лоб расшибить. Целься туда, - он махнул в сторону рощицы. - Когда будешь нажимать на спуск, задержи дыхание.
До рощицы было далековато. Оптический прицел приблизил засохшие, болезненного вида деревца. Русов навел перекрестие на один из стволов и потянул спуск. Грохнуло, пистолет рванулся в руках, и Русову вмазало прицелом в лоб. Не будь резинового наглазника, точно бы остался синяк. Послышался резкий свист удаляющейся пули, но ни одно деревце даже не покачнулось.
Болдуин добродушно рассмеялся.
- Спуск слишком мягкий, - со стыдом пробормотал Русов, передергивая затвор. Было неудобно делать это левой рукой.
На этот раз он потянул спуск плавно, задержав дыхание, готовый к удару отдачи. Плечи спружинили, а одно деревце покачнулось и упало. Передернул затвор и выстрелил вновь - другое деревце снесло, будто невидимым топором. Третье надломилось, но не упало, запутавшись ветвями среди соседей. К пятому выстрелу Русов расслабился, и пуля только срубила случайную ветвь. Он опустил оружие и потер кисть руки, заболела с непривычки.
- Неплохо, - буркнул Болдуин. - Надо как-нибудь соревнование устроить, у меня под гаражом тир есть. Дай покажу, как перезаряжать.
Он вынул горсть патронов и Русов с любопытством поглядел: кончики пуль были спилены и надрезаны крестом.
- Это чтобы завалить зверя наверняка, - объяснил Болдуин, перезаряжая пистолет. - Такая пуля, если попадет, разворачивается лепестками, рана получается величиной с кулак, зверь с ней далеко не уйдет. А обычная пуля застрянет в теле или пробьет насквозь - он убежит на десяток миль и будет мучиться, пока не сдохнет, без собак не сыщешь. Так что ложная гуманность здесь ни к чему... Понял, как заряжать? Попробуй сам.
Русов повторил манипуляции Болдуина.
- Действительно, оружие хорошее, - признал он. - И прицел удобный.
- Ну, на этот раз оптика вряд ли понадобится, - проворчал Болдуин. Стрельни-ка еще разок.
Русов выпустил вторую обойму, свалив на этот раз четыре деревца, так что роща стала походить на лесосеку.
Болдуин махнул рукой:
- Хорошо! А теперь поехали, до темноты на ночлег стать надо.
У Русова стало теплее на душе: в Америке к нему относились со снисходительным пренебрежением, и наконец-то удостоили похвалы.
Вскоре въехали на мост над широкой рекой. ''Огайо'', - прочитал Русов на дорожном знаке. Солнце клонилось к западу, бросая на воду красноватый глянец. За рекой Болдуин опять свернул направо, на дорогу поуже, а еще через полчаса они увидели, что путь впереди перегораживает машина.
- Неужели бандиты? - прорычал Болдуин, - Ну, им не поздоровится, у нас два ствола. Главное, целься в людей, а не в машину. Они не выдерживают прицельного огня, уходят.
Он стал притормаживать, вглядываясь, и облегченно вздохнул:
- Это полиция. Даже номер знакомый. Сейчас спросим, чего им надо.
Остановились. Подошел полицейский в кожаной куртке, нагнулся к окну.
- А, Болдуин. Опять на охоту в наши края?
- Привет, Джеф, - протянул руку Болдуин. - Почему дорогу перекрыли, оленей сторожите? У меня лицензия есть, все путем.
- Нет, - полицейский мельком, но внимательно поглядел на Русова. Взбесился тут один. Загрыз двоих в городке и сбежал в поля. Сейчас гонят с собаками, район оцеплен. Придется подождать, никуда твои олени не денутся.
- Опять черное бешенство, - вздохнул Болдуин и обернулся к Русову: Давай-ка вылезем. У меня бинокли есть, может, чего увидим.
На крышу фургона можно было забраться по металлическим скобам. Оба сели, свесив ноги. Болдуин положил рядом пистолет, мало ли что.
