— Кто знает, кто знает… Ты со мной дружи, историк, может быть, сгожусь на что… — с грустью сказала Ирина. — Пойдем, а то дитятко там весь исхнычется.
Женщина вдруг посмотрела вниз, потом легко и непринужденно сделала «колесо», на мгновение замерев на руках, демонстрируя зрителям внизу длинные, стройные ноги и соблазнительную попку.
Народ внизу вытянул шеи, самые впечатлительные вскочили с мест.
— Пожалей людей, — с улыбкой сказал Величко, когда раскрасневшаяся и довольная Ирина вернулась к нему. — Ведь руки до волдырей натрут.
— Главное, чтобы ты, мой милый не натер потом. Подразним мальчиков по полной, если ты не против? — предложила она, крепко прижав его ладонь себе между ног и изгибаясь словно от удовольствия.
Мужики внизу громко застонали.
Потом Ирина, довольная результатом, послала обалдевшим космолетчикам воздушный поцелуй и скрылась в дверях, потянув за собой Макса…»
Конечников оторвал глаза от текста. Ему просто не верилось, что такое вообще могло быть.
— Чего ночью темной не приснится, — пробормотал он, делая попытку закрыть книгу. Тут Конечникову вспомнились сказки, которые рассказывал долгими вечерами дед: о давно прошедшем Золотом Веке, старинной магии тех времен и долгой жизни людей этой эры.
Взгляд снова зацепился за слова, и он, помимо воли продолжил чтение.
«…Толика не слишком интересовала жизнь своего школьного друга. Главное было в том, что рядом был человек, который наливал и вынужден был выслушивать подогретые водочными парами бредни неудачника.
— Макс, ну хоть ты меня, вижу, понимаешь, — вел свою партию в дешевом и предсказуемом алкогольном театре Толик. — Я говорю: — «У меня руки золотые»… А он, сволочь, с наглой мордой отвечает: — «По психологическим параметрам вы не подходите на должность наладчика». Я ему: — «Очнись, мужик. Я любую деталь выточу, спаяю, подклею. Да я неисправность, нутром за километр чую». А он мне — «Вы знаете, вот это и пугает. Наладчик должен быть ленивый и сонный.
От него требуется спокойно, без эмоций менять блоки и настраивать программы по шаблонам. Хорошо, если у него есть занятие в свободное время, хобби, о котором он постоянно думает вместо работы. Алгоритмы совершенны и человек у нас нужен, чтобы нажать кнопку «ОК».
Нет, ну ты подумай… Хочешь, как лучше, а тебе отказывают лишь потому, что не умеешь спать с открытыми глазами.
— Ну и чем дело закончилось? — поинтересовался Максим.
— Я и так, и этак, а этот гад говорит: — «Да поймите же вы, наконец, что ваше желание разнообразия, активности напрямую скажется на качестве работы. Вы ведь неосознанно стремитесь наполнить жизнь различного рода приключениями, эмоциональными встрясками, чтобы подчеркнуть свою значимость и нужность. А где вы видели на производстве приключения… У нас не бывает перебоев с запчастями и заготовками. Никогда не бывает необходимости делать что-то срочно, по великой нужде».
А я ему прямо в лицо так выдал. «Гнида ты», — говорю, — «казематная. Ты что живешь, что не живешь, все для тебя чурки едино».
— Ну и чего? — спросил Максим.
— А он даже не обиделся, — Толян огорченно вздохнул. — Мужик вроде… Ну, хоть бы голос повысил, выругался, неудовольствие показал. Я бы тогда…
Он сжал свою пухлую ладошку в кулак, скроив на лице непреклонно-волевую, угрожающую гримасу, которая постороннему человеку показалась бы скорее смешной и жалкой.
— Копылов — герой… — иронически произнесла Ирина. — Языком трепать…
— Ирка, молчи! — заплетающимся языком, выдохнул Толян, с грохотом обрушивая кулак на стол. — Не видишь, мужчины говорят!?
— Пойду я пока воздухом подышу, — сказала она. — А с тобой мы дома потолкуем, когда протрезвеешь…
Женщина поднялась и вышла.
