— А это ваша обязанность, Грэйг, — парировал Акила. Он повернулся к старому другу. — Я доверяю ее вам. Присматривайте за ней, пока меня не будет. Удостоверьтесь, что с ней ничего не случится. Она не должна умереть до возвращения Лукьена, понимаете?
Грэйг едва сдержал гнев.
— Милорд, вы ее муж. Вам бы следовало присматривать за ней, а не мне.
— Я и присматривал бы, если мог, — отозвался Акила. — Но я должен ехать. Это единственный способ образумить Норвор.
— Да, — с отвращением заметил Грэйг. — Вероломство.
— Это необходимо! Почему вам это непонятно?
— Все, что я понимаю, так это то, что вы изменились. — Морщинистое лицо Грэйга болезненно скривилось. — Что случилось с человеком мира? Он уже умер?
Краска стыда прилила к щекам Акилы. Он обратился к Глассу и Хогону:
— Извините, господа, не могли бы вы покинуть нас?
Не говоря ни слова, оба вышли из зала, затворив двери. Грэйг продолжал сидеть, не поднимая глаз на Акилу. Король чувствовал себя пристыженным перед лицом старого учителя и советника.
— Грэйг, ты должен понять, — взмолился он. — Меня считают слабым. Они все так думают.
— Кто, Акила? На кого ты пытаешься произвести впечатление опасной игрой? Не на Гласса, не так ли? И даже не на короля Мора. На кого-то еще.
Акила сжался. Грэйг всегда отличал правду от лжи.
— Ты очень мудр, — проговорил он с печальной улыбкой. — Неужели это настолько очевидно?
— Только для меня, Акила. Я давно знаю тебя. Знаю: что-то сильно тревожит тебя.
— Я не могу потерять ее, Грэйг. Ни из-за болезни, ни из-за обвинений меня в трусости.
Грэйг покачал головой.
— Ты говоришь чушь. Кассандра — твоя королева.
— О, да, — горько подтвердил Акила. — Если бы это решало все вопросы, я не стал бы беспокоиться. — Он взял нетронутый кубок барона и сделал глоток вина, чтобы не сорваться и не раскрыть свою тайну. Он ни с кем не мог поделиться знанием о неверности Кассандры, даже с Грэйгом. Наконец, он осушил кубок и продолжил: — Присмотри за ней для меня, Грэйг. Пусть все будет в порядке, пока я отсутствую. Это самое важное задание, которое есть, и я доверяю его тебе.
— Ты не должен так поступать, Акила. Не должен ехать.
— Еще как должен, — Акила двинулся к дверям. — Ах, если бы я все мог объяснить тебе!
Грэйг крикнул вдогонку:
— Но ты не солдат!
Акила не отвечал. «Не солдат, — мрачно подумал он. — Не Лукьен…»
16
Ганджор золотом сверкал на солнце. Длинный путь на юг для усталой троицы наконец-то подошел к концу, и теперь они могли вволю налюбоваться видом прекрасного города, драгоценности, оправленной в бескрайнюю линию песка. Солнечный свет заставил сухую землю сверкать; ветерок разносил благоухание Ганджора — первого населенного людьми места, которое встретилось путникам.
Они проехали через Фардук и Дрил, избегая княжества Нит, переночевали в крепости Далима и двинулись вдоль реки Агора к древним перекресткам.
Лукьену, который никогда прежде не выезжал дальше Марна, Ганджор показался удивительным. Даже с расстояния в милю, город выглядел очень древним. Вот высокие стены крепости, ныне заброшенной. Золотой купол мавзолея поднимается над улицами, как и описывал Фиггис. На южной стороне города — оливковые сады. С востока приходят торговые караваны: у них много товаров и не меньше — темнокожих ребятишек. С севера тянется другая дорога, редко используемая: по ней идут путники из Дрила и Марна, или — еще реже — из Лиирии.
Лукьен натянул поводья, останавливая коня в тени. Он развязал шейный платок и вытер пот со лба. Южное солнце уже поджарило его светлую кожу. Мочки ушей горели. Он посмотрел на проходящую за Ганджором Пустыню Слез: сплошное море сияющего песка. От жуткого зрелища сердце упало.
