обречен, - сказал он мне. - Он скоро умрет. - С ним можно разговаривать? - Нет, он в 'стальном легком'. - Установите в аппарате микрофон, чтобы был слышен малейший шепот. - Он уже не способен даже шептать. - Его можно 'подстегнуть'? - Возможно, но надо спешить... - Приготовьте все, я выезжаю,- сказал я. И вскочил в скорый поезд. Теперь вы понимаете, что старикашка с четырнадцатью волосенками и допотопными анекдотами действует мне на нервы. Служащий вагона-ресторана как раз принимает оплату счетов. Я бросаю ему две 'косых' и говорю, что сдачу он может оставить себе, чтобы его мамочка имела обеспеченную старость, и отваливаю в тот момент, когда отставной лакей предлагает мне рассказать анекдот о двух педиках, которые не ладили между собой, но не хотели разойтись, потому что оба были католиками!
Глава 2
Над Страсбуром, когда я туда приезжаю, светит ласковое солнце. Смотрю на крыши, но аистов там не больше, чем интеллекта в глазах постового полицейского. Воспользуюсь случаем, чтобы сделать вам одно признание: сколько раз я ни приезжал в Страсбур, я не видел там ни одного аиста. На площади перед вокзалом стоит черная машина с полицейским за рулем. Тип в шляпе и непромокаемом плаще стоит перед тачкой. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что это бравый парень из Секретной службы. Направляюсь к нему. - Спорю,- спрашиваю,- что вы ждете меня? Он смотрит настороженно. - Комиссар Сан-Антонио? - Он самый. Агент подносит два пальца с коротко остриженными ногтями к полям своей шляпы. - Я действительно ждал вас, господин комиссар. И открывает мне дверцу. - Как Клюни?- спрашиваю. Он пожимает плечами. - Когда я уезжал четверть часа назад, он еще жил, но был очень плох... Честно говоря, сомневаюсь, чтобы вам удалось вытянуть из него хоть слово. - Посмотрим. Он угощает меня сигаретой, но я отказываюсь: за время пути я и так выкурил две пачки. Больница находится недалеко. Это унылое серое здание, как и все больницы Франции. Мой спутник ведет меня по лабиринту коридоров, пропахших эфиром и агонией. Он останавливается перед дверью с надписью: 'Вход строго воспрещен' и тихо дважды стучит. Никто не отвечает 'войдите', но миленькая медсестра открывает дверь. Маленькая пухленькая блондиночка из тех лакомых кусочков, что так приятно встречать в путешествии. У нее серьезный вид, причиной которого является присутствие в палате двух мужчин в белых халатах. Если судить по их строгой манере держаться, это медицинские светила местного значения. Один из них лысый, в очках с тонкой золотой оправой, другой - тощий, с острым носом. У обоих благородная внешность и умные глаза. Они смотрят на меня с интересом. Им обо мне рассказали, и они знают, что в Секретной службе моя должность соответствует директору клиники, так что они идут ко мне, протягивая руку, с явным почтением... - Мюллер,-представляется первый. - Розенталь,- говорит второй. - Сан-Антонио,- называюсь я и поворачиваюсь к странному аппарату, занимающему центр комнаты. Не знаю, видели ли вы 'стальное легкое'. Занятная машина. Разглядывать пациента в этом железном ящике неудобно. Самое впечатляющее то, что он лежит горизонтально. Наклоняюсь над стеклянным окошком. Смотрю. Моя первая мысль: никогда раньше я этого человека не видел. Вторая: это не какая-нибудь дешевка. У него умное лицо с правильными чертами, тонкие светлые усы, светлые волосы с проседью. Вижу, озвучивающая аппаратура на месте. - Он жив?-спрашиваю. Это трудно понять, потому что малый абсолютно неподвижен. - Да,-отвечают эскулапы. - Что-нибудь говорил? - Нет... - Вы можете дать ему стимулятор, чтобы привести в сознание? - Все готово,- отвечает второй врач, чья фамилия Розенталь Он считает нужным объяснить мне:- Это средство еще не отработано до конца. Я видел; как в Швеции благодаря ему мои коллеги добились заметного улучшения в состоянии больного, но эффект очень кратковременный. - Это все, что мне нужно,- цинично уверяю я.- Начинайте. И отхожу в глубь зала. Оба эскулапа склоняются над маленьким столиком и начинают возиться с пузырьками, ампулами и шприцами Затем они подходят к жутковатого вида аппарату, открывают люк сбоку и делают пациенту инъекцию, после чего закрывают люк. - Остается только ждать,- заявляет врач в очках. - И скоро начнет действовать ваш наркотик? Они хмурят брови. Мне кажется, они представляли себе аса секретной службы совсем не таким. - Если этот препарат еще может подействовать,- объясняют они,- мы получим результат в течение часа. Медсестра сходила за стульями для всей компании, и мы рассаживаемся вокруг адской машины, ловя через стекло возможные реакции малого. Я пользуюсь этим, чтобы спросить моего местного коллегу - Вы отправили фотографию и отпечатки этого человека в службу идентификации? - Да, но на него ничего нет. - Вы нашли какой-нибудь его след до приезда в отель? - Никакого. Он приехал на частной машине. Водитель остановился на некотором расстоянии от отеля. Машина черного цвета Но все было настолько обыденно, что швейцар не может припомнить ее марку. - А за время проживания в гостинице его никто не навещал? - Нет. - И никто не звонил? - Никто. - Короче, он словно с луны упал? - Примерно так. - Вот только он не упал с луны. Вы сообщили газетчикам его заглавие? Он смотрит на меня совершенно ошеломленный. - Его... что?- переспрашивает он. - Его фамилию! А фото? - Нет, мы сохранили все в строжайшей тайне. Когда мы обнаружили эту бомбу, то поняли, что дело серьезное. Естественно, они побоялись рисковать. Меня даже устраивает, что они оставили дело нетронутым. - Внимание,- говорит мне один из врачей.- Он приходит в себя.
