– Неужто я обознался?.. Гм… Ох, прости…
На лице Ильи промелькнуло облегчение, и тогда Олег, к ужасу обомлевшего Томаса, вдруг ухватил за хламиду на груди Ильи-пророка, резко дернул. С треском отлетела золотая застежка, белая хламида распахнулась. Грудь Ильи-пророка была широка, как дверь, поросла густой шерстью, в пластинах мышц. А на левой половине груди белел глубокий шрам длиной в ладонь.
Томас ахнул от святотатства, вжал голову в плечи. Илья-пророк набрал в грудь воздуха, глаза сверкнули яростью:
– Ты посмел…
Голос его был подобен грому. Олег выставил ладони, защищаясь:
– Да ладно тебе, Перун!.. Подумаешь, застежка. Другую прицепишь. Я только не понял, почему теперь Илья-пророк?.. Хотя, прости, я в самом деле дурак почище Таргитая… Понимаю.
Илья-пророк некоторое время испепелял его полным бешенства взглядом. Затем, к изумлению Томаса, тоже опустил плечи. Голосом, еще дрожащим от ярости, сказал хрипло:
– Почему думаешь, враг мой… а тебе я враг вдвойне, что не уничтожу тебя сейчас?
Томас снова сжался. Олег ответил с печалью:
– А мы уже уничтожены, Перун… Или Илья-пророк, если тебе так ныне привычнее.
Илья-пророк грозно блистал очами, широкие ноздри бешено раздувались. Лик был ужасен, глаза сверкали яростью. Наконец сказал грохочущим голосом, в котором еще слышался грозный прибой священной ярости берсерков, столь несовместимой с христианским смирением:
– Мне надо ехать.
– Новая служба? – спросил Олег с печальной иронией.
Илья-пророк побагровел:
– Не твое собачье дело… Я и с грозой, как видишь, не больно расстаюсь. И кони у меня все те же. И вообще, что я потерял особенное? Почти ничего!.. А ты опять народ мутишь?
Олег покосился на Томаса, короли тоже не жалуют смутьянов, спросил внезапно:
– Постой, значит, ты теперь вхож на небеса?
– Я всегда был вхож, – ощетинился Илья-пророк.
– Нет, на нынешние… небеса победителя.
– Вхож, – ответил Илья-пророк, в голосе святого Томас ощутил настороженность. – Тебе-то что? Я во все небеса не то что вхож, а въезд! Прямо на этой колеснице. Еще и стопчу конями какого… пернатого, если через дорогу осмелится, когда я изволю ехать!
– Ого, ты в самом деле не простой подметала. Послушай, забудем на время старые распри. Теперь спорить не из-за чего, верно? Но мне с моим другом нужно обязательно попасть на небеса.
Илья-пророк отшатнулся. В глазах было гневное изумление.
– Куда-куда?
– На небеса, – повторил Олег, – в тот рай, который вытеснил наш вирий.
Илья-пророк прорычал, повышая голос:
– Да чтоб я сам привез врага…
– Мы идем спасать женщину, – сказал Олег печально. – Не веру, не народ, не культуру… Просто женщину. Невесту этого воина.
Илья-пророк смерил огненным взором Томаса. Тот выпрямился, чувствуя жар во всем теле от прожигающего взгляда, бросил ладонь на рукоять меча. Илья-пророк некоторое время рассматривал его, потом перевел взор на Олега:
– Красивая женщина?
– Очень, – подтвердил Олег.
– Гм… если даже ты брякаешь такое, который ради женщины даже не почешется… Конечно, женщины – это единственное, из-за чего стоит драться, спускаться к самому дьяволу…
– Мы только что оттуда, – заверил Олег. – Всыпали по первое число.
Брови Ильи-пророка взлетели. Он с недоверчивым изумлением смотрел на Олега, покосился на Томаса. Тот кивнул и принял достойную позу, с гордостью подтверждая слова друга. Илья-пророк все еще в сомнении покачивал головой.
– Ладно, влезайте. Отвезу… сколько смогу. А по дороге расскажешь!
Томас, не веря удаче и счастью, будет о чем рассказать на пирах, поспешно полез прямо через борт, желая показать умение и ловкость в полном доспехе. Колесница с бортами до пояса, Томас сразу представил, как, упершись животом в крепкое дерево, обитое бронзовыми полосами, Илья-пророк мечет с бешено мчащейся колесницы стрелы и дротики в пеших врагов. Так, рассказывал дядя, воевали гиксосы и неведомые арии. А Олег говаривал, что потом научились ездить верхом, что сделало армию подвижнее, изобрели седло, а когда Скиф придумал стремена, то конница стала самым любимым средством передвижения воинов. Но Илья-пророк, кем бы раньше ни был, верен старым привычкам.
Олег сел рядом с Томасом, сзади широкая скамья, а Илья-пророк с передка оглушительно свистнул, гаркнул, взмахнул кнутом. Кони с ходу пошли в галоп. Почти сразу колесница запрыгала, отрываясь от земли и снова грохая бешено вертящимися колесами. Наконец ее понесло без толчков, уже по воздуху, только вихляло из стороны в сторону. Кони мчались все быстрее и быстрее, Томас чувствовал по нарастающему встречному ветру, конских ног не видать, а гривы и хвосты вытянулись в прямые трепещущие струны.
