брошенные из катапульты, и почти такие же смертоносные. По доспехам часто чиркало, скрип был такой, словно железом по железу, панцирь муравьев выковывался веками, а если верить калике, то и миллионами лет, не приведи Господи даже вообразить такое число, враз либо поседеешь, либо свихнешься от недостойной рыцаря мудрости…
Когда он снова начал глотать свой пот, снизу донесся хрипловатый веселый голос. Показался слабый огонек, быстро приблизился, промелькнул и унесся вперед, только по доспехам уже не чиркнуло, а словно бы лягнул конь. Томас в бессилии выругался: успел увидеть калику, что, как лягушка, распластался на муравье, оба вцепились в одну и ту же золотую глыбу.
Он как страшный кошмар помнил огромного злого муравья, тот норовил задеть им все выступы, словно пытался обломить торчащие руки-ноги, дабы нести легче. Доспехи гремели, сминались, как тонкая жесть, все тело сперва ныло, потом стонало, а когда выбежали в просторную пещеру, Томас выл, не сдерживая под шлемом слезы.
Муравей внезапно выпустил его из жвал. Томас грохнулся с высоты ступеньки, но тело отозвалось такой болью, что он процедил сквозь зубы самое страшное из ругательств, которое только промелькнуло в затуманенном болью черепе. Из блеска и грохота донесся сочувствующий голос:
– Давай-давай, здесь можно!.. Все-таки к аду ближе, чем к небесам.
Калика отряхивал мокрые портки, волосы его прилипли и блестели, он весь был в муравьиных слюнях, но зеленые глаза смотрели весело.
– Где… мы? – прохрипел Томас.
Он лежал, распластанный, как большая рыба на столе повара. Рук почти не чувствовал, а вместо ног были чугунные колоды. Калика поглядел сверху:
– Хорош… До поверхности рукой подать. Я ошибся, они этим золотом крепят стены.
Томас вывернул шею, дико огляделся. Гигантская пещера вся исходила нестерпимым блеском, который может придать только золото. Все щели забиты золотом, воздух теплый и наполненный странным зовущим запахом, от которого Томас ощутил странное возбуждение, кровь отлила вниз, ему вдруг почудилось присутствие огромной благоухающей женщины.
В сотне шагов дальше муравьи суетились как ополоумевшие. Сталкивались друг с другом как пьяные, а в самом центре живого кольца из черных тел колыхалось нечто белесое, исходящее истомой. Время от времени оттуда вырывался муравей, убегал, лишь у третьего Томас успел заметить в жвалах крохотную блестящую жемчужину, которую муравей держал с величайшей бережностью.
– Царица, – кивнул Олег. – Ее покои. Ну, пошли?.. Вон ход на поверхность.
Томас со стоном встал на четвереньки. Калика подхватил его под руку, сказал убеждающе:
– Все-все, здесь в самом деле не больше сотни шагов. Если по прямой, конечно. Не понимаю, почему так близко… Видать, сверху лежит монолитная гранитная плита, тогда понятно…
– Что понятно?
– Солнцем прогревается, – объяснил Олег. – А потом долго держит тепло. Муравьям это на руку, дольше могут трудиться. Да и личинкам надо тепло, развиваются быстрее.
Томас стиснул зубы так, что перекусил бы эту гранитную плиту. Зануда уже забыл, где они, рассуждает о муравьях, как будто останется здесь жить.
– А как мы? В обход?
– Ну… авось отыщется щелочка…
Томасу казалось, что он несколько раз терял сознание, когда одолевал эти последние сто шагов. Скорее всего сто по прямой оказались тысячей по наклонной, а муравьи, не сведущие в геометрии, любили еще и зигзаги, его головой стесывали все неровности, хорошо забрало опущено, иначе стесывал бы камни зубами.
Потом его швырнули на землю, Томас стиснул челюсти, но привычного грохота не было. Он неверяще открыл глаза. Над ним страшно и великолепно выгибался исполинский купол самого огромного храма – звездное небо!
– Выбрались?.. – прошептал он разбитыми зубами. – В самом деле выбрались?
Олег стоял, широко расставив ноги. Волосы уже подсыхали, ночной ветер трепал рыжие космы, сплетал в грязные сосульки.
– Выбрались… – ответил он неопределенно.
– Вот что значит тайное братство, – прошептал Томас с чувством. – Хоть и враг твой Фагим, а помочь обязан, хоть удавись! В тамплиеры вступить, что ли? Или в иоанниты? Один за всех, все за одного. Хоть скот, зато свой…
Калика поморщился:
– Какая дружба? Какие обеты? Фагим всю жизнь дрался за порядок в мире. А Сатана – это Хаос. Потому Фагим помог мне, а не Сатане.
– Ну, – пробормотал Томас, – тогда это все равно братство…
Калика промолчал. Лик его был темен, Томас подумал смущенно, что это братство бегущих перед лесным пожаром зверей. Эти братья рвут друг другу глотки почище тех, кто от жизни добивается всего лишь власти, земель, красивых женщин и сундуков с золотом.
– Выбрались!!!
– Ладно, все равно выбрались, – выдохнул Томас. Он победно вскинул к небу кулак. – Сам Сатана не смог…
Края серых туч озарились радостным оранжевым светом, словно с той стороны разгорался гигантский небесный светильник. Глухо прогрохотало, мощный звуковой удар обрушился вниз, травы в страхе прижались к земле, кустарники затрепетали.