— Давай, давай, дура, — зло пробурчал себе под нос Толян.
— И часто вы так? — поинтересовался Максим.
— А чего от блаженной ждать, которая с призраками болтает…
— Да половина Империи, общается с ними как с живыми, — заметил Макс.
— Оттого все и пизданулись, — Толян снова опрокинул стаканчик, откусил от бутерброда с карбонатом. Помолчав, добавил. — Хорошо вонзилось…
Он снова обрел благодушно — расслабленное состояние.
— Макс, а ты знаешь, что я даже в Дальней Разведке послужил. Лет тридцать назад…
— Дальней Разведке? — удивился Максим.
— Не в шарашкиной конторе, а в самой настоящей Дальней Разведке. Мы на Глюкранду ходили. Ты знаешь, красота… Планета чистая, нетронутая. Деревья почти как наши. В речках рыба, зверья всякого. А мы на орбите болтаемся. Отряд из четырех разведкораблей со всем своим реквизитом и личным составом, включая начальника экспедиции, доктора геологии Карлушу Хохлушкина.
Тормоз был, доложу тебе… Он за все время, на планету ни разу не опустился. Пока я не заставил… Говорил, что его работа контролировать правильность выполнения процедур подчиненными и своевременно составлять отчеты. Все остальные ему подстать. Глазки в экран, и думают, что это и есть жизнь.
Вот этот весь народ малахольный сидит за своими терминалами, кнопки жмет. А как на поверхность идти — в глазах скука… Не дай Бог душевный покой будет потревожен. Ты бы видел, как они по земле ходили… Или след в след или плавали на антигравах. Ни разу не вдохнули местного воздуха, ни разу не искупались. Зато много спорили, о генокодах и поразительной схожести жизни, удаленной друг от друга почти на 10000 парсек. Смонтировали биолабораторию и все проверяли, как скоро инфузория туфелька в местных условиях загнется.
Как мне многие месяцы, одуряюще однообразные, тупые, сидя в композитовой коробке на орбите, хотелось…
— Ну, не тяни резину, Толян, — попросил Макс. — Что ты там учудил?
— Учудил, ох учудил, — довольно ухмыльнулся Толян. — Было в партии четверо рабочих, но какие-то робкие, забитые. Чуть что сразу — а можно?
Можно, епрст… Ну, я их быстро выучил, в чем сладость жизни. Взяли мы из запасов нашей посудины канистру спирта, пару шпалеров и полетели с планетой знакомиться.
Приземлились… От наукарей слышали, что жить на Глюкранде можно. Однако, чего они местным воздухом не дышали? Засомневались… Вдруг какой трабл…
Сначала вмазали для храбрости, страшновато было… Зато потом… Выходим из десантного люггера, никаких кастрюль на головах… Благодать Господня… Солнце, ласковый ветерок, море, песочек белый.
Я Славика и Семена определил костром заниматься, палатки ставить, а сам с Генкой, он парень мировой оказался, полетел за мясом. Короче, подстрелили мы животину, на оленя похожую, привезли в лагерь. И такое у нее мясо, оказалось, доложу тебе, просто пальчики оближешь. А под спирт, вообще зашибись пошло.
Так мы культурно отдыхали, пока наши уроды не приперлись. Им, видишь ли, завидно стало.
Лично Карлуша прилетел. Спрашивает: — «Вы хоть понимаете, что натворили?». А я в ответ, правдиво так, по-простому: «А хули? Тут курорт, лучше, чем на Царьградском побережье. Ребятам надо отдыхать или нет?
Мы 8-ой месяц на орбите загибаемся, а вы, наукари, никак не разродитесь».
«С нами», — говорю, — «садись, будем открытие планеты праздновать, имя ей придумаем».
Карлуша аж позеленел. «Вы», — говорит, — «Копылов, даже понять не в состоянии, что вы натворили. Вы — ископаемое, живой питекантроп. Степень вашего невежества непростительна».
Короче… Не хотели, а пришлось. Жилой модуль с орбиты опустили. Нас заперли в карантин… Делали ежедневное просвечивание, кровь из вены качали на генетический анализ. Устроили регулярные полеты в
