коврижки в море бы не полез. Я бы стал, - бьюсь об заклад, никогда не угадаете! - доцентом в рыбвузе. Вот кому сказочная жизнь! Отчитал свои часы, поставил кому надо тройки и домой, в бабье царство. Эх, эх, не дал бог таланта! А без таланта разве станешь доцентом?
- Доцентов и, пожалуй, профессоров у нас побольше, чем опытных капитанов, - с уважением сказал Баландин. - Многие из них, Алексей Архипович, с радостью променяли бы свои кафедры на вашу рулевую рубку; я бы, кажется, задохнулся от гордости, если бы не вас, а меня поздравляли за операцию 'Катамаран'!
- Это вы исключительно из доброго ко мне отношения, - любезно возразил Чернышев. - Шутка ли - доктор наук, профессор! Все вокруг на тебя маслеными глазами смотрят (Чернышев изобразил масленые глаза), с разинутой от почтения пастью (тоже изобразил) кланяются, деньги взаймы берут...
- А ведь и в самом деле берут! - рассмеялся Корсаков. - Ну, раз нет вопросов...
- Есть один, - подал голос Кудрейко. - Почему экспедиция заканчивается раньше времени?
Корсаков закивал, давая понять, что ждал этого вопроса и готов исчерпывающе на него ответить.
- Во-первых, - начал он, - таково желание руководства министерства, которое хочет, что вполне естественно, быстрее получать наши рекомендации; во-вторых, программа экспедиции в основном выполнена; и, в-третьих, причина сугубо личная, но для меня весьма важная: дела настоятельно требуют моего скорейшего возвращения в институт. Достаточно?
Кудрейко замотал головой.
- Может, вчера было бы достаточно, а после 'Байкала'... Ну, такое чувство, Виктор Сергеич, будто мы арифметикой занимались, а до алгебры не дошли!
- Нельзя объять необъятного, - веско произнес Корсаков. - Я уже имел удовольствие отметить, что материал вы собрали богатейший и он вполне диссертабелен, - убежден в благожелательном отношении нашего ученого совета к вам обоим.
- Кандидатами наук будете, - позавидовал Чернышев. - В больших очках, с кожаными портфелями...
- Не о диссертациях речь, - морщась, сказал Ерофеев, - да и не напишешь их без алгебры. Не знаю, как вас, Виктор Сергеич, а Кудрейко и меня 'Байкал' свербит, как заноза. Когда мы перебрались туда... ну, помогать с околкой, то будто глаза открылись, как у котят. Знаете, сколько льда было на 'Байкале'?
- Тонн за тридцать пять, - осторожно сказал Корсаков.
- С гаком! - выкрикнул Кудрейко. - Пятьдесят, не хотите?
- Не ори, - остановил его Ерофеев. - Как положено, мы сначала замерили толщину льда на различных конструкциях, построили график его распределения по длине судна и методом трапеций определили объем. Получилось около пятидесяти тонн. А из этого следует...
- ... что ни хрена мы пока что не знаем! - вызывающе заявил Кудрейко.
- Черт бы тебя побрал! - в сердцах выругался Ерофеев. - Из этого следует: первое - мы так и не выяснили, как бороться за остойчивость и выравнивать крен при сильном обледенении, второе - какие маневры должен производить в данной ситуации капитан, третье - каковы физические свойства нарастающего льда в экстремальных условиях, его соленость, структура и так далее... Не диссертация, Виктор Сергеич, получается, а липа!
- С одной поправкой, друг мой, - Корсаков снисходительно улыбнулся, докторская! Задача же кандидатской значительно уже. Вы сильно преувеличиваете, Дмитрий Петрович, хотя такая требовательность к научной работе делает вам честь и вызывает уважение. Уверен, что ваши гидрологические исследования, равно как эмали Баландина, - Корсаков уважительно склонил голову, - войдут во многие монографии и даже учебники.
- Отлично сказано! - восхитился Чернышев. - И еще раньше тоже здорово: 'Нельзя объять необъятного'. Это вы лично, Виктор Сергеич, придумали, или... ты у нас, Никита, всезнайка, откуда?
- Из Козьмы Пруткова, - бесцветным голосом ответил Никита. - Сами прекрасно помните.
- Вообще-то помню, - согласился Чернышев. - Но все равно красиво, главное - вовремя сказано. Эх, будь я таким оратором...
- Вы это уже говорили, - с холодной улыбкой напомнил Корсаков. - Итак, друзья, если вопросов больше нет...
- Почему нет? - неожиданно разволновался Ванчурин. - Зачем, Виктор Сергеич, самих себя обманывать? Наши рекомендации годятся лишь для слабого и умеренного обледенения, так нужно честно и указать в отчете. И обязательно добавить, что обледенение в штормовых условиях нами не изучалось, поскольку от штормов мы драпали, задрав штаны!
- Оскорбительно даже слышать такое! - возмутился Чернышев и, бросив на Ванчурина испепеляющий взгляд, грозно добавил: - Ваше счастье, Ванчурин, отменили дуэли. Я бы...
- Алексей Архипович, прошу вас... - с досадой сказал Корсаков. - Как вы, синоптик с тридцатилетним морским опытом, не поймете, что допускать на судне сильное обледенение пре-ступ-но! Попасть в него могут лишь капитаны, пренебрегшие штормовыми предупреждениями и элементарными правилами борьбы с обледенением, что великолепно доказал своим разбором Алексей Архипович!
