природу - глядела на Глорию настороженно и мрачно.
'Ты меня не трогай - и я тебя не трону', - говорили выглядывающие из-под рыжеватой кудрявой челки невеселые глаза, и одного этого взгляда было достаточно, чтобы понять: ей есть что скрывать, даже если утаиваемое находилось не на ее теле, не в комнате, а где-то глубоко в душе.
Еще надежней было отгорожено от остального мира жилище, единственный вход в которое представлял собой узкую бойницу. Впрочем, утверждать это наверняка Глория не взялась бы - она и видела только эту бойницу и глухую стену позади нескольких человек-существ, которые, мгновенно отреагировав на чужое любопытство, резко повернулись в ее сторону.
Единственное, что Глория успела разглядеть, так это то, как какому-то лысому толстяку вытирают морду, снимая с нее нечто похожее на слюни. Зрелище выглядело преотвратительнейшим образом, и Глория не испытывала никакого желания любоваться им долго. Она могла не сомневаться, что немало еще насмотрится по дороге подобных сценок.
Вскоре Глория проходила уже мимо другой каморки, отгороженной лишь небольшим барьером, за которым стоял ребенок с болезненно-хрупкими, но не лишенными особого очарования чертами - так выглядят порой тяжелобольные незадолго до своей кончины. Один их вид способен внушить здоровому человеку стыд за свое благополучие.
Мальчик смотрел на Глорию немигающими, полными страдания глазами, и она, наверное, надолго бы задержалась тут, если бы к ребенку не подошла мать, женщина столь же изможденная и несчастная с виду, как и он сам.
'Просто какие-то живые скелеты', - подумала Глория, и она была недалека от истины.
Через следующие несколько метров ноги привели ее к очередному жилищу с занавесочными стенами. Его обитательница резко метнулась в ее сторону. Глория успела рассмотреть лишь безумные вытаращенные глаза и в испуге отшатнулась.
К несчастью, это движение поставило девушку перед другой и не менее жуткой мордой: прямо перед ней заморгал глазищами совсем уже неописуемый полувросший в стену мужчина с окаменевшей известковой кожей. Отшатнувшись, Глория чуть не сбила попавшееся под руку пианино. В поисках опоры ее пальцы опустились на клавиши, и неожиданный звук, раздавшийся так близко, напугал девушку еще сильнее. Глория вздрогнула, готовая в любой момент со всех ног кинуться прочь, но тут она услышала шумное сопение. Что-то большое и увесистое выползало из-за угла - если бы не внушительные габариты существа, Глория могла бы подумать, что это человек-морда каким-то чудом перебрался сюда по шатким мостикам, но на этот раз перед ней возникла целая гора мяса, не лишенная нормально расположенной, хотя и слишком мелкой для такой туши головы.
С пыхтением и присвистом урод зарычал, и Глория кинулась прочь.
Довольно скоро девушка убедилась, что за ней никто не гонится, и теперь Глория шла по коридору, образованному главным образом краями полиэтиленовых и прочих занавесок.
Здесь нищета подземного города не так бросалась в глаза; можно было вообразить, что она попала за кулисы чудного театра или в некую нетрадиционную общую баню. Все, что можно было прикрыть, было прикрыто, но чем-то условным, почти прозрачным...
Продвигаясь между колышущимися складками полиэтилена и ткани, Глория все же время от времени останавливала свой взгляд на подземных обитателях.
'Боже, неужели Рейчел и впрямь верит в то, что мы, люди, можем завидовать такой страшной нищенской жизни? Нет, я решительно ничего не понимаю... Ведь это так ужасно! Мне попросту жаль тех, кто тут живет...'
Так думала она, все ближе продвигаясь к своей цели.
Одна из занавесок, наименее расправленная, открыла ей относительно обставленную комнату, - во всяком случае, в центре ее возвышались несколько ящиков, увенчанные круглым тесным аквариумом, в котором что-то двигалось. В первую секунду девушка почувствовала приступ тошноты - ей показалось, что за толстым стеклом копошится клубок огромных белых червей. Но нет - это были всего лишь миноги. Рыбам было тесно. Они терлись друг о друга своими гибкими скользкими телами, заворачивались одна вокруг другой. Тяжело поднимались жаберные крышки - от скопления рыбьих тел в воде почти не оставалось кислорода.
