губы шла кровь, а во рту было два кусочка янтаря. Остальные раскатились по всему полу.
Попала первым же. Хорошо, что цель крупная - видимо, чтобы даже трясущимися руками можно было выбрать нужный пункт с первого раза.
Позволила себе отдышаться. Ноги ныли нестерпимо - нет у меня привычки висеть вот так, вверх ногами, в распоре.
Продиктовала номер, успела перепугаться, что забыла последовательность огоньков. Нет, не забыла. Всё так же неизвестный голос велел повторить семь цифр и отключился.
Ну же...
Я дважды продиктовала номер.
Связь прервалась. Позади и вверху тихо щёлкнуло.
Упав на пол, я едва не свернула шею. Попытавшись подняться - едва не свернула вторично, подвернув ногу на кусочке янтаря.
Посидела на полу, отдышалась. Ну и разгром я тут устроила... Ладно. Ради чего я рисковала жизнью?
Огоньки не горели. Проклятье, надо успеть подлечить губу - скоро выступать. Потом гляну. Надеюсь, новых бомб там нет?
Новых не было.
Какое счастье.
* * *
Я бросила свёрток под кровать, всё ещё ошарашенная. Справилась!
Всё, хватит с меня! Я пинком отправила разряженную мину (вырвала с мясом все проводки) под кровать. Потом разберусь, что там за клад. Иначе, если придёт обслуга и увидит всё это - открытую панель, капли крови, разбросанный янтарь и прочее...
Уборкой придётся заняться после выступления. А сейчас - в душ!
6. Выступление
Если верить инструкции, стиральный комплекс может действовать и без моей помощи. Правда, собираться пришлось в жуткой спешке. Надеюсь, мой запрет не проводить уборку всё ещё действует - не очень хочется, чтобы кто-нибудь заметил мину-ловушку и неизученный пока свёрток под кроватью.
Ф-ф-фу, едва успела!
В сто пятой, 'предбаннике', было уже людно. При моём появлении произошла некоторая, к счастью, короткая, суматоха. Майстан (припомнила я почти сразу), главный администратор, тут же подошёл ко мне, вежливо поклонился. Я ответила, как положено. На этом формальности были закончены - и хорошо. Устала я от поклонов и церемоний за сегодня. Вообще казалось, что из дому я вышла дня три тому назад.
Имя я могла бы и не вспоминать. У нас, оказывается, часть традиций Южного Союза уже соблюдается. Например, ответственные стали носить опознавательные значки - кто такой, за что тут отвечает и так далее. Я представила, как должен был бы выглядеть мой значок, и едва не прыснула со смеху.
- Рад Вас видеть в прекрасном расположении духа, - улыбнулся Майстан (точно, ему уже сообщили про нововведения в поддержании чистоты у меня в апартаментах). - Вот текст Вашей речи. Всё, как было согласовано. Если захотите что-то добавить, будем признательны.
Да знаю я, знаю. Вот оно, доказательство того, что я марионетка: говорить то, что якобы велела сказать Её Светлость. А на деле - Министр внутренних дел Южного Союза, в который графство формально входит как автономия.
- Если можно, - указала я на свою губу. Кровь удалось остановить, но скудного запаса средств первой помощи на большее не хватило.
- Ох, какое несчастье, - Майстан дал знак и ко мне тут же подошли двое - один в бело-зелёном халате, врач. Смутно помню лицо, значка не вижу. Должно быть, под халатом.
- Не извольте беспокоиться, тахе, - он присел передо мной и раскрыл небольшой чемоданчик, который ему подал напарник. - Будет немного жечь. Закройте глаза, ненадолго...
Я послушалась. Приятный запах... мазь? Мне осторожно нанесли её на ранку. Больно не было, было страшно щекотно. Чего мне стоило усидеть на месте!
А потом действительно стало жечь. И ещё как. Мне потом сказали, что у меня было настолько спокойное выражение лица, что врачи даже подумали - не перепутали ли мазь. Нет, не перепутали. Минуты через три страдания окончились, я открыла глаза.
