— Да, — печально улыбнулся Виктор. — Аленка — она такая.
Братья снова выпили.
— Чем ты там, в космосе своем занимался? — спросил Виктор.
— Да так, — ответил тот… — Воевал. Знаешь, я этому «Прайдо Элано» две ракеты в цитадель закатал.
— Ну и? — живо поинтересовался Виктор.
— Две ракеты ему мало, — ответил Конечников. — Но по флагману второй эскадры «бессмертных» врезали все корабли нашей группы. Ему хватило…
— Чего ему хватило? — не понял Виктор.
— В дым.
— А что ж они? — спросил брат. — К нам прибежали те, кто с него спасся?
— Никто с него не ушел… Ни адмирал, ни пилоты десантных лодей. Это в прошлом году было, перед самым моим ранением.
— Сквитался, значит, — грустно сказал Виктор. — Жаль поздно только.
Они налили по одной и снова, не чокаясь, выпили.
— За всех наших, кто жил, несмотря на огонь и холод, ветер и потьма подземные, — произнес Виктор.
— И за деда, — добавил Федор.
конец 17 главы
Глава 18
ОДИН ДЕНЬ МОКРОЙ ЗИМЫ
С неба падал редкий, надоедливый дождик. Колеса телеги заунывно скрипели, копыта лося мягко шлепали об утоптанную землю дороги. В такт с движениями ног большого сильного зверя, телега шла рывками, раскачивая седоков.
Конечников тоскливо просверливал взглядом придорожную траву и глотал рассол, когда становилось совсем невмоготу. Говорить и думать, с большого бодуна не было сил.
Рядом дремал дед, по своему обыкновению свесив голову на грудь и улыбаясь чему-то во сне.
Виктор с утра успел принять, оттого выглядел молодцом. Он мурлыкал что-то про себя и изо всех сил делал попытки растормошить брата.
— Выпей, полегчат, — снова пристал к нему он. — Рассолом горю не поможешь.
— Спасибо, — ответил тот.
— Ну чего-й ты кислый… — произнес Виктор, протягивая бутылку. — Вот она радость жизни.
— Витька, ты соображаешь? — вяло попытался отбиться Федор. — Приезжает хрен с горы, нажравшись лука и чеснока, а потом запив это дело самогонкой домашней выделки. От одного запаха человека непривычного блевать потянет.
— Тише, ты это самое, не выражайся, — дав косяка на сына, попросил Виктор.
Младший Конечников, малец 8 лет от роду, делал вид, что его здесь нет, с нарочитым вниманием глядя в серое небо над верхушками деревьев.
Однако уши Алешки, как локаторы отслеживали каждое слово взрослых. Старший сын Виктора проникся к дяде после того, как тот подарил племяннику подзорную трубу, игрушечный пистолет и складной ножик. Но главным было не это. Большой мир, находящийся где-то там, у обратной стороны звезд, поразил парнишку в самое сердце.
Сегодня Алешка всеми правдами и неправдами напросился в поселок лишь бы быть рядом со своим обожаемым дядей. Он стал для ребенка олицетворением возможности пробить облака и уйти в яркую, чудесную жизнь, полную громадных звездолетов, жестоких битв и неведомых, волнующих кровь опасностей.
Говорить Конечникову было тяжело. Он вручил племяннику свой компьютер, потом, мучительно страдая от необходимости объяснять, рассказал, как пользоваться имитатором. На удивление, мальчик на лету понял краткие пояснения дяди, и пробовал управляться с ракетами в учебной программе.
Получалось неплохо.
Конечников знал, что его машинка совершенно неубиваема, оттого и не беспокоился, что ребенок испортит компьютер. Зато он мог посидеть в относительном покое. Лишь резкие сигналы о попадании или промахе, иногда заставляли его морщиться.
— А, ладно, — махнул рукой он. — После антисептического раствора у медицины тоже трубы будут гореть. Веселые мужики, пышущие перегаром, наведут его на правильные мысли. Ты огурцы взял?
— А то, — ответил Виктор, протягивая крынку. — Взял.
— Вот и молодец, — похвалил его Федор, бесцеремонно запуская грязные пальцы в рассол. — Давай.
Брат дал ему бутылку и Конечников сделал пару глотков, чувствуя, как вонючий самогон проникает в каждую клеточку прибитого похмельем тела. Потом он закусил огурчиком и замер, чувствуя, как снова возвращается способность видеть и понимать мир без стеклянного звона в голове.
Это было кстати, после навевающей смертную тоску мокрой просеки, мыслей о деде Арсении, убитой Алене, а главное, странной нестыковке видимого положения дел и его давних снов.
Под действием самодельной отравы, мир вокруг стал удивительно реальным, осознаваемым всем телом. Занавешенная дождиком и туманом даль, будто по волшебству обрела четкие очертания.
Скука, недовольство и раздражение скрылись в темных глубинах ума, впустив другого Федора, самоуверенного, веселого, контактного, но примитивного и заурядного, плоского, как рыба с глазами на спине из морей Старой Земли. Но так было легче разговаривать с Виктором. Слишком много недосказанного стояло между ними.
— Ну, — спросил брат. — Чего замер?
— Хорошо пошло, — сказал Конечников, вернув бутыль.
— Ну вот, а ты не хотел. Давай закурим, что-ль, братан. Доставай свои блатные.
Конечников вынул пачку длинных дорогих сигарет представительского класса с добавкой гашика.
— Ишь ты, суки, — с удивлением, перемешанным со злостью, произнес Виктор, разглядывая пачку с непонятными ему буквами. — Каку красоту умеют сотворить.
— Не стесняйся, мы в поселке купим, — подбодрил его Конечников.
— А откуда у нас в поселке такое курево? — недоверчиво спросил брат. — Там же наши космонауты.
— Все просто. Есть нейтральная сторона, которая закупает на Глюкранде и продает в Нововладе. И наоборот. Чем больше мы собачимся, чем выгодней посредникам.
— Сволочи, — зло бросил Виктор, докурив эланскую сигарету. Он швырнул «бычок» на дорогу и поинтересовался. — А ты откуда знаш?
— Был я у «торгашей» в Аделаиде, Скайтауне 1. Меня в комиссию назначили по их кораблям. У нас были экскурсии по торговым центрам, заводам, крупным клиникам. Выставка достижений великого предпринимательского духа «звездной нации». Витрина… Демонстрация простого и легкого способа заработать на враждующих лохах.
Перед Конечниковым вдруг явственно пролетели прошедшие дни, которыми он тяготился. Но сейчас они стали казаться Федору раем…
Время, когда адмирал Убахо еще не пришел мстить за гибель родной планеты и 500 миллиметровые пушки второй эскадры не пристреливались по сияющему острову орбитальной крепости.
— Во как, — уважительно сказал Виктор. — Как они там живут — то?
— А по-всякому. Медицина у них на высоте, но народ все равно больной и хлипкий. Всю жизнь среди стен и коридоров. Воздух мертвый, из регенератора, гравитация ненастоящая, за блистерами окон — пустой космос.
