Атакующая лава, дождавшаяся своего часа в засаде за Бакаевским лесом, молча, дабы не привлекать к себе внимания раньше времени, пронеслась по чистому полю и врезалась ратникам в спину, мгновенно стоптав задние ряды, и прижав всех остальных витязей к основному отряду. И только двум-трем десяткам нукеров Анвар-бея удалось избежать опасности, вовремя шарахнувшись в стороны от места битвы. Их никто не преследовал: Аримхан, пользуясь внезапностью и немалым численным преимуществом, торопился вырезать всех русских воинов, попавших в окружение.
Вой и посвист услышал и Матях, пока что наблюдавший за схваткой из безопасных задних рядов. Он обернулся, и увидел, как из-за березовой рощи вылетают все новые и новые десятки татар, мчащихся во весь опор, пригнувшихся к самым гривам, выставив вперед длинные копья с веселыми цветастыми кисточками чуть ниже наконечников.
– Вот, черт… – только и успел сказать он, пытаясь развернуть скакуна навстречу новому врагу, но в плотном ратном строю это никак не удавалось ни ему, ни его более умелым в обращении с лошадьми соседям. Ратники извивались в седлах, выкручивались, пытаясь выставить рогатины против нового врага. Закованный в железо Лебтон просто кинул свою полосатую пику, выдернул меч и выставил его в направлении ногайцев. Минута, другая – и кочевники оказались уже совсем рядом, а секундой спустя Матяху в щит ударило копье, выбило его из рук куда-то за спину, мелькнуло над головой, но неопытному седоку хватило и этого: сержант взмахнул ногами и полетел вниз.
«А вдруг это всего лишь сон?» – с надеждой подумал он, но удар о землю, перетряхнувший все внутренности мгновенно расставил все по своим местам: здесь люди калечат друг друга по-настоящему. Матях увидел опускающееся прямо на лицо грязное коричневое копыто, поддернул бердыш и прикрылся им плашмя. Холодное лезвие со страшной силой вдавило в лицо, размазывая нос по щекам, потом отпустило. Сверху рухнуло тяжелое тело, забилось в судорогах. Потом конское копыто опустилось на землю рядом с плечом. Андрей почувствовал себя мухой, по дурости своей залетевшей в кофемолку и теперь уворачивающейся от мелькающих ножей. Поднатужившись, он отпихнул тело в сторону, подтянул ноги, приподнялся. Вставать было некуда: над головой покачивалось конское брюхо.
«Наш, не наш? Жопа к лесу повернута… Значит, татарин», – и сержант резанул длинным лезвием бердыша вдоль по брюху. О том, что за этим последует, он задумался поздновато: рыжая шкура разошлась, и прямо на голову рухнул поток крови вперемешку с горячими потрохами.
– Ап, ап, – хватанул он воздух, пытаясь не захлебнуться этим парным месивом, напряг все силы и резко выпрямился.
По глазам ударило чистым солнечным светом, легкие наполнились чудесным свежим воздухом. На радостях Матях торжествующе завопил, вскинул бердыш высоко над головой и тут же опустил его на голову ближайшего ногайца. Лезвие чиркнуло по стали остроконечного шлема, срубило кусок меха с подбивки и впилась бедолаге в плечо, отрубив руку вместе с частью тела. Андрей дернул огромный топор на себя, крутанулся вокруг оси, пронося бердыш, словно остро отточенную, тяжелую вертолетную лопасть. Оружие прорубило халат одного татарина, вспоров тело до самых костей, сверкнувших белыми обрубками, второго. На третьего инерции не хватило – но, получив ощутимый тычок по голове, он изящно кувыркнулся из седла через круп на землю.
– А ну, ложись, болезные!!! – взревел сержант, замахиваясь в другую сторону. Один из татар попытался парировать удар – но легонькая сабля тяжелого топора остановить не смогла, и сразу оба клинка впечатались ногайцу в лицо. Брызнула кровь. – По-обрегись!!!
Драться пешему против конных оказалось чертовски удобно. В росте Матях конным не уступал, зато твердо стоял ногами на земле и в любой момент мог пригнуться, подпрыгнуть, отступить в сторону. Взмах бердыша – и показавшаяся над краем щита голова подпрыгивает, отделяясь от плеч, улетает в сторону. Тычок подтоком в обратном направлении – удар вминает красивую, с серебрением и позолотой кирасу глубоко под ребра. Укол – острие лезвия погружается глубоко в конскую шею, опуская татарина под копыта своих же друзей. Короткие сабли кочевников просто не доставали до орудующего длинным бердышом Андрея, а пики они побросали, когда после первой сшибки сеча перешла на короткую дистанцию.
– Сюда идите! – рычал залитый с головы до ног кровью сержант, возвышаясь над бранным полем. – Я здесь!
Однако вокруг него уже образовалось свободное место и ему, сжимая бердыш двумя руками, приходилось бегать за ближайшими татарами, упрямо не желающими вступать в бой. При виде кровавого монстра, выросшего откуда-то из-под земли в самой гуже сражения и ростом равного конным воинам, ногайцы забыли о стремлении вырезать небольшой русско-башкирский отряд. Они думали только об одном – не оказаться рядом с устрашающей фигурой, не попасть под удар огромного, похожего на стальной полумесяц лезвия.
– Нинутра! Нинутра пришел! – послышались тревожные крики. – Нинутра!
Матях этих кличек не слышал. Побитый, потоптанный, вымазанный смрадной дрянью и злой, как сто китайцев, он жаждал крови, искренне хотел кого-нибудь убить. В этот миг для него перестали существовать все заповеди Божеские и человеческие, в голове словно висел туман, а пульс гулко стучал в висках: уничтожить всех!
Аримхан, уже вложивший свою саблю в ножны и предоставивший возможность своим нукерам спокойно дорезать оставшихся русских, внезапно с ужасом увидел, как прямо среди его воинства с ифритским воем прямо из-под земли выросла кровавая фигура, ростом превосходящая любого из всадников и страшным ударом огромного топора снесла сразу несколько его воинов.
– О, Аллах, – пробормотали мгновенно побелевшие губы, а по спине, под толстым слоем брони и войлока неожиданно пополз предательский холодок. Порождение крови и земли металось по полю боя из стороны в сторону, убивая всех на своем пути, и уже через мгновение битва закончилась. Нукеры больше не думали о сражении. Они видели только кровавого ифрита, и думали только о том, как скрыться от него, как не попасть под удар гигантской секиры. – О Аллах, за что ты караешь нас, правоверных?
– Москва-а!!! – кто-то из башкирских десятников успел собрать рассеянных по степи нукеров и сейчас, увидев неуверенность в татарских рядах, повел собратьев в решительную атаку. – Москва-а-а!!!
Вид свежих сил, готовых ударить по топчущимся татарским всадникам, окончательно сломил дух увязших в сече ногайцев. Они начали дергать поводья, отворачивая коней, давать им шпоры, уноситься из-под удара в разные стороны, спасая свою жизнь.
– За что, о Аллах? Разве я не был искренним в своих молитвах, разве я блюл все твои заветы… – гадать было поздно. Аримхан почувствовал, что еще миг – и он окажется на этом поле один против всех. Он потянул левый повод и со всех сил ткнул скакуна пятками в бока. – Йо-хо!!!
Тот рванул с места в карьер. Татарин последний раз оглянулся на кровавого ифрита, после чего прижался к гриве своего коня.
