— При участии обоих кланов в полном составе? — уточнил он.
— Почему бы и нет?
— Ты бредишь, Арчибальд.
Лидер «Свободы» вскочил с кресла, красный от натуги. Анубис остался сидеть на стуле.
— Не надо так, Анубис. — Вытянутый палец старика дрожал. — Ты отлично знаешь: если не будет меня, то не станет и тебя. Начнётся глобальный замес, и в живых никого не останется! Ни ты, ни я не занимаем тёпленьких мест в торговой сфере Зоны, конвейер отлично крутится и без нас, и Глоку достаточно просто не трогать сталкеров, чтобы не сбиться с ритма. Но мы — кланы! Мы созданы искусственно, ради конкретной цели по поддержанию внутреннего порядка. И мы только что выработали свой ресурс. Глок станет с нами считаться только в одном случае — если мы разобьём его наёмников на границе с Рыжим лесом и докажем, что сильны.
Анубис тоже поднялся и задвинул стул на место.
— Первое, — сказал он. — Я отождествляю себя с кланом «Долг», это верно. Но не ставлю себя ему в равенство, я не настолько велик, чтобы свои сугубо личные желания выдавать за волю всего клана. Поэтому, общаясь со мной, будь добр уклониться от подобных аналогий с собой и своей группировкой. Второе. Наши кланы изначально не являлись шестёрками Коалиции, когда-то мы были независимыми ото всех, не имели внешнего спонсирования, и, соответственно, за нами никто не присматривал и тем более не указывал, что делать. Стыдно не знать истории своей семьи, Арчибальд. Согласен, что для тебя крушение связей с Глоком — это крах группировки. Даже соглашусь, что Воронин и Ястреб тоже считали бы независимость гибелью для «Долга». Но я как раз только приветствую возврат к былым временам. И третье. — Он встал напротив Арчибальда. — Мы тебе поможем. Ты дашь пристанище всем моим товарищам на своей базе и позволишь спокойно расхаживать по территории. Ни единой провокации с вашей стороны, даже косого взгляда. Причём «долговцы» будут ходить с оружием. Если ночью произойдёт атака с севера, мы вместе её отобьём. Если не произойдёт, то наши на рассвете идут дальше на север, а вы, если передумаете помогать, то не станете хотя бы мешать. Ты согласен с моими условиями?
Арчибальд с тревогой сел обратно в кресло.
— Да, — ответил он. — Но я не могу обещать, что ни один из моих ребят не станет цепляться к вашим. Всё же годы конфликтов никто не отменял.
— Чудесно, — кивнул Анубис. — Потому что если б ты не стал возражать по этому пункту, это служило бы признаком, что ты лжёшь.
Было уже далеко за полночь, когда лидер «Долга» смог вернуться в барак, выделенный специально для него и остальных участников клана. Время прошло за обсуждением вариантов стратегии нападения, преимущественно выражавшегося в громких высказываниях на редкость наивных идей. Тактики «Свободы» были людьми шумными, не вполне представляющими, в какое русло им следовало направлять свою энергию. И всё же Анубис понимал, что у ветеранов клана были качества, которых «Долгу» очень не хватало, — раскрепощённость, стремление полагаться только на себя в любой ситуации и большой запас самоиронии. Ещё они не путали Зону с горячей точкой, что Анубису очень льстило. Когда слышалось бодрое: «Свободу» не остановить!», то это следовало расценивать как «меня не остановить». Сложно было представить себе схожую фразу из уст «долговца», поскольку суровый клан жил скорее по принципу «братва за меня отомстит». При этом установка «Долга» жёстко наказывать врагов была порождена не столько насущной необходимостью правосудия — какое правосудие в Зоне? — сколько стремлением утереть нос «Свободе», которая, хоть и руководствовалась правилом, что каждый сам за себя, на деле всё же не прощала обид своих подопечных. Могла прощать, просто этого не делала. И суть тут была вовсе не в морали или справедливости, так как «Свободе» не было нужды перед кем-то красоваться. «Долг» зачастую совершал поступки, целью которых было сохранение репутации, «Свободе» же подобные театральные действа были закономерно смешны. В этот клан вступали не для того, чтобы чувствовать, что твою спину прикрывает напарник: в «Свободу» шли, чтобы прикрывать себе спину самому — и товарищу заодно, если была возможность. Во всех остальных отношениях клан состоял из самых разных людей, которые в других условиях никогда бы не нашли общего языка. Членство в «Свободе» утихомиривало, притирало людей друг к другу, позволяло забыть о куче предъяв к миру и обществу, легче воспринимать встречные закидоны. Конфликты в клане случались каждый день, вспыхивали мгновенно, но сразу же перегорали естественным путём, не оставляя следов. Не было пороховой бочки, которая могла бы воспламениться из-за постоянно сдерживаемого гнева, что полностью снимало любые проявления социальной напряжённости. Часто бывали случаи, когда новички в Зоне оседали в стенах военных складов, не выявляли никакого активного участия в делах клана, чтобы спустя несколько недель или месяцев, собрав около десятка артефактов, спустить их на билет домой. Уходили они счастливыми.