Возле сосуда сидел толстяк, раздетый до пояса. Сильно раздавшиеся бедра придавали его фигуре очертания уродливой груши. Голова, в общем-то нормальных размеров, казалась крошечной. Над сужавшимся кверху лбом торчала короткая жесткая щетина черного цвета, подведенные коричневым глаза (роль косметики, по всей видимости, выполнял выступивший от болезни или какой-нибудь иной патологии пигмент), круглые и выпученные, чем-то напоминали крабьи. По его животу были разбросаны складки - этим, похоже, 'страдали' здесь многие - но их расположения больше напоминало расположение обычных карманов.
Рыбья Бочка (это был как раз он) с умильным выражением разглядывал рыб. Глупая улыбка, не лишенная оттенка сладострастия, играла на его толстых, чуть приоткрытых губах. Когда же руки толстяка поднялись над сосудом, из его рта и вовсе полилась слюна.
Короткие мощные пальцы сжались в комок, стискивая запрятанную там мышь, и Глория с ужасом увидела, как в аквариум закапала кровь.
Рыбий клубок пришел в движение, заоткрывались оказавшиеся у поверхности рты; остальные рыбы тем временем толкались, стараясь занять более выгодное для себя местечко и урвать свою порцию жуткой пищи.
Девушка с отвращением отвернулась - и увидела открытую плетеную клетку, из которой вываливалась змея.
'Какая мерзость!' - вздрогнула Глория и снова отвернулась.
На этот раз перед ней предстал находящийся в той же комнате... черт.
Девушка заморгала от удивления.
Закрученные козлиные рога, бородка, черная морда... В то же время Глория понимала, что подлинным чертякой этот ночной житель не может быть. Черт мистический, колдующий посланец зла был персонажем из совсем другого произведения. Этот же являлся, скорей всего, лишь обычным уродом, как Месяц или Горгона.
Похоже, девушка задержалась возле хозяев этого мини-зверинца слишком долго. Рыбья Бочка перестал заниматься своими любимцами. Его глаза округлились в пуговицы, рот открылся...
Неуклюже и тяжело Рыбья Бочка поднялся с ящика, служившего ему стулом, и пошел на Глорию, вытягивая лоснящиеся ручищи.
В последний момент Глория успела отскочить.
Рыбья Бочка проводил ее взглядом и пробормотал, поводя носом-картошкой:
- Ну что стало с нашим кварталом...
'Черт' только досадливо поцокал языком.
Глория этого уже не видела: закусив губу и ругая себя за все возможные и невозможные слабости, она продолжала двигаться к сердцу Мидиана.
А город преподносил ей все новые сюрпризы.
Возле поворота на открытом пятачке Глория увидела ярко, если не богато одетую женщину - настоящий цветок среди грязных нищенских катакомб. Черные волосы незнакомки были забраны назад, открывая высокий благородный лоб и большие красивые глаза, зовущие и томно выглядывающие из-под гнутых бровей. Точеная ручка сжимала 'японский' круглый веер, прикрывающий ее рот и подбородок.
Она казалась чем-то неуместным здесь, в тусклой и уродливой грязи подземелья, и обидно было видеть, как ярко-алый край широкой нарядной юбки подметает с землистого пола пыль.
- Меня ищешь? - спросила она, заметив Глорию, и та не успела ничего ответить, как веер опустился и... Чем неожиданней уродство, тем сильнее производимый им эффект. Глория обмерла, увидев нижнюю часть лица загадочной 'красавицы'. Нос, рот, подбородок, часть шеи слились в единую пузырящуюся бугристую массу помидорного цвета.
'Да что же это такое?' - чуть не вскрикнула потрясенная этим обманом природы Глория и поклялась себе не обращать внимания больше ни на кого.
Но в ее ли силах было выполнить такое обещание?
