обвиняющих «джиханскую сучку», нет — тут все дело в умело уязвленном чувстве собственной значимости.
Уязвленном в той области, где каждый, даже самый плюгавенький мужичонка втайне считает себя первым, лучшим, достойнейшим.
Поразмышляв немного, Максим понял, что со стороны девушки это была просто демонстрация беспросветного отчаяния, совершенная не с целью обидеть его лично, а в надежде получить сочувствие и понимание.
Пока эти мысли пробились в замутненный эмоциями мозг, он как автомат уселся рядом с Яной на жердочке над бездной, машинально взял у амазонки из пачки сигарету, зажег и затянулся едким дымом.
Понимание того, что он не курит, тем более марихуану или что там у ненормальной амазонки было набито вместо табака, как опасно он сидит, и что сейчас ему будет плохо, пришли вместе с раздирающим кашлем, который стал его выворачивать.
Эти звуки привлекли внимание людей внизу. Там, на галерее, император неторопливо, под шашлычок из молодого барашка и красное вино из личного погребка, беседовал с Ириной и Рогнедой. Императрица успела надеть в какую-то растянутую, линялую майку и шорты до колена, а Ирина продолжала оставаться в своем минимальном одеянии.
Ирина сидела, красиво положив ногу на ногу. Временами она поднимала руки к голове, поправляя прическу, демонстрируя почти голую грудь и слепя Даниила своими бездонными зелеными глазами.
Император с улыбкой, изображая неподдельный интерес, разглядывал прелести своей гостьи.
Услышав сдавленные звуки, он поднял голову и сделал приглашающий жест. Уже по одному движению руки было видно, что император изрядно пьян. Его собеседницы тоже были навеселе: лица раскраснелись, глаза блестели, голоса были резкими, с характерными нетрезвыми интонациями.
— Яна, ты куда смотришь, — прокричал император, оценив ситуацию. — Не видишь разве, что он сейчас упадет.
— Пьяный придурок, — тихо сказала амазонка.
Она взяла Максима за руку. Опора ушла из-под пятой точки историка. Сначала ему показалось, что это плод отравленного наркотиком восприятия, но потом, по изменению перспективы, Максим понял, да, точно, он медленно планирует вниз.
Вернее, летит амазонка, а он следует этой траектории лишь потому, что Яна держит его руку. Но не оттого, что амазонка неимоверно сильна. Просто из ее руки исходит та же сила, кто не дает упасть ей самой. От страха Максим перестал кашлять.
Амазонка плавно опустила его на твердую поверхность. Максим на остатках моторики сделал несколько шагов к ближайшему креслу, плюхнулся, запрокинув голову назад. Но даже с закрытыми глазами он чувствовал, как крутится мир вокруг.
— Готовченко, — произнес император.
— Что с ним? — встревожилась Ирина.
По голосу чувствовалось, что она обеспокоена, но не настолько, чтобы встать и заниматься своим обкурившимся приятелем на глазах у князя-императора, которому она строила глазки на протяжении всей беседы, и которого считала почти завоеванным.
— Давайте уложим его, чтобы он не задохнулся, — предложил Даниил. — Рыся, давай.
Максиму не пришлось долго ломать голову, кого джихан называет «Рысей». Яна подхватила его с одной стороны, император с другой. Они отволокли Максима к куче барахла, и положили на пляжный лежак.
— Живой? — тормоша историка, спросил Концепольский.
— Да, — еле слышно, не открывая глаз, ответил Максим.
— Хорошо, — сказал император. — Полежи, подыши глубоко. Минут через пятнадцать оклемаешься.
Максим с трудом кивнул в ответ.
Он провалился в тяжелое забытье, балансируя оцепенелым сознанием на грани сна, красочной, бликующей неземными цветами галлюцинации, продолжая держаться сильно разогнанным, отравленным наркотиком мозгом за реальность.
— Ты что, обалдела? — вполголоса спросил император Яну. — Хочешь отравить мужика?
— Я как-то не подумала, — растеряно сказала амазонка. — Он так уверено взял сигарету.
— Не забывай, Яна, что те убойные психоделики, которые ты заряжаешь в свои самокрутки, слона с ног собьют.
— Кто виноват, что на меня ничего другое не действует, — еле слышно произнесла она и добавила: — Хорошо, я буду осторожней.
— Надеюсь, — сказал джихан.
За этим разговором они вернулись на место.
— Нет, ты видела? — обратился император к Ирине, довольный тем, что у него есть слушатель, новичок, для которого чудеса Дома Вечности в диковинку. — Аки птица. И воде, как посуху. А я так не умею. Все, что у меня получается — это вот…
Даниил издал кряхтящий звук, точно поднимал огромную тяжесть, причем совершенно ясно угадывалось, что он просто дурачится, и повис в воздухе, подогнув под себя ноги.
Ирина удивленно — восторженно взвизгнула.
— Как ты это делаешь, Даниил Андреевич? — старательно выпевая свои сильным, глубоким голосом, каждую нотку в партии безудержного восхищения, спросила она.
— Это что, — сказал император. — Рыся, однажды спрыгнула с башни, прямо в толпу нападающих. Ты не поверишь…
— И что из этого получилось? — сладко пропела Ирина.
— А вот как раньше показывали взрыв бомбы, так и здесь, — весьма довольный успехами своей любимицы, ответил император. — Всех разметало, только отрубленные руки и головы полетели.
— Подумать только, — ненатурально восхитилась Ирина.
— А потом мы все мясо собрали и пустили на шашлыки, — сказала Яна.
— И сейчас человечинкой балуемся, — вставила императрица.
— А… — растеряно пролепетала Ирина.
Ее лицо исказилось и она, борясь с рвотными позывами, побежала к подъемнику, отчаянно стуча каблуками.
— Не забудь, выход по карточке, — напутствовала ее Яна, что скорее прозвучало как: «Пошла вон, дура».
Снизу раздались звуки, сопровождающие опорожнение желудка через верх. Потом неритмичные, цокающие звуки шпилек на босоножках Ирины затихли в отдалении.
Император переглянулся со своими женщинами и расхохотался. Его веселье передалось Гане и Яне. Троица смеялась долго, временами останавливаясь и снова закатываясь, до боли в животе, исходя слезами.
— Ну, все, ну все, хватит, — произнес он, уговаривая скорее самого себя, чем, предлагая это сделать своим спутницам.
— Да уж, — сказала императрица. — Давно я так не веселилась.
— Хреново жить человеку без чувства юмора, — подвел итог джихан. — Яночка, а ты не могла бы сходить в подвальчик за бутылочкой?
— Хорошо, — без тени неудовольствия согласилась она.
Амазонка встала и спокойно прыгнула вниз.
— Нет, это просто невозможно, — раздраженно сказал император. — Для чего подъемник нужен?
— Не придирайся, — осадила его Рогнеда. — Не нравится, — так сходил бы сам.
— Что это с ней сегодня? — спросил джихан. — Она ведь никогда раньше не пыталась прикончить кандидата в кавалеры.
— Ты думаешь, она хотела убить? — возразила ему императрица. — Скорее пыталась очистить