Глава 3
Тип действительно открыл глаза. Он моргает, и его взгляд останавливается на лицах, склонившихся над ним. Он открывает рот, но оттуда не выходит ни единого звука. Он хочет что-то сказать, но не может. Думаю, мне предстоит непростая работа. Смотрю на лысого врача. - Он проявляет все реакции, на которые вы надеялись? - Да,- отвечает он мне. - Он может проявлять их лучше? - Не знаю... Надеюсь, что да... Я размышляю и говорю себе, что если субъект находится в своем уме, то на мои вопросы может отвечать глазами - моргая. Беру микрофон и подношу к губам. - Вы меня слышите?- спрашиваю я. Больной не шевелится. Его взгляд останавливается. Должно быть, обдумывает вопрос. Ему требуется время, чтобы понять его смысл и осознать, что обращаются к нему. Я секунду жду. - Если вы меня понимаете,- продолжаю я,- просто опустите веки Мы ждем, не сводя глаз с ящика, сохраняющего жизнь человека, как лампа сохраняет жизнь пламени. Вдруг псевдо-Клюни слабо моргает. - Понял,-констатирую я. Я стараюсь формулировать вопросы так, чтобы он мог отвечать 'да' или 'нет'. - У вас был приступ полиомиелита,- говорю,- вы находитесь в 'стальном легком' понимаете? Новый взмах ресниц. Странный допрос. У меня такое ощущение, что я участвую в фильме ужасов. - Вам стало немного лучше, но, возможно, это ненадолго. Короче, мы не можем быть уверены в вашем выздоровлении. Поэтому, если вы хотите кому-нибудь сообщить, что с вами случилось... Вам есть кого предупредить? Он остается неподвижным. Светло-голубые глаза ничего не выражают; видят они меня или уже нет? Судя по их странному блеску, это весьма сомнительно. Думает ли он? Доходит ли до него смысл слов? Я поставил успех всей партии на этот вопрос... В таком состоянии он вряд ли понимает, что я полицейский, а доносящиеся до него слова являются официальным допросом. - Кого надо предупредить? Если умирающий сумеет ответить на этот вопрос, я смогу начать расследование, дойти до истока... Это самое главное. - Кого надо предупредить? Тут я замечаю, что он физически не может ответить на этот вопрос, поскольку не в состоянии говорить, Он может отвечать только 'да' и 'нет'. Надо найти систему... - Вам есть кого предупредить? Он моргает. - Женщину? 'Да',- отвечает он, опуская веки. - Она живет в Страсбуре? Неподвижность. - В Париже? Неподвижность. Черт, не могу же я перебирать все города мира! - Она живет во Франции? Это слишком обще, но что делать? Он отвечает утвердительно. - Хорошо... В большом городе? 'Да'. Мне все больше и больше кажется, что я играю в 'города'. Но эта не игра, а трагедия. Врачи, медсестра и полицейский следят за перипетиями этой реальной драмы с двумя персонажами, из которых говорит только один. Все напряжены и нервничают больше, чем если бы присутствовали при сложной хирургической операции. - В большом городе на востоке? Неподвижность. - На юго-востоке? Неподвижность. - На юге? Взмах ресниц. - В Марселе? Неподвижность. - В Ницце? Неподвижность. - В Канне? Он моргает. Наконец появился хоть какой-то результат... У него есть женщина, которую он хочет предупредить, и живет она в Канне. - Эта дама живет в квартире? 'Да',- говорят мне его опущенные веки. - В центре города? Я вздрагиваю... - Ее фамилия Клюни? Неподвижность. Рано обрадовался, комиссар Сан-Антонио! Я решаю брать быка за рога, что в данном случае означает обратиться к алфавиту. - Вы меня хорошо понимаете? 'Да',- отвечает он. - Я буду медленно называть буквы в алфавитном порядке Когда дойду до первой буквы фамилии этой женщины, вы дадите мне знак. Я начинаю: 'А .. Б...' Он делает знак. - Ее фамилия начинается на 'Б'?- спрашиваю я. Утвердительный знак. - Прекрасно. Теперь вторая буква. Я продолжаю медленно перечислять буквы, и на 'Л' он делает мне знак. - Вторая буква 'Л'? 'Да'. Третья буква обязательно должна быть гласной. Тут мне везет сразу. Ею оказывается 'А'. Я считаю нужным уточнить: - Значит, ее фамилия начинается с 'Бла'? Утвердительный знак. - Продолжаем. Я начинаю снова перебирать алфавит. Глаза типа неподвижно смотрят в одну точку. Я уже дошел до 'Т', а он так и не подал мне знак. Один из врачей касается моей руки. - Можете остановиться. Он умер.
Глава 4
Полный финиш! Ваш друг Сан-Антонио прокатился из Парижа в Страс-бур исключительно затем, чтобы
