Томан Николай
Взрыв произойдет сегодня
Николай Томан
ВЗРЫВ ПРОИЗОЙДЕТ СЕГОДНЯ
Предупреждение Хмелева
В дверях появился седой бородатый мужчина в брезентовом плаще. Высокий, слегка сутуловатый, он будто нес на плечах своих непосильную тяжесть. Широкое, с крупными чертами лицо его казалось усталым.
- Разрешите, товарищ Дружинин? - низким, чуть-чуть глуховатым голосом спросил он.
Секретарь райкома партии молча кивнул. Он хорошо знал старика Хмелева еще в довоенные годы.
Хмелев твердым шагом подошел к столу, попросил разрешения сесть.
- Да, пожалуйста, - с любопытством разглядывая старика, ответил Дружинин.
- Я не оправдываться к вам пришел, Владимир Александрович, - взволнованно произнес Хмелев, и знаю, что мне теперь не очень-то доверяют.
Большим клетчатым платком он вытер пересеченный глубокими морщинами загорелый лоб, вздохнул и произнес, чуть понизив голос:
- Я к вам по очень важному делу... - Помолчав, будто собираясь с мыслями, добавил: - Пришел предупредить вас.
- Предупредить? - Владимир Александрович резко поднял брови. Хмелев спокойно выдержал пристальный взгляд Дружинина и сказал:
- Я знаю, что вы только что из области вернулись. Надо полагать, директивы важные привезли?
- Какое это имеет отношение к вашему предупреждению? - насторожился Дружинин.
- Прямое. Я хочу сообщить вам, что один из краснорудских заводов заминирован. А ведь их, наверно, скоро будут восстанавливать.
- То есть как это заминирован?-не понял Дружинин.
- Фашисты поставили на одном из заводов мину замедленного действия, пояснил Хмелев.
- Откуда вам это известно?
- Длинная история...
- Рассказывайте.
Дружинин достал папиросы, закурил, предложил Хмелеву. Тот вежливо отказался. - По-прежнему некурящий?
- По-прежнему, Владимир Александрович... А о замысле фашистов узнал я таким образом... Но тут мне придется рассказать вам, как я жил в те дни. В партизаны, как вы знаете, я не пошел, а остался в городе. Фашисты, видя, что человек я немолодой, беспартийный, к тому же собственный домик имею, решили меня привлечь на свою сторону. Предлагали частную мастерскую открыть или пойти работать в полицию. Хвалиться не буду - в морду за такие предложения я им не плевал, а отвечал очень спокойно, что человек я нейтральный и люблю тишину. На деле-то, впрочем, помогал я кое-чем местным партизанам... Разные сведения полезные им сообщал, выполнял кое-какие поручения. Были бы живы командир с комиссаром партизанского отряда, они бы это засвидетельствовали... Хмелев взглянул на Дружинина, невесело улыбнулся и продолжал:
- Вот видите: обещал не оправдываться, а не, сдержался. Уж очень обидно мне, Владимир Александрович!.. Ну да ладно, не будем об этом... А фашисты между тем всё обхаживали меня. Особенно обер-лейтенант Гербст старался. На квартире у меня он стоял, добряка передо мной разыгрывал. Похлопал раз меня по плечу и говорит:
'Папаша, советской власти капут. Надо привыкать к новым порядкам. Местечко тепленькое себе облюбовать, пока не поздно'. Вижу я - дело плохо. Надо или врагам служить, или в лес подаваться. Но тут Михаил Петрович, комиссар партизанского отряда, которому я обо всем докладывал, вдруг предложил: 'Соглашайся на их предложение, Тихон Егорыч. Открывай частную лавочку, она будет нам хорошим прикрытием: мы при ней явочную квартиру организуем...'
