на этот раз не сработал. Очутившись на твердой земле, мы окинули взглядом окрестность и в едином порыве воскликнули: 'Они!'
На обширном, залитом солнцем пляже вразвалку лежали слоны. Их было значительно меньше, чем нерезаных собак, но десятка полтора, бесспорно, в наличии имелось.
Совсем рядом с нами в компании двух нежно прижавшихся к нему подруг сладко похрапывал самец длиной более четырех метров. Услышав наши шага, самки забеспокоились и начали толкать локтями в бок своего владыку. Тот недовольно приоткрыл глаза, неприлично почесался ластом-пятерней, до странности похожим на кисть человека *, и неожиданно раскрыл клыкастую розовую пасть, словно приглашая: 'Можете убедиться, голубчики, что в услугах дантиста я пока не нуждаюсь!' Человек среднего роста, вроде меня, мог бы запросто спрятаться в ней от дождя, но сейчас в этом не было необходимости.
Сфотографировав слона с разинутой пастью, я вполне удовлетворил свою любознательность, чего нельзя сказать о Гене. Ему очень хотелось заснять тушу в разных ракурсах.
- Если подойти к слону и щелкнуть его по носу, - уговаривал меня Гена, - получится потрясающий кадр! Понимаешь? Слон бросается на человека!
Я легко сообразил, кто будет тем самым человеком, на которого бросается слон, и наотрез отказался участвовать в этом сомнительном мероприятии. Тогда Гена завертелся вокруг слона и добился того, что тот стал на передние ласты и расширил пасть до таких пределов, что в нее мог бы въехать самосвал с прицепом. 'Одну минутку! - умолял Гена, щелкая затвором. - Спасибо, благодарю за внимание, вы свободны!'
Слон оглянулся, убедился в том, что его гарем уже скрылся в море, и с неожиданным для такой туши проворством задом сполз в воду.
Зато другой слон, молодой красавец с черными цыганскими глазами, повел себя более агрессивно. Когда мы подошли, он загорал рядом с одним милым и шаловливым созданием весом в полторы-две тонны. Увидев нас, создание зарделось, как деревенская девчонка, которая целовалась у плетня, и обратилось в беспорядочное бегство. Слон был до крайности раздосадован. Видимо, его волновали соображения престижа, потому что существо, оказавшись в безопасности, плавало у берега и подзадоривало приятеля фырканьем. Глаза у молодца налились кровью, он встал на дыбы, на целый метр оторвав туловище от
* Этот факт стал предметом бурной дискуссии, развернувшейся в нашей каюте. Однако большинство все-таки склонилось к выводу, что человек произошел от обезьяны.
земли, и столь грозно рявкнул, что мы предпочли на всякий случай раскланяться. Презрительно бросив нам вдогонку: 'Попадитесь мне только!', слон кивком головы дал понять подружке, что она может смело рассчитывать на его покровительство.
Видели мы двух мам с детенышами, совсем крохотными младенцами весом не более трех-четырех центнеров. Для того чтобы дети не болели рахитом, заботливые мамы устроили им солнечные ванны, и мы, боясь нарушить эту идиллию, на цыпочках прошли стороной.
Но наибольшее впечатление произвел на нас один колоссальный старый слон с разорванным носом и дюжиной глубоких шрамов на теле. Пятиметровый гигант мирно дремал на разогретой гальке, которая продавилась под тяжестью многотонной туши. Когда мы поинтересовались, кто его так разукрасил, слон не соизволил даже приоткрыть пасть. Он только буркнул сквозь зубы: 'Проваливайте!' - и вновь погрузился в свою думу. Наверное, вспоминал те годы, когда был молодым и привлекательным парнем, которому ничего не стоило вскружить голову любой красавице и разогнать с позором ее поклонников. Но теперь силы не те, мудрость и опыт не заменяют молодости, а любовь в преклонном возрасте обходится дорого. И слон печально вздохнул...
Мы были на этом лежбище несколько раз и прониклись к слонам сердечной симпатией. Добрые, спокойные и безобидные животные. Свое название они получили, видимо, из-за солидных размеров и здоровенного носа, этакого рубильника, который, вытягиваясь, напоминает небольшой хобот. Если не ошибаюсь, среди нынешних обитателей моря, которых человек еще не успел перебить, слон по своим габаритам занимает третье место, вслед за китами и китовыми акулами. Правда, когда-то, старики сказывали, попадались в океане и морские коровы, которых бог тоже ростом не обидел, но с ними уже покончили.