— О Небо, посмотрите туда, — проговорил он. — Это же настоящий океан.
На лице Фиггиса засияла широкая улыбка.
— Великолепно, не правда ли?
— Великолепно?! — охнул Трагер. — Вы что, псих? Как, вы полагаете, нам перебраться через
Улыбка старика не исчезла. Он смотрел на Ганджор, счастливый, что вернулся домой. Он неплохо потрудился, послужив проводником, и Лукьену это было по душе. Но рыцарь не понимал восхищения старого библиотекаря южной культурой. Дни и ночи во время похода Фиггис рассказывал о ганджисах, никогда не уставая от историй. Он поведал, что это пустынная культура, как и у джадори, и очень отличающаяся от северных. Жаркий климат сделал из ганджисов спокойных, ровных людей, никогда ни к чему не прилагающих усилий. Даже их речь отличается простотой, пояснил Фиггис. Это способ сберечь силу. Ни один человек в Ганджоре не использует два слова там, где можно обойтись одним. Это гордый древний народ, почитающий себя центром мира. Лиирийцы, скорее всего, не произвели бы на них впечатления.
Но Лукьен не собирался производить впечатление на ганджисов и не планировал проводить в городе более одного дня. Он хотел попасть в Джадор, а это означало пересечь немыслимой величины пустыню. Для этого нужно обменять лошадей на дровасы. Фиггис уверял, что сделка легко состоится, ибо дровасы есть всюду, где поблизости пустыня. Если Лукьен принюхается, то почует специфический мускусный запах. Во время пути на юг они уже видели горбатых животных. Выглядели дровасы уродливо и, по словам Фиггиса, отличались дурным нравом. Лукьен не представлял себе, как можно пересечь пустыню на таком животном.
— Ох, и устал же я, — вздохнул он. Солнце находилось в зените. — Давайте поспешим. Въедем в город, пока мы все тут не поджарились. Я бы завалился в кровать, пока ночь не наступит.
— Да, неплохо бы, — сухо подтвердил Трагер. Лейтенант отер пот с лица. Он был крепким человеком, но дорога измотала и его. Он повернулся к Фиггису: — Показывай путь, старик.
Фиггис пустил коня рысью, и они двинулись к Ганджору. Город манил, и Лукьен чувствовал, как поднимается настроение. До них уже доносился городской шум, впереди маячили белые башни, возвышающиеся над бесчисленными приземистыми постройками из коричневатого кирпича. Золотые купола и серебряные шпили, бросали на улицы благословенную тень. При въезде в город дорога стала шире, словно превратилась в глотку неведомого существа, готового проглотить. Лукьен ерзал в седле, пораженный открывающимися видами. За свою жизнь он побывал во многих местах, но нигде не наблюдал подобного. Он замедлил ход, чтобы получше все рассмотреть. И даже Трагер казался очарованным городом. Вокруг поднимались древние глинобитные стены, на улицах кишели путники, стояли палатки торговцев гончарными изделиями и шелками. Одни босоногие люди кучками сидели вокруг маленьких столиков, потягивая напитки и играя в кости, другие разворачивали пестрые ткани и зазывали народ посмотреть товар. Белолицые обезьянки, вроде той, которую Фиггис оставил в Коте, сновали всюду, сидели, вцепившись в плечи детей и торговцев. Экзотические запахи от лотков с кушаньями витали в воздухе. Желудок Лукьена стал настойчиво требовать подкрепления. Он увидел мальчика, жующего кусочки мяса, и стал искать, где можно подкрепиться. Трагер указал на мальчугана.
— Еда, Фиггис. Достань нам еды.
Библиотекарь нахмурился.
— Что за манеры, лейтенант. Вы больше не в Коте, помните это.
— Я голоден!
— Да, мы все голодны. Но успокойтесь и не устраивайте сцен. Вначале найдем место для ночлега. И еще нам всем нужна одежда.
— Одежда? — удивился Лукьен. — О чем это вы?
— Для пустыни, — пояснил Фиггис. — Мы не сможем пройти через нее в такой одежде. Нужно достать то, что носят все,
