— Есть у меня одна задумка. Помнишь про великую княжну?
— А как же. А не брехня?
— Нет. Может она подсобит.
— Коли не забыла.
— Да не должна, — в раздумье сказал Федор. — Есть у нее мысль относительно меня. Но это все равно, что просить помощи против черта у дьявола.
— Не опасно?
— Не опаснее чем сейчас. Выбора нет.
— Как знаешь. Тебе решать, как со своими бабами разбираться. — Виктор помолчал, потом спросил. — А мужики-то зачем? Коли не выйдет, что будет? Звали тебя Синоптиком, а прозовут Пустобрехом.
— Не выйдет, так недолго будут обзываться. Не беда… Главное то, что если мы начнем жаловаться, нам бошки снимать придут. А в нашем гарнизоне бойцов всего четверо: два калеки, пацан, да ты, лапотник.
— Ох, ебит твою мать, Федька. Голова. Обо всем подумал.
— Короче, как хочешь… Деньги предлагай, самогонку, жратву, но главного не говори, чтобы не пошли они на поселок космонавтский с дубьем и ружьями.
— Троих человек достаточно? — спросил Виктор. — Генку Строева, Пашу Колядкина, толстого Мишку Колбасыра.
— Ишь ты… Маленькие — орлами были. А сейчас как?
— Нормально. Справные мужики. Не богатеи, но и не бедуют.
— Витька, а может ну эту затею к лешему? — спросил Конечников. — Подстрелят кого из детей…
Виктор помолчал, поглядел с крыльца вниз, по сторонам.
— Нет, братан. Даже если мы откажемся, они-то все равно свою задумку выполнять. Можа раньше, можа позжей, — тяжело сказал он. — А вот тебя точно отседова не выпустят живым. Нахрена им головная боль.
— Ладно, давай… Делать нечего
— Я с утречка с ними договорюсь, — сказал Виктор. — Ты не ходи, а то заломять втридорога.
Конечников вернулся в маленькую, закопченную горницу старого дома. По глазам резанул огонек свечи.
— Кто там? — спросил дед. И сам же ответил. — А, это ты, Федечка.
— Я, деда. Ты чего не спишь?
— Нет, внучек. Уснешь тут.
— А что так?
— Я вот думаю, — не оттого эланцы наизнанку выворачивались, что им надо было поймать одну девку, пусть наследницу императора. Там кроме того что-то быть должно.
— Умный ты дед, — помолчав, заметил Федор. — В корень смотришь. За эту штучку из лаборатории космокрепости эланцы целую эскадру положили. Они до последнего боролись, за обладание этой машинкой. Они даже готовы меня были отпустить, лишь бы я отдал.
— А что это было? — поинтересовался дед.
— Оружие… А больше не спрашивай.
— У наших оно осталось? — с надеждой спросил старик.
— Да.
— Ну, слава Богу. Ложись спать Федечка. Завтра вставать рано.
— А ты?
— Я посижу.
— Ладно. О чем слышал, не пиши, тайна это, — предупредил Федор, понимая, что дед его все равно не послушает.
Ночью Конечникову приснилась Лара. К утру он почти не помнил, но чувство того, что все будет хорошо осталось.
Он проснулся бодрым и здоровым, точно не пил вчера. Нынешняя жена Виктора в самом деле была знатной мастерицей. Ее умению делать горячительное, позавидовал бы и Васька Стрельников.
Стояло серое утро. С неба опять падала какая-то гнусная морось… Туман закрывал верхушки деревьев. Конечников почистил зубы и обтерся холодной водой.
Не зажигая огня, в зыбком свете, льющемся из окошек в горнице, мужчины наскоро позавтракали. Сонная Тома, молча подала на стол и отправилась в спальню, досматривать сны.
Виктор с сыном пошли запрягать лося, а он, пользуясь минуткой, забежал в старый дом. Быстро натянул термокостюм, нацепил погоны, вставил в салазки держателя орденскую планку, подпоясался портупеей с кобурой. Сверху накинул полушубок местного дубления. Дед собирался, складывая котомку провиант на дорогу. Он был так сосредоточен на процессе, что даже и не заглядывал в открытую дверь комнаты старшего внука.
— Деда, — спросил Федор, когда собрался. — А где твои старые железки?
— Надо то чего, Федечка? — поинтересовался старик.
— У нас накопитель был.
— Что это за страсть такая? — не понял дед.
— Та штука, которой мы дверь раньше припирали, чтобы не закрывалась, когда печка дымила.
— А эта то… — сказал дед. — Пойдем, внучок, покажу. Тута он лежит.
Дед Арсений вывел его в сени и указал на старый бочонок, который спрятался за кадушками с квашенной капустой, пустыми пчелиными бортями и прелой мешковиной.
— Выкинуть жалко, — сказал дед. — Иногда для чего сгодится.
Накопитель валялся посреди гнутых и ржавых гвоздей, треснутых подков, обкатанных водой округлых голышей с речки и другой дребедени. Накопитель, как и в сонной грезе, был завернут в ветхий пластиковый лист древней газеты.
Со снимка смотрел одетый в старый эланский мундир полковник Томский. Подпись гласила, что это адмирал Антонио Гито, начальник штаба регул-императора.
— Чего нашел-то? — полюбопытствовал дед. Увидев фото, он покачал головой. — Личность у него знакомая. Не вспомню только…
«Ты же сам мне сказал», — пронеслось в голове Конечникова.
Старик виновато посмотрел в глаза внука и пошел прочь.
— Федька, чего копаешься? — донесся с улицы голос брата.
Конечников покрутил в руках блок накопителя, отметив, что корпус цел, разъемы тоже, значит, есть шанс, что на платах памяти устройства целы и записи. Нужно только найти переходник, который бы связал его компьютер и этот старинный агрегат.
Он помнил, как во времена курсантской юности, эти устройства выбрасывались на помойку во время наведения порядка в кандейках и «гадюшниках» запасливых интендантов.
— Дядя Федечка, — сказал Алешка, распахивая дверь, — ехать пора.
— Идем, — отозвался Федор.
Он аккуратно положил раритет в кучу и пошел за племянником.
Дорога тянулась удивительно долго. Алешка сначала восторгался по поводу поездки, но чувствуя настроение взрослых умолк. Дед дремал, Виктор сосредоточенно курил сигарету за сигаретой, пытаясь успокоить стискивающий желудок страх, а Федор размышлял о том, как пути Управителей Жизни пересеклись с его семьей, и что нужно сделать, чтобы им всем выйти живыми из этой передряги.
Ярмаркой назывался истоптанный сотнями ног грязный пустырь неподалеку от центральной площади. Телега в проулок и прямиком покатила к амбулатории.
— И виду не подавай, — на всякий случай вполголоса предупредил Конечников. — Всех спалишь…
— Петрович, — осторожно поскребся в дверь Виктор.
— А, Витька… Заходи, — пригласил медик. Увидев Федора, он приветствовал его. — О, какие люди. Здравия желаю, Федор Андреевич.