Пока Антарктида остается заповедником, слоны могут чувствовать себя в относительной безопасности. Как и пингвины, человека они не боятся, знают его только 'с хорошей стороны', как говорил подпоручик Дуб. И будем надеяться, что они не узнают человека 'с плохой стороны', потому что время великих охотников, истребителей земной и морской фауны, кажется, проходит.
Битва при Ватерлоо, или Как
играют в футбол в Антарктиде
Приближался день выхода в море. Разгрузка 'Оби' шла без помех, строители на берегу вот-вот должны были закончить монтаж нового дома, и мы пользовались каждой возможностью, чтобы еще разок побывать на острове. Между судном и островом с утра до вечера курсировали плавающие машины, которые прямо из воды выходили на берег и своим ходом доставляли на место грузы и пассажиров. С острова на 'Обь' шел встречный поток экскурсантов, наших и чилийских полярников, высокие стороны соревновались в гостеприимстве, то есть угощали друг друга 'чем бог пошлет', крутили кинофильмы, вели беседы и обменивались сувенирами.
В один из таких дней начальник чилийской станции Хорхе Вилья нанес капитану Купри визит дружбы.
- Мистер Купри, - спросил Хорхе Вилья - а почему бы нам не сыграть в футбол?
- Превосходная идея, - сказал капитан.
- Значит, по рукам? - спросил Хорхе Вилья.
- По рукам, - сказал капитан.
- Пусть победит сильнейший, - поднимая рюмку, провозгласил Хорхе Вилья.
- Ол райт, - поднимая рюмку, сказал капитан.
Хорхе Вилья отплыл на катере готовить свою дружину, а на 'Оби' состоялось экстренное совещание футболистов.
- Возьмем у чилийцев реванш за поражение нашей сборной на первенстве мира в 1962 году? - спросил капитан.
- Возьмем! - хором заверили футболисты.
В этот день на Ватерлоо стояла великолепная летняя погода - градусов пятнадцать ниже нуля, ветер умеренный, с порывами до сильного. Для игры был выбран свободный от снега участок берега, покрытый галькой. Одной боковой линией служило море, другой - бушующая толпа болельщиков, в которую затесалась дюжина бездельников-пингвинов, больших любителей всякого рода зрелищ. Пингвины оживленно переговаривались и с большим нетерпением ожидали начала матча.
И вот под овации зрителей на поле в тренировочных костюмах выбежали футболисты. Их приветствовал Капитан Купри. На капитане была теплая шуба, он мог говорить интересно и долго, но посиневшие от холода футболисты отчаянно дрыгали ногами и бросали на оратора красноречивые взгляды. И капитан, произнеся скороговоркой традиционные слова любви и дружбы, закончил речь предупреждением: запасным голкипером в заявку нашей команды включена буфетчица 'Оби' Даша.
От имени чилийцев с галантным протестом выступил правый защитник Хорхе Вилья. Он заявил, что, если 'сеньорита Дашья' станет в ворота, чилийцы заведомо проиграют, ибо вместо града мячей будут осыпать красивую сеньориту градом комплиментов.
Капитан Купри великодушно приняв протест и объявил международную встречу по футболу Чили - СССР открытой. На поле сразу же ринулись футболисты, застрочили кинокамеры.
- Спешите запечатлеть наши незабываемые лица! - взывал центрфорвард Гена Арнаутов. - Выбирайте ракурс! Я мужественнее всего выгляжу в профиль!
Главный судья Дима Шахвердов прогнал болельщиков с поля, дал свисток, и игра началась. И как началась! Чуть ли не превратившиеся в сосульки футболисты с такой прытью забегали по полю, что из гальки посыпались искры
Поначалу игрой овладели чилийцы. Будучи яркими представителями латиноамериканского футбола, они неистово любили мяч и ни за что не желали с ним расставиться. Каждый чилиец, овладев мячом, считал священным долгом обвести всех противников, сделать самому себе пас пяткой, коленкой и головой и в падении ударить по воротам. Особенно отличался левый крайний Алексис Заморано. Его финты заставляли болельщиков стонать от восторга, а удары были столь коварны, что лишь фантастические прыжки нашего
