много русских. Он насчитал их почти сто. А еще Анвар-бей начал созывать с окрестных пастбищ своих нукеров.
– Ну что же, – спокойно пожал плечами Аримхан. – Башкорту всегда не нравились наши приходы, но у него никогда не доставало сил нам помешать. Теперь, видать, он почуял эту силу. Посылай вестников, нам тоже понадобятся все мужчины. Пусть у отар и табунов останутся только старики и дети. Ступай.
– Анвар-бей может собрать до сотни нукеров, – осторожно предупредил Замлет. Вместе с русскими их станет две сотни. А у нас всего четыре сотни нукеров. Русские, когда они одеты в железо, очень сильны…
– Русские сильны, но они глупы и очень жадны, – спокойно пожал плечами хозяин кочевья. – Поэтому мы не станем с ними драться. Мы станем их убивать. Завтра утром, Замлет, ты прикажешь свернуть кочевье и вместе с ним и двумя сотнями воинов двинешься на восход, вдоль леса, который тянется до самой Чермасанки. Перед рекой остановишься. Русские, увидев следы, погонятся за тобой. Ты встретишь их перед обозом, начнешь сечу. Я же все это время стану таиться за лесом с двумя другими сотнями. Когда русские и башкорты увязнут в битве, я ударю им в спину, и мы вырежем их всех еще до того, как они поймут, что пропали.
– Да, любимый хан, – повеселев вскочил татарин. – Ты мудр не по годам, Аримхан. Ты смог разгромить русских еще до битвы, и сделал это всего за мгновенье!
– Спеши, Замлет. Завтра поутру нам потребуются все нукеры из храброго рода Исанбетовых.
Ногаец выбежал из юрты, поднялся в седло. Только теперь Аримхан заметил, что русская невольница продолжает танцевать. Хотя – чего странного? Ведь никто не разрешал ей останавливаться.
– Иди сюда, – подозвал рабыню хозяин. Та подбежала, опустилась перед ним на колени. – Собери все кости, что раскиданы в юрте и запихни их себе между ног.
Глаза невольницы округлились. Она немного подождала, словно надеясь, что странный приказ будет отменен, потом поднялась и пошла по коврам, собирая ханские объедки. Ногаец подтянул ноги под себя и приготовился наблюдать за забавным зрелищем.
Матях проснулся от холода – поежился, сел. Над головой сверкали звезды, на траве ответно поблескивала роса, изо рта шел пар. Сержант понял, что позорно уснул на добровольно выбранном для себя посту. Прав был боярин Дорошата – без сна тоже обойтись нельзя. И рано или поздно придется себя самого, свою жизнь и свободу кому-то доверить.
Стойбище спало. Несколько людей сладко посапывали возле кострищ, над которыми висели бычьи скелеты, кое-кто устроился на траве в стороне от юрт, но большинство, судя по всему, забрались в башкирские складные дома. По сторонам от кочевья, сразу в трех местах, горели костры – стало быть, охранную службу кто-то нес. Скорее всего – местные.
– Нужно уметь верить, – повторил себе под нос Андрей, которому очень хотелось спать. – Нужно.
Он поднялся, дошел до пустыря между юрт, на котором вятские воины складывали свои припасы, нашел свое седло, сумку, размотал ковер и забрался на него, прикрывшись сверху теплым стеганным тегиляем.
– Седлать коней! Выступаем, выступаем…
Андрею показалось, что он сомкнул глаза всего минуту назад – но над степью уже вовсю светило солнце, вокруг ржали кони, разговаривали люди.
– Вот, черт… – сержант поднялся, скатал свою подстилку, накинул на плечи тегиляй, опоясался, подобрал бердыш и отправился искать в подогнанном к стойбищу табуне своих скакунов.
Теперь, набравшись опыта, он снаряжал лошадь для нового перехода быстро, но тщательно, не допуская никаких складок на потнике, следя, чтобы ремни не болтались и не натирали брюхо, чтобы мундштуки ложились точно на свое место. Едва Матях поднялся в седло, рядом появился Ефрем с изрядными мешками под глазами:
– Илья Федотович тебя ищет, боярин. По ту сторону стойбища они, у колодца.
Андрей кивнул, прихватив в руку поводья заводных, пересек кочевье. Боярин Умильный и Анвар-бей ждали верхом:
– Здрав будь, боярин, – кивнул Илья Федотович.
– Приветствую тебя, мудрейший, – приложив руку к груди, поклонился степняк, на котором на этот раз поверх кольчуги на плечах лежал темно-вишневый плащ.
– Меня зовут просто Андреем, – покачал головой сержант, которому не очень понравилось столь пышное и вычурное обращение.
– Раз мы собрались, – кивнул Умильный, – тогда выступаем!
Он махнул рукой вперед, и первым устремился через степь.
– Передай воеводе, боярин Андрей, – тут же вмешался кочевник, – спешить ни чему. До стойбища Аримхана верст пять, не более.
Однако Умильный этому совету не внял.
В этих местах земля походила на лист покоробившегося от влаги картона. Глядишь вдаль – вроде ровная. Идешь ногами – постоянно есть небольшие подъемы, впадинки, местами даже округлые озерца, поросшие водорослями и камышом по краям. Пару раз встречались и леса – скромные лиственные рощицы, по размерам не превышающие километра в любом из измерений.
Впрочем, отряд подобные препятствия ничуть не задерживали – всадники шли на рысях, обходя чересчур густые заросли и проскакивая мимо озер, больше походящих на стоячие пруды. Впереди, в пределах видимости, мчались два разъезда, оберегая основные силы от возможной засады, следом, во главе с боярином Умильным и Анвар-беем – два сорока башкир, большинство из которых были одеты в стеганые халаты, малоотличимые от обычных русских тегиляев, либо в старые кольчуги и колонтари. Чуть позади шла, тяжело впечатывая копыта в землю, кованая рать, сверкающая пластинами доспехов, шеломами, широкими наконечниками рогатин.
Примерно через час пути степняк, подняв в руку щит и покрутив стоящее в петле копье с граненым
