собой. Счастье - столь исключительное в жизни человека эмоциональное состояние, что слово это нужно беречь.
Полярники - люди, меньше всего на свете склонные к восторгам. И все же беру на себя смелость сказать: в тот момент, когда папа Зимин и его ребята пришли на Восток, они были счастливы.
Самолетами на станцию Восток можно доставить лишь часть грузов; важнейшие из них - горючее для дизельной электростанции, громоздкое оборудование перебросить по воздуху возможности пока нет. Поэтому один раз в год из Мирного на Восток отправляется санно-гусеничный поезд. Это полторы тысячи километров в один конец, полтора месяца дороги без дороги, по снежной целине и застругам, мимо бездонных трещин. Большая часть пути идет по ледяному куполу Антарктиды на высоте три с половиной тысячи метров над уровнем моря, когда ко всем прелестям похода прибавляется кислородное голодание.
Медленно ползут по Антарктиде тягачи, волоча за собой многотонные сани. В первой части пути они по узкому коридору преодолевают зону трещин, глубина которых 'до конца географии'. Затем начинается зона остроконечных застругов, напоминающих с высоты полета' застывшие морские волны. Эта зона - бич божий, кромешный ад. Обдутые сильными стоковыми ветрами, двухметровые заструги приобретают твердость гранита, и тягач идет по ним, как по противотанковым надолбам: переваливается, со страшным грохотом падает вниз и сотрясается, как в десятибалльный шторм на море. Водителей швыряет из стороны в сторону, они разбиваются до крови, изо всех сил держатся за рычаги. И так двести пятьдесят километров!
Кончаются заструги - начинается рыхлый и сыпучий, как песок, снег. Тягачи проваливаются, садятся на днище, водители выходят из кабин, крепят буксирные тросы, отцепляют сани и вытаскивают беспомощные машины. А через полчаса все повторяется сначала... На этом участке пути хорошо, если пройдешь за сутки десять-пятнадцать километров, часто бывает и меньше.
В пургу движение останавливается, идти вперед невозможно - нет видимости. Собьешься с колеи - попадешь в глубокий снег и застрянешь, как муха в липучке. Бывает, что пурга продолжается много дней, и все эти дни тягачи стоят, занесенные снегом. А непрерывные ежедневные ремонты? Вы знаете, что это такое - вколотить кувалдой в гусеницы выпавшие пальцы в антарктический мороз, на высоте трех с половиной километров, когда легкие никак не могут насытиться жидким, разбавленным воздухом?
Полтора месяца идет поезд к Востоку. На его пути нет ничего, кроме снежной пустыни и двух безлюдных законсервированных станций. Полтора месяца работы до седьмого, семидесятого пота, без бани, без отдыха в каюткомпании с ее скромными развлечениями. Полтора месяца самого тяжелого труда, выпадающего на долю человека в Антарктиде, - вот что такое санно-гусеничный поезд.
Это в один конец, к Востоку. Обратно идти легче: без груза и все-таки домой, в Мирный. Хотя год назад обратный путь с Востока едва не закончился трагически. Участников этого похода, многих из которых мы через несколько минут будем обнимать, спасли лишь воистину непостижимое мужество механиков- водителей, несгибаемая воля Зимина и щедрый подарок Ивана Тимофеевича Зырянова. Об этом походе, который навсегда пойдет в историю освоения Антарктиды, речь еще впереди.
Поезд приближался, мы уже явственно слышали рев тягачей. Весь коллектив Востока вышел на окраину станции.
Я пишу эти строки - и по телу бегут мурашки: вспоминаю, каким непривычно-лихорадочным волнением все мы были охвачены. Среди нас не было сентиментальных людей, полярники - народ ироничный, но даже Василий Семенович Сидоров и тот не мог в эти минуты произнести ни единого слова. Ведь то, что сделали эти люди, то, что они перенесли за время похода, даже в глазах самых бывалых полярников - подлинный героизм. Не сенсационный, единственный в своем роде героизм одиночки, а обыкновенный, который не отражает телевидение, которому далеко не всегда уделяют две-три строчки газеты и за который не награждают - почти никто из походников не имеет ордена. Только несколько десятков, ну сто, двести человек знают, кто они такие - папа Зимин и его ребята.
Мы палили из ракет, видели, как из люков высовываются и неистово машут руками водители, а когда тягачи остановились и восточники бросились обнимать своих дорогих гостей, нервы у многих не выдержали. Василий Сидоров вручил Зимину хлеб-соль, и оба не стыдились своих слез. Мокрыми были лица у водителей, у встречающих, мокрыми от настоящих мужских слез - слез гордости и счастья.
