических Максимов. В какофонию воя и взрывов вмешивалось их отрывистое ду-ду-ду…
Воздух вибрировал от пролетавших снарядов, то глухо, то резко и громко заахали удары взрывающихся в воде снарядов. Вот вновь среди скал сверкнули сполохи дульного пламени, опять гул и уханье снарядных падений…
– А что же им делать осталось, Николай Владиславович? Пристреливаться станут, так выпустят нас из узкозти окончательно. Мы, с учетом течения двадцать три узла держим. Так что светопредставление началось. Но не все то лихо, что пятница… Терпим! Смотрите какой разброс громадный…
Следить за нашими, идущими следом, если попадут в кого, сразу докладывать! – крикнул в мегафон Коломейцов, – И, лейтенант, уберите пока ваших людей вниз, могут осколков нахватать, а целей для минной атаки у нас нет пока.
Артиллеристы! Братцы комендоры! Не части, не части!
– Может пристрелка у них и не удалась, но 'Бодрого' только что чуть не накрыли. Снаряд у него прямо перед носом упал, в нашей кильватерной струе, Евгений Владимирович… Может быть хоть дымнем? Масло
