– Тогда Русь еще не совсем Россией была. Но даже в том, клиническом случае, чем все кончилось? Сначала эти монголы не только Русь, всю Европу и Азию как нож сквозь масло прошли, да раком поставили и что? Следующие триста лет Русь медленно но верно откусывала от бывшего татаро-монгольского мира по кусочку. Только и осталось от них что сама Монголия в составе кстати Китая пока что, и татары в Крыму да Казани, под властью Белого царя… Россия вообще у меня в тройке стран куда с вооруженной силой лучше не лезть никогда и ни при каких обстоятельствах.
– А какие еще две страны в эту тройку входят?
– Вьетнам и Афганистан, там кто только зубы не обламывал, и еще обломает… Но это сейчас не в тему, еще про себя, ты же про личные впечатления 'иновременянина' спрашивал? Когда я ехал в Чечню первый раз – конечно, боялся смерти, но контролировал себя. Но вот был еще один страх… И боялся я гораздо сильнее, чем смерти, что окажусь полным говном. То есть я боялся себя, боялся, что окажусь тем, кого сам потом уважать не смогу.
И когда я заметил и выяснил, что – хренушки, все я могу, и не усираюсь под обстрелом, и адекватно реагирую на обстановку, и могу и команды слышать, и исполнять, да еще и сам командовать, а еще и добиваться от солдат исполнения, да еще и правильно в сложившейся ситуации… Тут, Мишаня, у меня такая эйфория была, – просто не описать. Кстати, ее тоже надо победить, причем очень и очень быстро, потому как именно в таком вот состоянии бешеного куража, как я понимаю, и начинается серфинг под минометами. И за счет нее, эйфории этой, погибло гораздо больше, чем усравшихся на дне окопа от случайного попадания.
Михаил привычно пропустил мимо ушей фамильярность, он прекрасно понимал, что вспоминая о ТОМ времени Василий автоматически переходил и на тот стиль общения. Гораздо менее формальный.
– Кстати, понять, из чего у тебя яйца, как говорится в американской же поговорке, можно только таким образом, а никак иначе, – только под обстрелом. Причем не любым, не учебным, а когда знаешь, что в тебя садят всерьез, и с глубоким искренним желанием попасть. Ну, нет такого критерия в мирной жизни, – вот нет, и все. А суррогаты вроде экстримов разнообразных – так ребята в них вызывают только сочувствие бессмысленностью риска, у тех кто прошел через настоящую войну. Поэтому ветераны войн – это такой типа клуб, и именно на базе этого клуба нам может и удастся перестроить Россию достаточно быстро.
Эти люди знают, что боялись, хотя и редко в этом сознаются. Они знают, что этот страх перешагнули. Потом знают, что такое эта страшноватая в мирной жизни эйфория, и что ее они тоже перешагнули. Может они это сами не понимают, но они – самый элитарный клуб из всех, если только не свихнутся и не сопьются. И когда они говорят, что снова хотят туда – они не врут, потому что эта эйфория, этот кураж Миш, это кайф, с которым я, например, ничего не сравню. Слабоваты все остальные кайфы по интенсивности, даже рядом не лежали. Вот такой мой тебе рассказ. Извини, что не обошелся без банальностей и ничего, наверное, нового, я для тебя на этот раз не открыл.
Немного помолчав Балк молча опрокинул еще стакан, явно вспоминая всех тех, кто из тех войн, что он прошел не вернулся. Потом задумчиво продолжил.
– А вот немного того, чего ни у кого не встречал, или так было только у меня? Во время боевых, причем не только в бою, а на весь период нахождения в зоне боевых действий, снижается мировосприятие. Ну, слух-то понятно, что садится, все-таки стреляют… Но вот при этим снижается и цветность, я лично все окружающее видел как с серо-черным фильтром. Правда, и так ярких цветов не много, но даже огонь какой-то с серым налетом. И кровь какая-то сразу бурая, а не алая, а ведь из артерий должна быть алая… И запахи все прибиты, – ну опять же, можно объяснить, – сам воняешь потом, опять же гарь все время… И тактильные ощущения снижены, – ну руки и морда все время грязные, остальное тоже не очень чистое, под одеждой и бронетюфяком.
– Под чем? – переспросил Михаил.