- Нет-нет, не надо облизывать, - всполошился врач, протягивая салфетку. - Всё в порядке?
Я заглянула в зеркало, по правую руку; по традиции - латунное. Всё в порядке. Готова к представлению.
- В полном, - встала я. - Мне уже пора?
- Нет ещё, тахе, - Майстан указал за спину. Да, чей-то голос всё ещё раскатывался над площадью - не помню, кто это, усилители немного искажают голос. Ну ладно.
Я присела в кресло, чтобы не смущать остальных, прикрыла глаза. Впрочем, в Университете ко мне относятся намного более просто. Почти как ко всем остальным.
Странно, но это приятно.
* * *
Как много людей пришло на церемонию открытия выпускного праздника!
Конечно, студентов в Университете намного больше. Но привилегией посещать праздники обладают только студенты, начиная с шестого курса. Остальным придётся довольствоваться либо пересказами, либо просмотром записей - если будет, где смотреть. С ума сойти... восемь лет в школе, ещё восемь - в Университете... и не помню ни единого дня! Как такое может быть?
Я ощутила, что совершенно беспомощна. Солнце освещало меня; тысячи людей смотрели на меня; позади воцарилась полная тишина. Листки лежат передо мной. Мне не придётся перелистывать их - есть для этого помощники. Мне предстоит просто произнести всё то, что там написано.
Ветерок коснулся моего лица, а я всё боялась начать. Горло было пересохшим.
Но стоило произнести первое слово и ощутить, как обратилось на меня внимание слушателей, как оцепенение начало проходить. Должно быть, я выступаю не в первый раз.
- -
Речь написана знатоком своего дела. Читается легко, и, хотя содержание, в общем, понятно - о выдающемся вкладе графства и его достойных детей (основателя Университета, я надеюсь, тоже включили в число этих достойных) во всё на свете, о прогрессе и порядке, о новом и прекрасном, о древнем, но милом сердцу...
Я не сразу осознала, что последняя страница речи прочитана. Никто не торопился намекать мне, что роль моя сыграна. И люди внизу, было ясно, ждут чего-то ещё.
'Это' состояние - наподобие того, перед первым исцелением, у аптеки - пришло мгновенно и почти неощутимо. Уже сделал ко мне осторожный шаг улыбающийся Майстан, но...
- Сограждане, - произнесла я тихо. Мне показалось, что голос мой раскатился по-над площадью, словно раскат грома - хотя, конечно, этого быть не могло. Позади меня засуетились люди. Что-то там происходит не так, но силой выдворять меня ещё не нужно.
Внимание тех, кто слышал меня, кто смотрел на меня глазами и объективами камер, обволакивало; в нём ощущалось и тепло, и прохлада, и уколы, и жар - всё сразу.
- Сегодня я увидела мир, настоящий мир, который не замечала многие предыдущие годы, - продолжила я. Внимание усиливалось; воздух становился ощутимо плотнее, сердце билось так сильно, что я испугалась за то, какой меня видят те, кто слышит мои слова.
- Мир, который изменился за одну ночь, - доносилась до меня собственная речь. - Мир, в котором многое изменится, но изменится так, что мы не пожалеем об этом.
Они были все внимание. Я ощущала самое странное: они верили каждому моему слову. На чьё лицо ни падал бы мой взгляд, читалось - человек этот согласится с каждым моим утверждением.
- Я желаю нам всем, чтобы та мечта, ради которой мы жили и живём, осуществилась, - слова возникали из ниоткуда; но сознание оставалось кристально чистым - это были всё-таки мои мысли, мои слова. - Я прошу вас запомнить этот день, что бы ни случилось с вами впоследствии. Тем, у кого нет ещё мечты - я прошу, прислушайтесь к себе. Вы просто не слышите её голоса. Но вы услышите его.
- Я рада оказанной мне чести, - я положила руки перед собой и люди внизу, все, шевельнулись, будто не желали, чтобы я уходила. - Мне будет недоставать этого дня, но всё лучшее ещё не произошло.
И, поклонившись на три стороны света, я в который уже раз исполнила знак Всевидящего Ока.
И вот тогда начались аплодисменты.
