— Письмо с предложением Эрриту начать со мной переговоры о мире.
Теперь он поразил всех. Даже у Симона отвисла челюсть. Бьяджио обвел взглядом присутствующих, ухмыляясь, словно безумец.
— Это не шутка, друзья мои. Вам следовало бы хоть что-то сказать!
— Я не знаю, что сказать, — пробормотал Никабар.
— И это твой план? — недоверчиво вопросил Бовейдин. — Сдаться?
— Не говори глупостей, — ответил Бьяджио. Он поманил к себе слугу, чтобы тот долил ему вина, а потом начал перекатывать бокал между ладонями. — Это просто часть моего великого плана, понимаешь? Эррит ни за что не согласится. В конце концов он это сделает, но не сразу. Мы постепенно заставим его приехать сюда. Но поначалу он решит, что мы слабеем. Именно это мне сейчас и надо. Остальное за меня сделают девочка и лиссцы.
— Но почему я? — спросил Никабар. — Почему твое письмо не может доставить один из твоих агентов?
— Потому что они не могут командовать флагманским кораблем, — ответил Бьяджио. — И на самом деле посланий будет два. Одно — Эрриту. А второе — лиссцам. Я хочу, чтобы они увидели «Бесстрашного». Я хочу, чтобы они решили, будто он ушел из вод Кроута.
Вконец раздосадованный Никабар затряс головой.
— Ренато, ты несешь какую-то бессмыслицу. Зачем тебе нужно, чтобы лиссцы сочли Кроут незащищенным? Черный флот — это единственное, что удерживает их от нападения на остров. И потом — мне казалось, будто бы хочешь, чтобы они нападали на империю!
— Хочу, — подтвердил Бьяджио. — Доверься мне, Данар. Лиссцы уже нападают на Нар, и я говорю — пусть продолжают. Но пусть при этом они считают, будто мы беззащитны. Пусть им кажется, что мы пришли на помощь империи. Все это — часть плана.
— О да, — проворчал Бовейдин. — Пресловутый «великий план». Мне он представляется глупостью. Чего ты пытаешься добиться — чтобы нас всех убили? Если Черный флот уйдет отсюда, лиссцы захватят Кроут. Ты это знаешь, Ренато. Они винят в войне в первую очередь тебя.
Бьяджио поднял руки.
— Хватит! Данар, ты сделаешь то, о чем я прошу. Ты отплывешь через несколько дней. Но ты не будешь вступать в бой с лиссцами и топить их корабли. Тебе это ясно?
Совершенно сбитый с толку Никабар мрачно кивнул.
— Ответь мне!
— Мне ясно. Бьяджио улыбнулся.
— Вот и хорошо. А теперь… — он взялся за вилку и воткнул ее в устрицу, — давайте есть!
Вечера на Кроуте всегда были теплые. Приближалась зима — но только не к этому острову. Пассаты приносили южный воздух, отгоняя морозы, и цветы расцветали круглый год. Во время влажной весны влюбленные, гуляющие по древним аллеям, слышали крики ночных птиц и экзотическую песнь насекомых. Но сейчас было несколько прохладнее, и обитатели острова дремали. На берегу, тянущемся вдоль виллы Бьяджио, Симон слышал только мерный ритм прибоя. Его господин, Бьяджио, шел на несколько шагов впереди, и мягкие волны лизали ему сапоги. После устриц и фаршированной утки в желудках лежала тяжесть, и говорить не хотелось. Симон чувствовал, что у него cлипаются глаза. Он надеялся этой ночью встретиться с Эрис, но обед длился дольше, чем он рассчитывал, а потом Бьяджио захотел остаться в его обществе.
Больше часа они ходили по берегу, почти не разговаривая друг с другом. Симону казалось, что его господин чем-то встревожен. Время от времени он опускал унизанную перстнями руку в песок, поднимая то камень, то раковину, а потом бросал их в воду, но почти все время просто шел — медленно, без всякой цели, — заставляя Симона гадать, какие планы он плетет в это время.
— Симон! — наконец бросил он через плечо.
— Да, милорд?
— Я начинаю уставать, но мне еще не хочется возвращаться. Знаешь, как это бывает?
Симон пожал плечами. Он понятия не имел, о чем говорит Бьяджио.
— Да, наверное.
— Хорошая ночь, правда? Опять какая-то чушь.
— Да, очень хорошая.
— Подойди ближе, — попросил Бьяджио. — Пройдись со мной.
Симон послушался. Вместе они зашагали по берегу, давая волнам омывать сапоги. Бьяджио неотрывно смотрел на горизонт. В темноте качались силуэты Черного флота. На востоке, где берег загибался, виднелись огни Галамьера — города, в котором Симон вырос и впервые научился лазить по карманам. В эту ночь Галамьер был затянут туманом и светился размытым оранжевым светом. Взгляд Симона задержался на огнях города, и меланхолия Бьяджио неожиданно передалась ему.
— По-моему, они во мне сомневаются, — сказал Бьяджио. Симон поморщился.
— Вы много от них требуете. Они не знают вас так, как знаю я.
— Да, — согласился Бьяджио. — Но, видишь ли, у меня есть планы. Большие планы на Эррита и этого пса Форто. Я не могу просто убить их, как советует Бовейдин: это ничего не решит. Эррит будет мертв, но мы по-прежнему вынуждены будем сидеть на Кроуте. На трон поднимется один ро из наших врагов. Мы должны уничтожить их всех.
— Конечно, вы правы, — ответил Симон.
— В последнее время у меня в Наре стало много врагов.
— И много друзей, милорд. Бьяджио рассмеялся.
— Их число уменьшается, милый Симон. Смерть Локкена это доказала. — Лицо графа стало жестким. — И нам еще предстоит разбираться с Талистаном. Они не примут меня в качестве императора. Тэссис Гэйл похож на Эррита. Он считает, что я слишком слаб, чтобы быть императором!
— Они оба глупцы, господин.
— Да. — Бьяджио ударил каблуком в песок. — Герцог Локкен был хороший человек. Верный. Он понимал, что такое Черный Ренессанс, чего пытается достигнуть Аркус. Он умер героем. Я его не забуду.
— Он будет отомщен, милорд.
— О, безусловно, — подтвердил Бьяджио. Повернувшись к Симону, он стиснул ледяными пальцами его плечи. — Посмотри на меня, Симон!
Симон повиновался. Глаза Бьяджио были нестерпимо яркими.
— Да?
— Что бы тебе ни говорили другие, что бы ты ни думал о моем плане, даю тебе слово: он сработает. Я намерен не просто убить Эррита. Я планирую уничтожить его — и его лизоблюдов. Когда мы снова придем к власти, с нами никто не сможет бороться. Ни Эррит с его больной церковью, ни Фор-то с его легионами, никто! Мой великий план учитывает их всех, Симон. Всех наших врагов.
— Я верю вам, милорд, — сказал Симон. — Я действительно вам верю.
— Но ты беспокоишься. Тебе кажется, что я позволяю лиссцам нападать на Нар из злости. Это не злость, Симон, это часть моего плана. Ты можешь это понять?
Симон улыбнулся:
— У меня нет вашего дара, господин. Но если вы говорите, что это так, то я вам верю. Безусловно. Лицо Бьяджио смягчилось.
— Спасибо тебе, мой друг.
Симон почувствовал прилив смелости. Во рту у него пересохло. Он отчаянно пытался найти нужные слова.
Бьяджио направился обратно к вилле.
«Сейчас! — приказал себе Симон. — Делай это сейчас!"
— Милорд! — пролепетал он.
— М-м?
— Могу я просить вас о милости?
— Конечно.
