Он не сомневался, что желающие ликвидировать «маньяка» уже выстроились в очередь.
Пекин, Китай
Сяо Тань поднимался рано и вынуждал к такому же распорядку дня подчиненных, назначая рабочие совещания на самые утренние часы. Работавшим под его непосредственным руководством чиновникам Министерства государственной безопасности не оставалось ничего другого, как приспосабливаться к привычкам шефа; забывались мало-помалу вечеринки с рисовым вином, отходили в сторону и другие веселые и шумные ночные забавы, которые могли позволить себе члены правительства. Удовольствие уже не кажется таким соблазнительным, когда за него расплачиваешься головной болью в шесть часов утра. Постепенно заспанных глаз и помятых лиц на утренних «летучках» становилось все меньше, а сами совещания уже не казались невыносимым наказанием, наложенным суровой рукой деспота.
Впрочем, сейчас Сяо Тань думал вовсе не о предстоящем совещании с непременным подведением итогов достигнутого и анализом причин отдельных неудач. Сидя в центре связи, он размышлял над срочным сообщением, поступившим всего лишь час назад и предназначавшимся ему лично. Содержание донесения вызывало глубочайшее беспокойство. Если верить Джао Ли, ситуация, с которой они столкнулись, представлялась еще более рискованной и опасной, чем можно было предполагать. Рассказ товарища Ли о происшествии в Люксембургском саду заставлял отвергнуть старые предположения и принять новые. Вопрос «почему?» тяжким бременем лежал на плечах начальника Второго управления.
Может быть, Джао Ли ошибся? В это не верилось. Донесение нельзя было просто сбросить со счетов. Сяо Таню приходилось иметь дело со многими врагами, но самым сильным из них было время. Он просто не мог позволить себе ждать, пока Лю Ань придет в чувство.
Сяо понимал, что должен взять инициативу на себя и предпринять действия, которые многие сочтут если не прямой изменой, то, по крайней мере, непростительным и вопиющим превышением полномочий.
И тем не менее упрямство Лю Аня не оставляло ему другого выхода.
Сяо глубоко вздохнул. Сообщение необходимо доставить как можно скорее, но при этом с соблюдением полной секретности. Ясное и четкое, оно должно послужить руководством к действию. Ставки слишком высоки, чтобы связывать себя процедурными нормами.
Передавая зашифрованный текст, Сяо убеждал себя, что всего лишь принимает диктуемые ситуацией меры. Если расчеты неверны, он совершает величайшую в жизни ошибку. Мысли метались, подстегиваемые тревогой и предчувствием беды.
Снова и снова возвращался он к донесению Джао Ли. Кто еще знал об этом донесении? Доставивший его утром Чень Ван выглядел и вел себя как обычно. Поначалу Сяо относился к нему настороженно. В рамках сложившейся практики и в целях недопущения ведомственной разобщенности руководство НОАК регулярно откомандировывало своих молодых офицеров в гражданские министерства и ведомства. Отказаться от такого назначенца было практически невозможно, не вызвав серьезного недовольства военной верхушки. Чень Вану предстояло провести в Министерстве государственной безопасности год. Правда, и МГБ имело право направлять своего «стажера» в центральный аппарат Народно-освободительной армии, но пользовалось этим далеко не всегда.
Разумеется, в МГБ к стажеру относились с подозрением, не без оснований считая соглядатаем, докладывающим своим хозяевам-военным обо всем, что делается в министерстве. Чень Ван был протеже генерала Лама, заносчивого ретрограда, к которому товарищ Сяо всегда относился с недоверием и неприязнью. Подозрения, однако, постепенно рассеялись, а молодой человек – ему вряд ли исполнилось и двадцать пять – завоевал его симпатии трудолюбием, предприимчивостью и полным отсутствием столь распространенного в молодежной среде цинизма. В конце концов Сяо пришлось признать, что Чень Ван напоминает ему самого себя времен далекой юности – такой же идеалист.