Анубис мог восхититься особенностями клана лишь как сторонний наблюдатель — любая мысль о том, чтобы ввести в «Долге» некоторые черты общественного строя конкурента, была тягостна для него. Не было ни единой возможности переломить суровую статистику, по которой утечка кадров из «Долга» в «Свободу» многократно превосходила по своим масштабам обратный процесс. Как обычно, вербовка «долговцев» происходила почти исключительно из вольных сталкеров, да и то они выбирали этот клан лишь потому, что группировка чёрно-красных комбинезонов занимала все центральные перекрёстки Зоны и, следовательно, была первой конторой, которую встречали бродяги, рискнувшие зайти дальше Свалки. В «Долг» могли влиться по случаю, в «Свободу» — исключительно по выбору.
Не снимая куртки, Анубис лёг на нижний ярус двухэтажной кровати. В бараке было места человек на пятьдесят, но сейчас в нём вместе с Анубисом находилось только пятеро «долговцев». Шестой стоял снаружи, неся дозор. В помещении витал запах жареного мяса и грибов, говорящий о том, что не так давно здесь находилось много людей, которых вытурили отсюда специально, чтобы устроить гостей. Анубису было очень неудобно из-за этого — неизвестно, где сейчас разместились истинные обитатели барака. Гораздо легче было держать «свободовца» под прицелом, когда группировки пребывали в состоянии войны. Принять гостеприимство от этого клана в мирное время было большим испытанием, чем Анубис мог спокойно перенести.
Он провёл рукой по щеке, чувствуя двухдневную щетину. Побриться, что ли? Иметь хоть какое-то преимущество перед хозяевами базы, пусть даже чисто визуальное, — такие мелочи всегда бьют в цель, если правильно их преподнести. Но бритвы у Анубиса не было, а просить у «свободовцев» он не мог, тем более заглядывать в чужие ящики, словно нарочно незапертые.
Повернувшись на бок, лидер «Долга» обнаружил, что кровать кажется слишком комфортной. Приглядевшись, он понял, что она являлась рукодельной, местного производства, работы кого-то из талантливых столяров. Кровати на «долговских» базах были грубыми, военными, сваренными из железных труб точно под копирку. Здесь же все койки представляли собой индивидуальный человеческий труд, в который производитель вложил частичку души, стремясь в меру сил создать подобие родного дома. Лежа на полосатом матраце и глядя на окно, за которым в ночи светил яркий фонарь, Анубис видел на фоне светлого прямоугольника резную раму соседней кровати. В детстве он встречал точно такую же у бабушки. И эта рама, старательная выточенная неизвестным мастером, которого, возможно, уже не было в живых, нервировала Анубиса, напоминала ему о своей чуждости этому месту куда сильнее, чем предупредительный взгляд, точные слова и перебинтованный автомат командира заставы. Преемник Ястреба понимал, что он ничего не сумеет противопоставить этому месту и людям, которые здесь живут, и точно не победит их ни в какой войне. И не помогут ему ни джипы, ни острые мечи, ни сверкающие доспехи.
С этими мыслями Анубис встретил спасительную усталость и провалился в сон.
Разбудил его тихий шелест. Хотя он мог быть вызван особенностями акустики нового места для ночлега, производить шум могли лишь хорошо известные соратники из своего клана, а звуки были незнакомые, вплоть до шагов и дыхания. Поэтому Анубис проснулся мгновенно, подобно дикому зверю, сразу же придя в боевую готовность.
— Нуб, ты здесь? — раздался шёпот.
— Кто это? — спросил Анубис, положив руку на пистолет. — Назови себя.
— Это я, Ровер, — послышался голос. — Не могу включить фонарик, нас заметят.
— Что происходит? «Долг», отзовись.