– Бронежилет, это нам тоже вводить придется, но прямо перед большой войной, и только в штурмовых частях, – поправился немного смутившийся некстати вброшенным анахронизмом рассказчик, – аналог тех кирас, что моряки-артиллеристы уже сейчас получают, только вместо цельной жесткой металлической пластины там более 'умная', гибкая конструкция…
А вообще, если спросить, что больше всего запомнилось и что одинаковое на войне и в 2000 и в 1904 году – так это грязь. Непролазная, сплошная грязища – если летом, то грязь пополам с пылью, если зимой – то пополам со снегом. Может, это потому что кругом, что в Чечне, что в Манчжурии все ж таки Россия, но мне кажется, что просто на войне всегда так… Может, я поэтому и люблю корабли – тут по-любому чище…
– Простите, господа, – дверь в салон неожиданно распахнулась, и заглянувший в нее Кирилл Владимирович, на лице которого до сих пор сохранялся отпечаток глубочайшего душевного потрясения и растерянности, слегка запинаясь проговорил, – Степен Осипович пришел в сознание. У него… У него в каюте Всеволод Федорович. Просили вас прийти тоже… Скорее…
– Вот так… Всеволод Федорович, дорогой… Попали мне, как видите…
– Степан Осипович, слава Богу, Вы очнулись!
– Да уж… Про самочувствие только не спрашивайте… Не интересно совсем… Как закончился бой?
– Победа полная.
– Это я еще застал… Кто… Кто у нас под итоговый расчет? Подбитых всех притащили?
– Наши потери: 'Севастополь' – не довели, но потери в людях минимальны. Не выдержали переборки в носу. Когда в носовые кочегарки фильтрация пошла, Иессен принял решение снимать экипаж.
– Правильно…
– Погибли в бою 'Рюрик', 'Витязь', 'Баян' и 'Память Корейца'. На первых двух крейсерах очень большие потери. На 'Баяне' и 'Корейце' примерно 25 – 35 процентов.
– Плохо… Как жаль… И ваши оба трофея, значит. Экипажи прекрасные… Царствие небесное…
– И еще. 'Новик' после торпедирования 'Микасы' затонул от полученных в этой атаке снарядов и торпеды. Погиб защищая транспорта 'Штандарт'. Интернировались в Вей Хае 'Ослябя', 'Победа' и 'Сисой'. Еле дошли до него. Потащили бы к нам, скорее всего погубили бы.
– Понятно… Кто из адмиралов и командиров погиб?
– Чухнин, Бойсман и Миклуха погибли… Ранены: Вы, Небогатов, Григорович, Трусов, Яковлев, Дабич – серьезно. Игнациус, Васильев, Шенснович, Зацаренный, Веницкий, Успенский, Колчак, Балк – легко.
– Понятно… У него что…
– Броненосцы утоплены все, кроме 'Хацусе' и 'Фусо'. Но они так же как и наши интернировались в Вэй Хае. Из броненосных крейсеров ушел только 'Идзумо'. Кроме того достоверно потоплены 4-ре бронепалубных. Убит Камимура. Того тяжело ранен.
– Так никого и не взяли?
– Нет. И 'Сикисима' и 'Адзума' флага не спустили.
– В Вэй Хае все без склоки обошлось?
– Слава Богу, да, Степан Осипович.
– Ну что ж… Прекрасно! Вторая Чесма, Всеволод Федорович… Или Синоп… Это уж как дипломаты устроят…
Лихо Вы, конечно, с Григоровичем Того поймали… Лихо… Загляденье просто. Не ожидал от Ивана Константиновича такого, каюсь…
Что думаете теперь делать…
– Сейчас идем во Владивосток. Алексеев назначил совет по дальнейшему…
– Понятно… Когда планируете там быть?
– Завтра к вечеру Степан Осипович.
– Ясно… Ох… Водички бы… Спасибо…
Вот что, Всеволод Федорович… Прошу… Выслушайте меня очень внимательно… Мало ли…
Да уж! И вам здравствовать… Спасибо господа, спасибо… Очень вы вовремя, однако… Пришли… Видать мало я грешил…
Так вот, дорогие мои… Если вдруг я до Владивостока не доберусь… Погодите… Слушайте же… Ох…
