Андрей приподнялся на стременах, огляделся и чуть потянул правый повод, поворачивая следом. Снова покосился в сторону садящегося солнца. Пожалуй, еще с полчасика до первых сумерек у них есть.
Ветер, покрутившись вокруг, попытался забраться под налатник – но ничего не добился. Не те времена, когда бойца в шинельку одевают, али ватник от щедрот своих выделяют. Одних мехов на любом боярине столько – танк купить можно. Даже на нищем, по здешним меркам, «боярском сыне Беспамятном», которого Умильный снарядил только-только, чтобы в поход вывести, одних лис штук пять, да налатник с горностаевой опушкой, да две куницы на рукавицы пошли, и еще чьи-то бархатистые шкурки внутри штанов. Так ведь Матяха голого в степи подобрали. А у помещиков потомственных и вошвы с самоцветами, колье золотые, перстни, кресты, цепи такие – любая братва повесится. Так что мерзнуть никто из них станет, не привычны к мелочной экономии…
Андрей снова привстал на стременах: слева появилась и быстро росла темная точка. Десяток минут – и она разделилась на россыпь точек, каждая из которых быстро превратилась в полноценного всадника.
– Никак, дозор вертается? – Матях оглянулся: это подъехал ближе скандалист Уваров. – Вроде целы все. Оружие при себе, чужого ничего не появилось. Стало быть, в сечу не попадали.
Андрей пожал плечами, предпочитая немного выждать и получить более ясный ответ.
– Воевода, следы! – осадил коня незнакомый витязь. – Снег весь изрыт, навоз конский. Видать, табун недавно пасли.
– Понятно… – И Матях снова оглянулся на солнце.
Нет, сегодня они уже ничего не успеют. По незнакомой местности в темноте шастать, да еще без приборов ночного видения – это только лишние приключения себе на одно место искать. Нужно ждать утра.
– К лесу поедем, – вслух сообщил Андрей. – Переночуем, а там посмотрим. Однако, придется обойтись без костров. Чтобы огни никто не заметил.
– Помилуй, боярин, – вмешался помещик Уваров. – Зачем? Уж коли кто так близко окажется, что огонь разглядит, так он и коней наших увидит. Полтыщи голов, не штука. Это днем костра нужно бояться, когда дым в небо высоко уходит. Вот его действительно далеко видать.
– Ладно, посмотрим. А сейчас: добираемся до рощи, отдых до утра. Дозоры сменить, в лагере караульных выставить. Впрочем, потом проверю…
Вопреки опасениям Матяха, привыкшего ожидать визиты чехов в самое безопасное время и в самых защищенных местах, ночлег прошел спокойно. Поутру ратники наскоро позавтракали холодной солониной, поднялись в седла и, пустив вперед два крупных дозора, помчалась сперва к обнаруженному накануне пастбищу, а затем и дальше, в поисках табуна. Примерно через два часа скачки находящийся на переделе видимости левый разъезд начал заметно уходить в сторону. Андрей повел отряд вслед за ним и вскоре сам увидел среди белой, как кусковой сахар, степи обширное темное пятно: вытоптанный до земли снег, широкий каменный колодец, пятна кострищ, пять больших татарских юрт. Вот только ни единого человека там почему-то не двигалось.
Двадцать ратников, что Матях выделил в дозор, въехали на пустующую стоянку, спешились, побежали по юртам, и когда боярский сын во главе отряда остановился у колодца, уже вышли навстречу с докладом:
– Нет никого, воевода. Двух полоняников нашли, да старик в одной палатке.
– Вот как? – спустился с седла Андрей. – А мертвых нет никого? Может, случилось что?
– Спокойно все выглядит, боярин.
– Где старик?
Ногаец сидел на корточках перед холодным очагом, над которым висел закопченный медный котелок, в старом, засаленном халате, потертой ушанке и что-то напевал, покачиваясь вперед-назад.
– Здравствуй, отец, – кивнул ему Матях, переходя на язык, который далекие потомки назовут «тюркским». – Здоровья тебе и долгой жизни.
Услышав добрые слова, старик перестал раскачиваться и повернул морщинистое лицо к гостю, уставившись на него подернутыми бледной пленкой глазами.
– Сбежали все, отец? – кивнул ему Андрей.
– Увидели, чужаков много. Ускакали.
– А тебя что же бросили?
– Стар я уже. Чего бояться? От чего бежать? Умру, так умру. А нет, так и тоже хорошо.
– Что же вы, старик, русских невольников на свободу не отпустили?
– Отпустили мы всех, сынок. Как Дербыш-Алей повелел, так и отпустили, разора ждать не стали.
– А как же мои воины у тебя на стойбище двух полонян нашли?
– Двух? – как бы прислушиваясь, склонил набок голову ногаец. – Так то жена сына моего, Асима. И отец ее.
– Откуда у твоего сына русская жена?
– Как всех отпустили, многие ушли. А она осталась. Асим ее перед Аллахом женой назвал.
– Сам-то сын где?
– В степи, – пожал плечами старик. – Коней пасет.
Матях развернулся, выглянул наружу:
– Невольников сюда! – а когда смерда лет сорока в простецкой рубахе и шароварах и девицу в длинном махровом халате, со спрятанными под платок волосами втолкнули внутрь, спросил: – Это кто?