Возникший в дверях молодой человек негромко откашлялся.
– Прошу извинить, вы, кажется, чем-то озабочены.
Сяо пытливо посмотрел на стажера. Заглянул ли он в донесение? В ясных, честных глазах Чень Вана не было и намека на чувство вины за совершенное должностное преступление.
– Дела давно идут не совсем так, как хотелось бы. Сегодня утром ситуация еще больше осложнилась.
Чень Ван склонил голову.
– Вы слишком много работаете. Думаю, вы самый трудолюбивый человек из всех, кого я знаю.
По губам Сяо скользнула тень улыбки.
– Вы вполне можете превзойти меня в этом качестве.
– Я не знаю, какие именно государственные дела обременяют вас, – продолжал Чень, – но уверен, что ваши плечи выдержат и эту ношу.
Граничащий с лестью намек на старую китайскую пословицу не показался товарищу Сяо неуместным.
– Будем надеяться.
– Товарищ Сяо отменяет поездку?
– Я о ней уже забыл. Напомните.
Чень Ван заглянул в рабочее расписание шефа.
– Торжественный обед во Дворце Героев.
– Тогда мне пора. – Даже короткая поездка по запруженным улицам города отнимала кучу времени, а человек, занимающий столь высокое положение, как товарищ Сяо, всегда ездил в неуклюжем бронированном автомобиле, за рулем которого сидел прошедший специальную подготовку водитель.
Устраиваясь на заднем сиденье черного лимузина, Сяо Тань подумал, что его стажер приятно отличается от других проницательностью и хорошими манерами. Пожалуй, он мог гордиться тем, что первым распознал потенциал молодого человека, которого, несомненно, ждало большое будущее.
Лишь через десять минут, в течение которых они ползли с черепашьей скоростью, седан вырвался наконец на относительный простор. Дорога была пуста, если не считать стоящего на противоположной полосе огромного желтого бульдозера. Опять какие-то ремонтные работы, подумал товарищ Сяо. К сожалению, отложить поездку до более удобного времени было невозможно. Что ж, по крайней мере, бульдозер застыл на другой полосе.
– Сегодня нам еще повезло, – заметил водитель.
Ответить начальник Второго управления Министерства госбезопасности уже не успел. Из груди его вырвался крик – бульдозер с опущенным ножом вдруг свернул со своей полосы. Уклониться от столкновения лимузин, зажатый с трех сторон другими машинами, не мог. Переднее стекло лопнуло, разметав по сторонам шрапнель острых, пронзающих глаза и взрезающих артерии осколков; металл заскрипел, встретившись с металлом; нож бульдозера оторвал от земли смятый седан, бросил его на дорожное ограждение и подтолкнул. Лимузин, перевалившись через парапет, рухнул на бетонную площадку. Столб пламени и черного дыма взметнулся вверх.
Выждав секунду-другую, водитель бульдозера набрал номер на сотовом телефоне.
– Уборка завершена, – сказал он на диалекте, распространенном в северных провинциях страны.
– Благодарю, – отозвался Чень Ван. С учетом состояния движения и количества дорожных происшествий на улицах Пекина смерть товарища Сяо не должна никого удивить. – Генерал будет доволен.
– Что это? – В глазах Лорел вспыхнула тревога. Они находились в номере отеля, и Эмблер только что снял рубашку. – Откуда? – Она провела пальцем по синяку у него на плече.
– Конспиративная квартира, о которой говорил Кастон, оказалась не совсем безопасным местом.
– Ты уверен, что можешь доверять ему? – В ее голосе прозвучали нотки страха.
– Приходится.
– Но почему, Хэл? Почему ты так в нем уверен?
– Потому что если я не смогу доверять ему, то не смогу доверять и себе. – Он помолчал, подбирая слова. – Это трудно объяснить.
Лорел медленно кивнула.
– И не надо. Я понимаю. – Она вздохнула. – Сама не знаю, из-за чего так беспокоюсь. Мир уже давно
