глаз чужих прятал. Но то ладно, – боярин резко отвернулся, хлопнул в ладоши.
Отворилась дальняя дверь, в комнату вошел одетый в зипун холоп с серебряным подносом в руках. Однако интерес боярского сына вызвали не узкогорлый кувшин, покрытый затейливой чеканкой и украшенный драгоценными камнями, а стоящее почти сразу за тонкой створкой бюро, за которым стоял молодой писец с пером в руках.
«Похоже, нас конспектируют», – успел сообразить Андрей, прежде чем дверь закрылась.
– Это хорошее немецкое вино, боярин, бургунское, – дьяк Адашев собственноручно наполнил кубок и протянул его Матяху. – Испей на моих глазах.
Андрей пожал плечами, сообразив, что его испытывают на готовность нарушить заветы пророка, взял кубок, быстро его осушил и протянул обратно:
– Не распробовал!
– А ты дерзок, боярин, – с явным облегчением улыбнулся хозяин и наполнил бокал снова. – Кстати, Илья Федотович, что за ссора у тебя приключилась с соседом твоим, боярином Зориным, в Разрядном приказе?
– Отсиживался он за чаркой, пока мы с иными боярами полон русский от вотяков и татар отбивали.
– Откель татары на Вятской земле взялись? – не понял дьяк. – Замирены, помню, ужо второй год.
– От башкортов пришли, – вздохнул Умильный. – Пришлось догонять.
– Ужель башкорты татей степных укрывают?
– Нет, боярин, – решительно мотнул головой Илья Федотович. – Башкорты нам в покарании станичников помогли. Мыслю, недовольны они, что многие ногаи после успокоения ханства Астраханского к ним ушли. Степь, она хоть и без края, а места в ней мало. Коли засуха приключится, али еще какая беда, башкортам самим пастбищ не хватит. Вот и недовольны, гонят приживал прочь.
– И много там татар появилось?
– Изрядно. Родов пятнадцать, не менее. Многие к османам ушли, к султану в подданство. Иные письмами с Портой сношаются, желают Астраханское ханство у государя украсть, и османам отдать.
– Вести верные?
– Торговые гости многие про это толкуют. Опять же, ногаи, коих башкорты прогнали, к реке Уралу уходят. Туда же и недовольные с Волги ушли. Сбиваются в стаи, силу начинают чуять. Купцов намедни обхапали, вятские земли разорили, невольников православных в полон угоняют. Пора, батюшка, силу неверным показать. Кто выю не согнул – тому голову снести. Кто султана сильнее государя любит – на кол посадить, лицом к Царьграду.
– Жесток ты зело, Илья Федотович, – покачал головой дьяк. – Государь наш Иоанн Васильевич крови не любит. Он замирения на Волге желает. Верности подданных новых, тишины и мира.
– А на что нам мир, коли при нем люди русские в неволе томятся, Даниил Федотович?! – повысил голос Умильный. – Позор это и грех великий, единоверцев поганым на поругание оставить!
– Ты, боярин, каким путем смог летом из Вятской земли к Уфе выйти?
– Мы токмо верхом шли, без обоза, по тропам.
– Башкорты встретили с охотою? Воинов выставили, али за спины прятались? Много ли ратников у них в роду? Как далеко табуны от кочевий уходят? Сколько дней татар гнали?
Вопросы следовали один за другим, быстрые, четкие, и очень скоро Матях понял, что любопытство царского дьяка вызвал не он со своей Алсу, а как раз быстрый и удачный набег боярина на татар в незнакомых степях. Отличником по истории Андрей не был, но понимал, что если Казань только-только присоединили к Москве, то значит дальше, на восток, русских форпостов еще нет.
Наконец хозяин дома иссяк. Он отошел к дальней двери, приоткрыл ее, еле слышно о чем-то переговариваясь.
– Ты чего молчишь, боярин?! – тихо, но напористо зашипел на Андрея Умильный. – Ты как, хочешь получить голову своего Кубачбека, или нет?
– При чем тут я?
– Ты что не видишь, понравилась дьяку твоя невольница… Ну-у!
– Что «ну»? – все еще не понимал Матях.
– Сейчас токмо от боярина Адашева зависит, шепнет он государю, что на Волге у нас неспокойно, или забудет про это навсегда, боярин Андрей. От него единого. И татарка ему нравится. Каждый раз, как на нее посмотрит, про нас вспоминать станет. Ну, же боярин, выбирай…
Даниил Федотович закончил свой разговор и уже шел к гостям, а потому Умильный был вынужден замолчать. Однако Матях уже прекрасно понял, на что ему с такой яростью намекали. И все-таки никак не мог решиться. Одно дело теоретически знать, что девушка – рабыня, и совсем другое – вести себя, как рабовладелец.
– Да, хороша, – кивнул хозяин, окинув Алсу прощальным взглядом. – И я бы прятал.
– Дарю, – усилием воли выдавил из себя Андрей, и дьяк даже не разобрал его хриплого голоса.
– Что? – непонимающе переспросил Даниил Федотович.
– Это подарок, – на этот раз вполне внятно проговорил боярский сын. – Я дарю ее вам.
– Дорогого стоит, – задумчиво покачал головой Адашев, подошел к Алсу поближе, пальцем приподнял ее подбородок и заглянул в глаза своего нового имущества. – Тут отдариться непросто станет. Что взамен попросишь? Чина, земли, почета?
– Ничего, – покачал головой Андрей, для которого самый трудный поступок остался позади. – Ничего мне
