Некоторое время Глория шла, стараясь смотреть себе только под ноги, но движения, звуки, запахи, идущие со всех сторон, делали свое. Она даже не заметила, как вновь стала оглядываться по сторонам.
В этих местах обитали существа совсем уже диковинные, вроде бесформенной кучи слизи, из которой высовывались оплывшие торс и голова. Какие-то отростки шевелились вокруг них, но сложно было сказать, какие из конечностей могли выродиться в эту червеобразную пакость. Глория не удивилась бы, окажись они и впрямь прилипшими к полурастаявшему телу червями.
Мельком она заметила и еще одно странное существо, сидящее на корточках и раскладывающее пасьянс, но рассмотреть его хорошо не успела, привлеченная неприятным хрустом, раздавшимся со стороны другого здешнего жителя. Наверное, его уродство по большей части относилось к внутреннему облику: даже монстры предпочитали держать его в мощной клетке. Кстати, клеток в этом квартале было немало: то поднимаясь, то опускаясь, дорожка шла теперь словно через зверинец.
Запертый монстр обедал, но жертвой его была отнюдь не мышь и не крыса: под голыми руками, обхватившими 'пищу', дергалось мертвое человеческое тело, на котором еще сохранились остатки одежды.
Волосы зашевелились у Глории на голове: ей показалось вдруг, что пожираемый труп похож на Эрона. Что если жители Мидиана решили его наказать таким странным образом за то, что он позволил себе защитить ее от Дейкера? 'Нет, не может быть!' - отогнала она от себя эту жуткую мысль, но взгляд ее никак не мог оторваться от несчастного, чье мясо с таким аппетитом пожирал худой бездушный монстр, которого можно было представить в качестве демона голода. Девушка невольно искала в его жертве знакомые черты, к своему ужасу находила их, опровергала себя, ссылаясь на случайное сходство, а сердце вновь и вновь замирало от жаркого ужаса.
Он? Не он?
Неожиданно она заметила, что кто-то прошел по той же дороге, но впереди ее, вынырнув, по-видимому, откуда-то из-за поворота. Глория успела заметить только спину в белой футболке.
В такой же, как у Эрона...
- Эрон!
В ту же секунду демон голода и его жертва были забыты: вряд ли Глория могла не узнать так хорошо знакомую ей спину. Рост, комплекция, прическа все говорило о том, что только что обогнал ее Эрон.
Глория едва ли не бегом домчалась до места, где увидела его, и остановилась. Даже при той скорости, с которой Эрон уходил, он попросту не успел бы исчезнуть. Значит, он зашел в одну из комнат, и по всей видимости - в ближайшую...
Уверенно и смело девушка отодвинула полиэтиленовую пленку и... что-то оборвалось у нее внутри: Эрона здесь не было, зато ей ухмылялась знакомая рожа с крючковатым гордым носом, светящимися глазами и красно-белыми змеями вместо волос.
Завидя ее испуг, Горгона расхохотался. Это ведь он шутки ради заставил ее на секунду узнать Эрона в им же созданном мираже.
- Здесь только я! - объявил он, хватая девушку за плечо.
Почти тотчас из-за его спины высунулся Месяц, но вмешиваться не стал.
Глория поникла: слишком неожиданной оказалась для нее эта встреча, слишком велик был перепад между реальностью и надеждой.
Холодная, чуть влажная ручища грубо погладила ее по плечу. Ноздри Горгоны начали раздуваться, как бывало всегда, когда он чуял живую плоть, - и все же те чувства, что он испытывал к девушке, невозможно было отнести ни к порожденным голодом, ни к ненависти к чужому роду.
Горгона попросту забавлялся.
- Ну что? - взглянул он Глории в лицо. - Я знаю тебя. Эрон о тебе рассказывал... Ты ведь Лори?
Он насмешливо окинул ее взглядом. Нет, не такой представлял себе Горгона девушку, ради которой Бун был готов рискнуть пойти наперекор предначертаниям судьбы, хотя, с другой стороны, именно это Горгоне и понравилось.
Наконец взгляд монстра остановился на брошке-бабочке, воткнутой в свитер крупной грубоватой вязки. Причмокнув губами, Горгона взялся за украшение пальцами, вытянул его, проверил, насколько остро заточен конец булавки, и все с тем же насмешливым выражением на лице воткнул ее себе прямо в кожу.
При виде этого Глория дернулась, словно ощутила боль вместо него. Это вызвало у Горгоны новый приступ веселья.
- Хорошая бабочка! - прогромыхал он и вдруг согнал с лица улыбку. Сразу же его выражение стало хищным, глаза запылали, голос изменился. - Ты - естественная!
- Нет! - Глория отшатнулась.
- Хочешь присоединиться к нам?
- Нет!!!
Горгона вновь усмехнулся. Кризис миновал.
- Все равно присоединишься рано или поздно!
Порывистым движением он вновь схватил испуганную девушку, но на этот раз Глория уже была готова защищаться. Она рванулась в сторону и опрометью выскочила обратно в коридор.
- Ты вернешься! - догнал ее голос Горгоны. - Ты ведь захочешь жить вечно!
Глория только прибавила скорости.
Жить вечно ТАК она не согласилась бы ни за что...
40
К Баффамету он должен был пойти в одиночку - так решил Элшбери.
Зачем? Эрон не знал. Преступив закон, он автоматически превратился в изгнанника, и неважно было, останется он на месте или уйдет. Изгнание это отношение к человеку со стороны окружающих, а не его местопребывание.
И все же Элшбери послал его к подземному богу.
И Эрон пошел, трепеща от непонятного ожидания.
А вдруг Баффамет позволит ему остаться?
И даже не это волновало Эрона по-настоящему. Изгнан - значит, изгнан, чего уж... Само слово 'бог' внушало ему, что ожидать следует чего-то необычного.
Эрону как-то всегда некогда было задумываться о религии и своем отношении к ней. Ни особо верующим, ни безбожником назвать его было нельзя; позже все трансцендентное в его представлении сосредоточилось на Мидиане. Теперь ему впервые предлагали встречу с богом живым.
Был ли Баффамет обычным мутантом, наделенным чуть большей силой, чем остальные? Был ли он впрямь существом истинно сверхъестественным? Эрон и не старался ответить на этот вопрос.
Его послали к богу - и к богу он шел.
Все ярче становился льющийся снизу свет. Все мельче делались шаги Эрона, по мере того как посреди пара и дымного тумана вырисовывалась вроде бы огромная, и в то же время не намного превышающая размеры обычного человека фигура.
Баффамет дарил Свет.
Баффамет дарил городу энергию.
Баффамет навеки привязал ночной народ к им же созданному подземелью вечному укрытию и вечной тюрьме.
Черные и грубые отростки его венца таяли в тумане, зато тело с неровными вставками драгоценных камней светилось и переливалось. И отдельно двумя звездами пылали его глаза.
Свет вспыхнул ярче - Баффамет давал понять, что заметил Эрона.
Эрон замер. В такой тишине можно было услышать стук сердца, но теперь сердце Эрона молчало. Лишь котел, в котором булькала собирающая энергию Баффамета вода, позволял себе издавать какие-то звуки.
Все остальное молчало.
Стояли, глядя друг на друга, бывшие: все еще человек и, может быть, бог.
Молчание - особый тип разговора, и если уж к нему прибегают, то лишь тогда, когда смысл сказанного не может и не должен быть понятым остальными.