Полицейская машина и фургон стояли посреди убранного поля, серое полотно дороги пересекало его в направлении темного перелеска, вдалеке вырисовывались синие холмы. Направо и налево уходило красное в лучах заходящего солнца жнивье, а дальше обзор закрывали рощи. Пейзаж казался мирным, и странным диссонансом звучал озлобленный лай собак.
- Двух загрыз, - поморщился Болдуин. - Как не уследили? Черное бешенство несколько дней развивается. Было время, чтобы его изолировать.
- Близкие пожалели, наверное, - предположил Русов. - И у нас такие случаи бывали.
Болдуин яростно потеребил бороду.
- Жалость в нынешние времена дорого обходится, это вам не прежний мир... - Он вытянул руку: - Гляди!
От рощи отделилось темное пятно. Русов поднес к глазам бинокль и пятно превратилось в человека: согнувшаяся фигура мчалась по жнивью, виляя из стороны в сторону и размахивая руками, будто отталкиваясь ими от земли. На мгновение подняла голову, и Русов содрогнулся при виде пепельно-серого лица с белым оскалом зубов.
Следом одна за другой вымахнули собаки - и понеслись, расстилаясь над жнивьем, но никак не могли сократить расстояние до бегущего. Лай стал оглушительным, и Русов опустил бинокль. Беглец был уже недалеко, с невероятной быстротой миновал поле и приближался к дороге в сотне метров впереди машин.
От рощи послышалось ржание - краем глаза Русов увидел, как появились всадники. Полицейский вышел из машины, облокотился о крышу и, когда неистово мчащаяся, почти нечеловеческая фигура пересекала шоссе, открыл огонь из пистолета. Прозвучала частая дробь выстрелов, но одержимый даже не споткнулся, продолжая бежать через поле.
Раздираясь от лая, перенеслись через дорогу собаки, с ржанием и топотом нахлынула и удалилась конская лава, и погоня скрылась в роще. Полицейский постоял, опустив руки, а потом сел в машину.
- Ну и дела, - пробормотал Болдуин. - Несется как олень, не догонишь. На несколько дней его хватит, потом погибнет от истощения. Если раньше не подстрелят, конечно. Некоторое время сидели молча. Стих лай, померк красноватый свет, стало холодать. Полицейский высунулся из машины:
- Можете ехать. Только будьте осторожнее; он вроде побежал на север, но может свернуть и на восток, как бы на вас не устроил охоту. Болдуин сплюнул:
- Спасибо, Джеф. Мы за себя как-нибудь постоим.
Полицейская машина подалась назад, освобождая дорогу. Ехали снова, все чаще попадались перелески. Болдуин свернул опять, уже на грунтовую дорогу. По сторонам затемнели холмы, начался длинный подъем вдоль бегущей навстречу речки.
- Электромобиль тут не залезет, - довольно пробурчал Болдуин. - А то охотников бы развелось больше, чем оленей.
Пересекли пару долин, по дну которых пробирались светлые ручьи. Наконец Болдуин свернул и остановил фургон посреди поляны. На траве еще медлил серый полусвет, но под деревьями сгустилась тьма.
- Здесь заночуем, - благодушно улыбнулся Болдуин. - А с утречка на охоту.
Быстро набрали дров, вокруг хватало сушняка, и Болдуин занялся костром, а Русов стал подтаскивать хворост про запас.
Разгорелось, вытянулось вверх красное пламя костра - и чернее стали деревья, повеселела в трепетном свете поляна. Русов глядел, как языки огня обнимают ветки, и чувствовал, как постепенно уходит напряжение из тела. Он и не подозревал, как устал за эти дни. Чужой язык, чужие люди, чужие обычаи - все навалилось разом, он все время был настороже, чтобы не сморозить какую-нибудь глупость, и только у костра почувствовал себя как дома. Не было сил встать - он следил, как двигается Болдуин и с благодарностью принял тарелку дымящегося варева, а потом кружку горячего чая.
Болдуин приготовил постели - две откидные койки внутри фургона. Русов разложил на одной спальный мешок, переоделся в выглаженный Джанет тренировочный костюм и забрался внутрь. Некоторое время еще