Однако тут беда случилась. В тот же день в тяжелом бою погиб комиссар не успев, видимо, сказать о своем замысле командиру отряда, - продолжал Хмелев, переведя дух.-Я, впрочем, о его смерти не знал ничего, и удивлялся, почему никто из партизан ко мне не приходит. Только позже стало мне известно, что попал партизанский отряд в засаду и потерял многих своих бойцов. Я между тем дал обер-лейтенанту Гербсту согласие открыть частную кузнечную мастерскую. Гербст был инженерным офицером я имел от: командования задание организовать механические мастерские. На восстановление заводов у них, видно, силенок не хватало...
Хмелев говорил все эта задумчиво, низко опустив седую голову. Но вдруг он встрепенулся и тихо спросил Дружинина:
- Не длинно я говорю, Владимир Александрович?
- Нет, ничего, продолжайте.
- Ну так вот, прежде чем отпустить мне средства на предприятие, Гербст потребовал, чтобы я присягнул ему письменно. Писарь прочел мне гербовую бумагу, в которой говорилось о сотрудничестве с германским командованием, а обер-лейтенант протянул мне свою автоматическую ручку. Я не задумываясь отверг бы это требование Гербста, если бы не приказание комиссара соглашаться на все. И я подписал документ... Вскоре, однако, гитлеровцам стало не до частных предприятий. Дела у них на фронте с каждым днем ухудшались, а советская артиллерия гремела все ближе. И вот однажды утром узнали мы, что комендант на нагруженной награбленным добром машине выехал из города. Бежали за ним и остальные фашисты. Только несколько небольших воинских частей да саперная рота Гербста остались в городе. Утром того же дня обер-лейтенант вызвал меня к себе.
'Хмелев, вы, кажется, работали мастером на одном из местных заводов?' спросил он.
'Работал', - ответил я.
'На каком?'
'На заводе имени Лазо'.
'Это, кажется, один из самых крупных заводов районе?'
'Да, самый крупный'. 'И его при случае русские будут в первую очередь восстанавливать?'
'Восстанавливать-то будут все заводы, конечно', - заметил я. Но обер-лейтенант Гербст свирепо посмотрел на меня и закричал:
Отвечайте только на то, о чем спрашивают, черт бы вас побрал! В первую ли очередь будут восстанавливать этот завод?'
'Полагаю, что в первую', - ответил я, не понимая к чему он клонит.
Обер-лейтенант не стал меня больше ни о чем спрашивать. Он набросил на плечи плащ и вышел на улицу с одним из своих унтеров. Подождав немного, я направился следом за ними, держась на некотором расстоянии. Фашисты пришли на завод имени Лазо. Я не рискнул последовать за ними и спрятался неподалеку, за развалинами дома. Минут через десять к заводу подъехала немецкая военная машина с солдатами. Среди них я увидел ефрейтора Шретера, часто приходившего к Гербсту, и догадался, что это были саперы обер-лейтенанта. Солдаты сгрузили с машины несколько ящиков, в которых обычно паковались немецкие стандартные заряды взрывчатки. Я сообразил, что
фашисты затевают что-то недоброе, и хотел было пробраться к заводу поближе, но в это время чья-то цепкая рука схватила меня за плечо. Я обернулся и увидел Гербста.
'Что вы разгуливаете по городу в такую скверную погоду, господин Хмелев?.. - ядовито процедил он сквозь зубы. Потом повернулся к одному из своих подчиненных и добавил: - Ефрейтор, проводите господина Хмелева на квартиру и заприте его там на ключ'.
Я просидел взаперти до вечера.
Гербст вернулся домой усталый и злой. Мундир его был выпачкан глиной и известью. Вскоре зашел ко мне денщик его Ганс и втолкнул меня в комнату Гербста.
'Хмелев, - строго сказал Гербст,-помните ту бумагу, которую я дал вам подписать?'
'Помню', - ответил я.
'Ну, так вы теперь ею крепко связаны с нами. Мы собираемся оставить русским сюрприз - сотню-другую килограммов тола. Знайте же, что в один из ящиков с толом. Я положил подписанный вами документ с клятвенным обещанием служить немецкому командованию. Если кто-нибудь найдет нашу мину, он найдет и этот документ. По-моему, вам будет выгоднее, если мина спокойно взорвется и уничтожит