Заросшие, в разорванных и замасленных куртках, донельзя худые, безмерно уставшие и безмерно счастливые походники! Помните встречу на Востоке 17 января 1970 года? Полтора месяца вы шли по Антарктиде. Вы знали, что вся экспедиция следит за каждым вашим шагом. 'Поезд Зимина находится...' - с этой сводки начальник экспедиции Владислав Иосифович Гербович начинал ежедневное диспетчерское совещание. 'Поезд Зимина в пятистах... в двухстах... в сорока километрах от Востока...' Вы были не одиноки, рядом с вами, связанные невидимой эфирной нитью, находились все полярники Антарктиды - от станции Беллинсгаузена до Мирного.
И вот вы пришли, чтобы дать Востоку тепло и жизнь еще на один год. Вы отдали походу все силы, но мгновения встречи искупили долгие недели дороги, труднее которой на сегоднялший день на нашей планете нет.
Разорванный на куски и посыпанный солью хлеб был тут же съеден, дорогих гостей повели в кают-компанию, и, как вы думаете, что происходило потом? Долгие разговоры, торжественный обед? И мыслей таких ни у кого не было. Баня, только баня! Уже через считанные минуты после встречи радист Петр Иванович Матюхов и механик-водитель Андрей Селезнев, успевшие раздеться первыми, ворвались в нашу крохотную баньку.
- Сдирайте кожу в темпе! - с нетерпением взывали остальные, предвкушая сказочное удовольствие.
Дима Марцинюк открыл салон 'Стрижка скоростным методом'.
- Парле ву франсе? - вежливо спрашивал сидящий и одном белье клиент. - А-ля Жерар Филип!
- Парлеву, парлеву... - ворчал Дима, с пугающей быстротой орудуя машинкой. - Будешь а-ля троглодит!
По намеченному Сидоровым плану походники должны были отдохнуть, а потом принять участие в банкете, даваемом в их честь коллективом станции. Однако среди хозяев и гостей оказалось много старых друзей, пошли воспоминания, обмен тысячью новостей - какой там может быть отдых!
В центре внимания походников оказался Тимофеич, к которому походники относились с особенной любовью - сознавали, что во многом обязаны ему жизнью. В самых общих словах я слышал об этой истории и, когда в ожидании обеда мы уселись за стол, попросил Евгения Александровича Зимина рассказать о ней подробнее.
- А что? История поучительная, - согласился Зимин. - Здесь находятся несколько участников того похода, если что-нибудь забуду - добавят. Расскажем, ребятки?
- Начинай, папа, - кивнул механик-водитель Виктор Сахаров. Выручим!
- Как вы знаете, - начал Зимин, - уходить в поход на Восток нужно в первых числах декабря, чтобы возвратиться в Мирный до мартовских морозов. Хочешь жить - уважай Антарктиду, путешествуй по ней полярным летом. Мои ребятки любят жизнь не меньше всех других и законы антарктические уважают, но обстоятельства сложились так, что год назад мы вышли из Мирного лишь 19 января. Понимали, что на обратном пути хлебнем горя по уши, но разве кто-нибудь отказывался от похода, праздновал труса?
- Никто не отказывался, папа, - подтвердил механик-водитель Александр Ненахов. - Никто не праздновал.
- До Востока дошли нормально, к концу февраля, - продолжил Зимин. Отдохнули немножко, оставили на станции французских гляциологов и отправились домой, в Мирный. И как раз началась такая тропическая жара, что хоть рубашку снимай и загорай: шестьдесят градусов ниже нуля... Тимофеич, приступим к обеду - первый тост за тебя! Выручил ты нас, подарил десять бочек отличного топлива, от своих дизелей оторвал, щедрая душа. Наше топливо оказалось никудышным - слишком быстро густело, не годилось оно для работы в мартовские морозы. Да, поздновато двинулись мы в обратный путь...
И вот что происходило на обратном пути.
Через несколько суток морозы достигли минус семьдесят два градуса. Такая температура для Востока вообще нормальная, вроде 36,6 для человека. Но в эти дни инструкцией запрещено работать на свежем воздухе более пятнадцати-двадцати минут подряд.
Походники же работали, не считая часов, почти круглые сутки! И не в теплых кабинах, а именно на свежем воздухе: только на разогрев моторов иной раз уходило по двенадцать часов. Я так и не смог