- А если я ошибусь, - угрюмо возразил Ванчурин, - и дам неправильный прогноз? Я не бог, Виктор Сергеич, такое со мной бывает.
- Или, как на 'Байкале', выйдет из строя машина? - вставил Кудрейко. - Или штормовое предупреждение застигнет флотилию вдали от берега, как в Беринговом море?
- Скажите свое слово, Алексей Архипыч, - потребовал Ерофеев. - Все-таки начальник экспедиции - вы!
- И скажу, - решительным тоном произнес Чернышев. - Насиловать никого не буду, хотите - принимайте мое предложение, хотите - нет: пошли, ребята обедать. Сегодня щи с бараниной, мне на камбузе по секрету шепнули.
- Вы меня удивляете, Алексей Архипыч! - Ванчурин, до сих пор самый молчаливый и сдержанный из всех нас, разошелся всерьез. - Вас будто подменили! Если бы я не знал вас раньше, не видел в Беринговом и вчера... Ну, Виктор Сергеич ученый, он теоретик, монографии пишет, а вам-то плавать, рыбу зимой ловить! Какого дьявола вы ухмыляетесь? Зачем срывали меня с места, уговаривали идти в экспедицию? Да с вами ни один уважающий себя синоптик больше не пойдет!
- А мне надо, чтоб он не себя, а меня уважал, - проскрипел Чернышев. Распустились, понимаете, много воли нынче дадено вашему брату... Много болтаем, ребята. Циклон идет, того и гляди хвостом зацепит, а мы все разглагольствуем, дождемся, что щи остынут.
- Щи с бараниной... - мечтательно произнес Корсаков. - Алексей Архипович, по такому случаю, в знак окончания - по маленькой?
- Оби-и- делся... - добродушно проворчал Чернышев, похлопывая Кудрейко по плечу. - Мало тебе льда на обоих полюсах, бродяга?
Кудрейко резким движением высвободился.
- Уж лучше бы вы молчали, Алексей Архипыч, - с сожалением сказал он. - А то после 'Байкала'... извините за прямоту, разочаровываете.
- Присоединяюсь к вашему мнению, - Баландин встал, с глубоким укором посмотрел на Чернышева. - Я... тоже не ожидал, Алексей Архипович. Давайте действительно выпьем и пойдем есть щи, больше нам ничего не остается.
Корсаков заторопился к серванту.
- Хорошо бы, конечно, выпить, - вздохнул Чернышев, - а нельзя. Правило у меня на борту такое, Виктор Сергеич.
- Алексей Архипович... - Корсаков прямодушно развел руками. - Ну, не будьте бюрократом, в честь окончания!
Глаза у Чернышева блеснули.
- Окончания чего? - переспросил он, прикладывая ладонь к уху. - Ась?
Баландин, который уже держал рюмки, замер. Все притихли. Мы уже давно усвоили, что, когда Чернышев начинает свои штучки, кому-то будет совсем не смешно. Корсаков знал это не хуже нас. Он поставил бутылку на место, с подчеркнутым спокойствием уселся в кресло и стал смотреть Чернышеву прямо в глаза.
- Экспедиции, - сказал он. - Согласно распоряжению руководства.
- Устному али письменному? - продолжал шутействовать Чернышев.
- Устному.
- Устное в дело не подколешь. - Чернышев наморщил лоб и сделал вид, что усиленно размышляет. - Бумагу бы нам, Виктор Сергеич, бумагу! Хотите, расскажу, какие случаи бывают, когда на слово, без бумаги веришь? Я быстро, за пять минут расскажу, просто для смеху, а?
- Чего вы хотите? - с усилием спросил Корсаков.
- Для себя ни вот столечко. - Чернышев доверчиво показал краешек мизинца. - Только для вас, Виктор Сергеич, исключительно для вас и нашего научного коллектива. Ну и чуток для Паши, материалу ему не хватает.
- Чего вы хотите? - повторил Корсаков.
Чернышев подошел к телефону, снял трубку, набрал две цифры.
- Что там у тебя, Антоныч?.. Не скучай, скоро приду. - Он повесил трубку, подмигнул Никите. - Записывай, друг, в протокол: идя навстречу просьбам... Паша, как это у вас в газете пишут?.. Нет, лучше так: согласно общему пожеланию членов экспедиции решено эксперимент продолжить и расширить. В настоящее время, - Чернышев взглянул на часы, - в 11 часов 30 минут по дальневосточному времени 'Семен Дежнев' входит в зону обледенения с целью изучения методов борьбы за остойчивость судна при критической ледовой нагрузке. Это я приблизительно сформулировал, - заторопился он, - ты, Никита, так и укажи: приблизительно, с учетом поправок Виктора Сергеича.
Корсаков рывком поднялся, с грохотом отодвинул кресло.
- Вы забываете, что распоряжением начальника управления запрещено набирать более двадцати тонн льда!
- Не забываю! - Чернышев округлил глаза и ударил себя кулаком в грудь. Вот здесь оно, золотыми буквами! Только ведь сами знаете, Виктор Сергеич, не нарушишь - план не выполнишь. Да и кто об этом узнает, если все мы единомышленники? Может, боитесь, что Лыков начальству доложит, так зря: Лыков - свой парень!
Корсаков пошел к двери.
- Рекомендую
