Ночевали, как в первую посадку, в расщелине. Все прошло без сучка-задоринки, утром Дмитрий предложил сделать марш-бросок к мегаозеру. Овсяненко с ходу отверг, Морозов же, будучи до глубины костей демократом, если дело не касалось важных вопросов, во всеуслышание обратился за консультацией к Енисееву.
В результате имела место, как записал Хомяков в дневнике, первая в истории пешая экспедиция. Нагрузились, как… Куда там верблюдам или ишакам, даже Хомяков нес столько, что караван ломовиков не увез бы, но Хомяков напевал, подпрыгивал, поторапливал отстающих. В лагере остался негодующий Чернов, хотя ему, видимо в утешение, определили в напарницы красавицу Цветкову. Даже Буся и Кузя не пожелали остаться, отправились с десантниками.
Бежали быстро, прыгали с камня на камень. Останавливались только попить росы, глюкозу глотали на ходу. Дважды замирали, опасаясь перегрева, хотя бежали в тени. Для многих было в новинку перегреться от собственных мышечных усилий. Хомяков прозевал, рухнул без сознания, пришлось нести, поливая водой, пока не очнулся. Через пять минут уже несся, мокрый, трясущийся от холода, как Абебе Бикила. Комбинезон не застегивался: воды набрался так, что едва не выплескивалась из ушей.
К полудню ощутили могучее дыхание океана. Воздух навстречу шел холодный, несмотря на палящее солнце.
Дмитрий внезапно придержал Сашу за плечо:
– Ты красивая, но богу больше нравятся парни…
Он первым взбежал на гребень россыпи камней. Дальше в десятке шагов начиналась поблескивающая странная местность: крупные слоновьи валуны, кристаллы камней – все сплошь покрытое толстым одеялом водной пленки. А еще дальше из серого тумана очень медленно, со скоростью песчаных дюн, выступали горы воды, напоминающие Уральские. Такие же старые, наполовину сглаженные, уже почти не горы, они перемещались по направлению к берегу, но таяли настолько быстро, что поверхность воды у камней едва- едва колыхалась.
Саша взбежала следом, обиженно и с недоверием посматривала на Дмитрия. Раньше соратник никогда не намекал, что она женщина. Но и оскорбления в его тоне она не ощутила…
Отряд спустился к воде медленно, осторожненько. Водяная пленка медленно двигалась навстречу, но по дороге таяла, нечто из глубин земли настойчиво всасывало ее, кристаллы кварца между огромными холмами голышей выглядели сухими.
ГЛАВА 16
Со стороны океан-озера дул ровный холодный ветер. Приходилось двигаться, сильно наклонившись вперед. В далекой выси, куда не достигало зрение, иногда проносилось нечто огромное, похожее по массе не то на транспортный лайнер, не то на остров лапутян, но на землю обрушивался сильно смягченный воздушный удар.
Енисеев старался не думать, какого размаха крылья у этих чудовищ. Все равно из них ни одно не обратит внимания на такую мелочь. Да еще пробирающуюся между камней, откуда не выковырять и дичь покрупнее.
– Стоять! – раздался мощный вскрик.
Дмитрий донельзя довольный, может приказывать даже всесильному Морозову, примчался с баллоном, обрызгал комбинезон каждому, особенно тщательно обработал всем ноги.
– Уверен, – спросил Морозов с сомнением, – что не прорвется? Мы ж по камням…
– Что вы, – удивился Дмитрий, – как можно в этой жизни быть в чем-то уверенным? Нет, конечно. Но наши умельцы гарантируют, что воде прилипнуть не даст. Водоотталкивающая, репеллентная… еще что-то, но забыл. Главное, чтобы в воде не прилипать! Правда, Евводий Владимирович?
– Правда, – сказал Енисеев раздраженно. Он вспомнил свой позор, когда, как жалкая мошка, влип в каплю росы и проторчал в плену до восхода солнца. – А где вы раньше были?
– Только что изобрели! – удивился Дмитрий. – Это называется: наука на марше. Марширует то есть, если говорить доступно. Еще, кстати, не проверено. Может отталкивать воду, а может… гм… и наоборот.
– Командуйте, Евкивсий Владимирович, – сказал Морозов настойчиво.
– Вы командуйте, – ответил Енисеев. – У вас голос… командирский.
Морозов усмехнулся, его ладони взметнулись рупором к губам, гаркнул во всю мощь:
– Привал!.. На пять часов. Вернуться должны до наступления темноты. Всем ясно?
Тюки сложили на сухом месте, повыше. Саша нехотя осталась на страже, ценных ученых надо беречь, обычай пошел от знаменитого наполеоновского «Ученых и ослов – в середину!», когда его гвардия в Египте отражала со всех сторон конные атаки арабов. Если выкрикнуть это быстро, как и кричали тогда военачальники, то это звучало, хорошо, своеобразно, очень верно, как злорадствовал обычно Дмитрий, но сейчас этот предатель ушел с передовой группой к самой воде…
Дмитрий выдвинулся далеко вперед, лихо перепрыгивал с камня на камень. Все отполированы водой до блеска, но при таком весе поскользнуться трудно, однако он вскоре начал дергаться, дважды упал на колени, наконец остановился, начал стряхивать с себя нечто невидимое.
Морозов крикнул строго:
– Что это за танцы живота?..
– Это брэйк, – сказал Забелин с видом знатока. – Сейчас он упадет на спину и начнет кувыркаться на одном месте.
Дмитрий упал на вершине камня и начал кувыркаться на месте, явно избегая свалиться вниз, где вода уже густо смочила песок.
– Нашел время, – сказал Морозов. – Что за молодежь… Ни дисциплины, ни уважения к старшим. Евгундий, что это с ним?
Они продвигались медленно, на этот раз песок впереди и под ногами был уже покрыт водяной пленкой,
