— Но как это возможно? — резко оборвала его Ноэми. — Если мне не изменяет память, ей было два года, когда То… Я хочу сказать, когда погиб этот бедный юноша!
— Конечно, — подтвердила Мюрьель. — Но даже при вселении духа вероятность случайного совпадения слишком мала.
— Вероятно, это случилось потому, что Вероника прошла по Орлиному мосту в день, когда не следовало этого делать? — предположила Ноэми.
Ее нервозность выражалась в том, что ее руки беспрестанно двигались. Глаза Ноэми наполнились слезами. Еще мгновение — и она расплачется.
Мюрьель окинула взглядом стены, избегая смотреть на мандалу. Потом она вновь заинтересовалась часами, висевшими над камином и показывавшими всегда 10 часов 20 минут. Это что-то ей напоминало, но она не могла понять, что именно.
— Уверяю вас, — проговорила Ноэми, — я не могу сказать ничего важного для…
Внезапно она остановилась на полуслове. Из соседней комнаты послышался голос Вероники:
— Папа!.. Папа…
Ноэми резко вскочила.
— О нет! — воскликнула она, стремительно выходя из комнаты.
Мишель и Мюрьель последовали за ней. Вероника пребывала в величайшем волнении и мотала головой из стороны в сторону. В то же время она била руками по матрацу. Девушка продолжала звать отца.
— Не волнуйтесь! — воскликнула Мюрьель, выходя из комнаты. — Никакой опасности нет!
Она вернулась с магнитофоном, взятым из машины, и включила его.
— Прошу вас, нет! — умоляла Ноэми, стараясь успокоить дочь.
Но все было напрасно, девушка продолжала метаться по постели. Пораженный увиденным, Мишель оттеснил Ноэми, а Мюрьель включила магнитофон и села у кровати.
— Тома! Я Мюрьель. Ты со мной уже разговаривал!
Вероника начала улыбаться как безумная.
— Тома, — вновь заговорила Мюрьель, — послушай меня. Ты нам нужен!
Теперь девушка смеялась. Содрогавшаяся от рыданий Ноэми оказалась в объятиях Мишеля.
— Тома, помоги нам! — настаивала Мюрьель. — Говори! Мы здесь, чтобы ты обрел покой!
При этих словах Вероника перестала смеяться, и судороги стали не такими сильными.
— Шарль… — прозвучал загробный голос. — Шарль… Только не мост… Нет!
Потом голос стал более приятным:
— Я завтра на заре, когда светлеют дали, отправлюсь в путь.
Ты ждешь, я знаю, ждешь меня!
Пойду через леса, поникшие в печали…
Вдруг Вероника пронзительно закричала, а потом продолжила мужским голосом:
— Шарль… Я — Шарль…
— Кто этот Шарль?
Девушка застыла. Обливаясь потом, она, казалось, погрузилась в сон. Ноэми подошла поцеловать ее.
— Бедняжка моя.
Мишель подал знак Мюрьель, что пора уходить.
— Мы уходим, — сказал он.
Ноэми подняла голову и посмотрела на них ненавидящим взглядом:
— Чтобы вы больше никогда не переступали порог этого дома!
Мишель и Мюрьель вышли и направились к машине. Глубоко потрясенные, они не промолвили ни слова до выезда из тупика.
— Куда теперь? — спросила Мюрьель.
— К Элен. Думаю, это начало конца.
— Могу я поехать с тобой?
— Да. И перемотай пленку. Полагаю, то, что ты записала, должно сразить эту уважаемую даму.
* * *
Как только они припарковались перед имением Дювалей, Элен вышла на крыльцо.
— Среди воспитанных людей принято предупреждать о приезде, — заметила она.
— Вы правы, — ответил Мишель, поднимаясь по ступенькам. — Но это не визит вежливости, мадам.
— Мне все равно.
— Советую принять нас сейчас же, иначе я без промедления увезу вас в участок.
Они посмотрели друг другу в глаза, и Элен уступила.
— Это в последний раз!
— Думаю, вы правы! — отозвался Мишель, входя в дом.
Она приняла их в той же гостиной, что и прежде, но не предложила виски. Мадам Дюваль выжидала, глядя на них с презрением. Мишель сделал знак Мюрьель включить магнитофон.
— Сначала мы хотели бы дать вам прослушать одну запись…
Мюрьель увеличила громкость.
Элен выслушала до конца с насмешливой улыбкой.
— Да! Ну и что?
— Вы узнали голос Тома? — поинтересовался Мишель.
— Нет! — ответила Элен, пожав плечами. — Вообще все это очень странно…
— Вы так считаете?
— Без сомнения.
— Хорошо! — не стал возражать Мишель, роясь у себя в карманах. — Но после музыки будет кино… — И он разложил на столе четыре фотографии из журналов, переснятые журналистом Грапелли. — Два первых снимка сделаны при захоронении вашего мужа Бернара. Два других — после несчастного случая с Натали, женой Жерома Моруа…
Мадам Дюваль бросила беглый взгляд на фотографии и посмотрела на Мишеля.
— Терпеть не могу снимки с похорон…
— Понимаю, но вам придется ответить на один вопрос.
Элен молчала. Мишель продолжил:
— На этих фотографиях вы изображены рядом с одним и тем же мужчиной. Любопытно, не правда ли?
Хозяйка дома слегка покраснела.
— Я не знаю его, — произнесла она вяло. — Кто это?
— Именно об этом я вас и спрашиваю!
— Но, в конце концов, это глупо! Как вы можете от меня требовать вспомнить, кто стоял рядом со мной, после стольких лет?
— Не принимайте меня за дурака, мадам. То, что вы стоите рядом с этим человеком сначала в тысяча девятьсот восемьдесят четвертом, а потом в тысяча девятьсот девяностом году, не может быть случайностью. Вы это знаете. И очень хорошо, я полагаю!
Протянув руку к бутылке виски, Элен налила себе глоток и выпила.
— Повторяю, я не знаю этого человека, — твердо произнесла она.
Мишель встал, а за ним поднялась и Мюрьель.
— Это не важно, мадам. Я уже объявил розыск и гарантирую вам, что мы найдем его очень скоро.
Он подал Мюрьель знак следовать за ним. Элен собралась было встать, чтобы их проводить, но Мишель остановил ее жестом:
— Это не обязательно. Мы знаем дорогу так же хорошо, как и вы правду.
Элен словно застыла, услышав эти слова.
Прежде чем покинуть имение, Мюрьель попросила Мишеля остановить машину. Опушка леса, окружающая дом, очень заинтересовала ее.
