рассказом.
— Не думаю, скорее слишком независимый.
— Независимости никогда не бывает слишком много.
— Видимо, бывает. Иначе я бы привязался к какой-нибудь женщине…
Мюрьель не стала продолжать. Говорить об отношениях между мужчиной и женщиной значило будить в себе слишком тягостные воспоминания и заставлять Мишеля произносить такие слова, которые могут оказаться неуместными…
Немного помолчав и заметив ее смущение, инспектор решил сменить тему разговора.
— Как зовут главного редактора, с которым ты встречалась несколько дней назад?
— Грапелли. А почему ты спрашиваешь?
— Просто так. Хотел его повидать, пока ты будешь забирать вещи из клиники.
— Мне заехать за тобой?
— Нет, жди меня здесь. Я ненадолго. Потом мы пойдем к Ноэми.
На этом они расстались, сознавая, что в своих откровениях зашли не так далеко, как им того хотелось…
Мишель шел легкой походкой. Излив душу Мюрьель, он успокоился. К тому же он не чувствовал, что ей не нравится его работа полицейского, а это для него было принципиально. В действительности, несмотря на некоторые сомнения, он жаждал признания своих профессиональных качеств — качеств, необходимых для его профессии, приносившей ему огромное удовлетворение, в частности, в ходе вот таких необычных расследований, когда приходилось демонстрировать незаурядные мыслительные способности, а также богатое воображение.
Мишель добрался до редакции газеты и понял, что ему повезло: Грапелли принял его без промедления и стал еще более любезен, узнав, что инспектор приехал по рекомендации Мюрьель.
— Если вы приехали по рекомендации этой милой девушки, то добро пожаловать! Боже мой, как она красива!
— Я ей об этом скажу, думаю, ей будет приятно.
Мишель объяснил главному редактору, в чем состоит цель его приезда. Тот выслушал его и отвел в помещение, где хранились архивы.
— Будьте как дома, инспектор. Посмотрите номера, которые вас интересуют, если что — позовите меня!
Мишель поблагодарил его и погрузился в поиски.
Часом позже Мишель и Мюрьель уже сидели в кафе.
— Послушай-ка, — шутливым тоном начал Мишель, — если бы ты собралась замуж, тебе бы не пришлось объехать полмира в поисках родственной души!
— Почему?
— Грапелли без ума от тебя!
Мюрьель улыбнулась:
— Да, я это заметила. Но этот мужчина не в моем вкусе.
— Однако он не так уж плох, к тому же журналист — отличная партия.
— Не настаивай. Он меня нисколько не привлекает, кроме того, я терпеть не могу журналистов.
— Отчего же?
— У них на любой вопрос готов ответ, и чаще всего они говорят, чтобы ничего не сказать… Нет, ты знаешь, я бы предпочла человека другой профессии…
— Например?
— Почему бы не полицейского?
Удивленный Мишель не знал, что ответить. Мюрьель рассмеялась:
— Ты видишь, я говорю то, что думаю. — Потом она добавила: — Довольно шутить. Ты нашел свое счастье?
— Не знаю, действительно ли это мое счастье, но кому-то это покажется несчастьем.
— Ты можешь говорить яснее?
— Не сейчас.
— Я настолько глупа, что не в состоянии тебя понять?
— Не сердись. Я хочу эффекта неожиданности. Подумай о встречах, что нам предстоят. Это очень важно.
Выпив кофе за стойкой, они поехали к Ноэми на машине Мюрьель, где лежало оборудование, взятое из клиники.
— Как прошло посещение клиники? — с беспокойством спросил Мишель.
— Наилучшим образом. Все тут же начали мне улыбаться.
— Да, теперь там многим станет спокойнее. Кстати, ты видела Антонена?
— Видела, он все в том же состоянии. Вялый и похудевший. Если бы только ему удалось из этого выбраться…
Они поставили машину перед домом семьи Майар и постучали. Ноэми открыла, оставив дверь на цепочке.
— Что вы хотите? — спросила она еще более резко, чем обычно.
— Извините за беспокойство, — начала Мюрьель, — но нам надо с вами поговорить.
— В этом нет необходимости. Я не хочу, чтобы вы видели мою дочь.
Мишель подошел ближе и заговорил тоном, не допускающим возражений:
— Послушайте, мы не войдем, если вы не разрешите. Но хотел бы уточнить: отныне я веду официальное расследование и могу вызвать вас повесткой в любое удобное мне время или получить разрешение проникнуть в ваш дом. Мне не хотелось бы прибегать к крайним мерам, тем более что вам, очевидно, не в чем себя винить. Тем не менее, сознательно или нет, вы можете знать вещи, которые окажутся полезными в нашем расследовании.
Ноэми продолжала смотреть в сторону других строений тупика, словно боялась быть застигнутой врасплох, разговаривая с ними.
— Повторяю вам. Я не хочу, чтобы Вероника…
— Хорошо! — согласился Мишель. — Мы не будем общаться с вашей дочерью, если вы этого не желаете, но вы сами могли бы принять нас.
И все-таки Ноэми не решалась открыть дверь.
— Пожалуйста, — попросила она, — оставьте меня в покое! Я ничего не знаю!
— В таком случае, — пригрозил Мишель, — я не буду больше уговаривать вас. Я не только официально вызову вас в жандармерию, но и попрошу ордер на обыск.
Инспектор не обратил внимания на неодобрительный взгляд Мюрьель. Он и так был достаточно терпелив, теперь надо закончить расследование и воздать должное невинным жертвам! Мишель подождал несколько мгновений и, видя, что Ноэми никак не может решиться, сделал вид, что уходит.
— Хорошо! Во всяком случае, я вас предупредил…
Мюрьель не двигалась, стараясь оценить ситуацию.
И тут вдруг Ноэми открыла дверь.
— Я согласна. Только, прошу вас, ненадолго…
Они расположились на привычном диване, тогда как Ноэми села на пуфик. В этом было что-то трогательное — настолько беззащитной она казалась.
Обменявшись взглядом с Мишелем, Мюрьель задала первый вопрос:
— Мадам, скажите, Вероника, то есть голос Тома ничего не поведал вам, пока вы сидели с дочерью?
— Нет.
— Позволю себе повторить вопрос. Это очень важно. Вполне возможно, что именно в состоянии вашей дочери ключ к разгадке всего дела.
— Нет! — раздраженно произнесла Ноэми.
Мишель продолжил:
— С самого начала расследования нам не дает покоя тот факт, что Вероника говорит голосом Тома…
