революцией. Тогда еще леса в наших краях были непроходимые, вот они где-то там и обосновались, чтоб их сыскать не могли. Ни тогда, ни сейчас. Но из леса иногда в деревни заходил кто-нибудь из велесовских, за солью, за порохом, чтоб охотиться, значит. Деньги у них всегда были, ну и пошла гулять молва, что они секрет знают: могут любой клад найти, который в земле зарыт. Охотников разыскать деревню было много, думали, у них в каждом доме мешки с золотом. Вот и началось: что ни день, кто-нибудь по лесу рыщет, только все без толку. Засады на них устраивали, но они словно чувствуют, если ждут их, так они сюда ни ногой. Потом грянула революция, не до них стало. Когда колхозы организовывали, опять про них вспомнили, однако деревню не нашли, как ни старались. Дальше война, и снова не до них. Так что никто ничего толком не знает. Когда кого из них спрашивали, откуда вы, они отвечали: «мы Велесовы». Видно, фамилия у них такая, одна на всех. Вот и стали деревню звать Велесово.
– И ее нет ни на одной карте? – поинтересовалась я не без ехидства.
– Я никаких карт не видела, – спокойно ответила Вера. – А желающих найти деревню очень даже много. До сих пор не дают людям покоя мысли о кладах, которые они якобы могут отыскать. Только добром любопытство никогда не кончалось. Хорошо, если сутки, а то и двое проплутав по лесу, домой вернутся. Были случаи, что вовсе пропадали люди.
– Этого не может быть, – упрямо повторила я. – То есть то, что пропадали, допустим. Вы говорите, здесь болота. Но в наше время… у людей должен быть паспорт, в конце концов.
– Идем, – вздохнула Женька, взяв меня за руку. – Паспорт – это серьезно. Только мы не в Москве, где паспорта да регистрация, а… Хотелось бы знать, куда нас попасть угораздило, – прошептала она, косясь на Веру. Та, убирая со стола, сообщила:
– О нас и в газетах писали. Вроде здесь зона какая-то аномальная, компас не работает и время останавливается. Человеку кажется, что он в лесу пять минут был, а на самом деле неделя прошла. Экспедиции приезжали, только и они не нашли ничего.
– Чего ж удивительного, – буркнула я. – Раз никакого Велесова нет и в помине.
– А Слава? – спросила Женька с сомнением, и мне пришлось замолчать. Славу я видела собственными глазами, так что в его наличии усомниться не могла.
– Куда ты меня тащишь? – додумалась спросить я, когда мы покинули гостиницу.
– На озеро, – ответила Женька. – Искупаемся, а заодно и побеседуем без посторонних ушей, – шепотом добавила Женька.
– Тогда я купальник возьму, – сказала я, но подружка рукой махнула.
– Обойдемся, – из чего я заключила, что о купании Женька думает меньше всего, ей опять пришла охота пофантазировать.
Так и вышло: только мы оказались на озере, как Женька решила ошеломить меня своими знаниями в области родной истории. На этот раз мы отправились на противоположный берег озера, пологий, весь в луговых цветах. Место было открытое, но Женька все равно то и дело оглядывалась, предпочитала говорить шепотом и на меня шикнула, чтобы голос не повышала.
– Ты обратила внимание на название деревни?
– Обратила, – вздохнула я.
– Вера сказала, что на вопрос они отвечали: «Велесовы мы». Соображаешь? То есть люди Велеса.
– Ценное замечание, – вздохнула я.
– Чего ты глаза закатываешь, я серьезно.
– Я тоже. Велес – это «скотий бог», насколько я помню, покровитель домашних животных.
– Не все так просто, – покачала головой Женька. – Кто был верховным божеством славян? – решила она меня проэкзаменовать.
– Перун, наверное.
– Наверное, – передразнила Женька. – В древнем Киеве идол Перуна стоял на горе, а идол Велеса на подоле в нижней части города.
– Получается, что Перун главнее, значит, я права.
– Ничего не получается. Велес считался богом всей Руси, а Перун богом княжеской дружины, и если Перуна соотносили с оружием, то Велеса с золотом. Соображаешь?
– Женечка, что тут соображать? Это же мифы, практически сказки.
– Слушай внимательно, Велес – это бог богатства, а Вера сказала, что эти из деревни способны отыскать клад, зарытый в земле. Теперь понимаешь?
– Не очень. Стоп, – нахмурилась я, посмотрев на подругу, которая с безумным видом нарезала вокруг меня круги, не забывая то и дело подозрительно оглядываться. – Ты хочешь сказать, что этот Слава имеет отношение к некоему кладу, который, по нашим предположениям, видел отец Кошкиной?
– Наконец-то, – буркнула Женька.
– Мы даже не знаем, был ли клад, а ты уже такого нагородить успела. Слушай, откуда у тебя такие познания об этом Велесе?
– Я люблю кроссворды разгадывать, вот и набираюсь ума-разума.
– Не знаю, что там в кроссвордах, но Велес – покровитель домашнего скота, это совершенно точно, после крещения Руси он стал святым Власием, очень популярный святой в деревнях, что неудивительно. Кстати, на Русском Севере следы культа Велеса очень долго сохранялись, – почесав нос, добавила я, с сомнением поглядывая на Женьку.
– Вот-вот, – поддакнула она. – Пока твой святой Власий возился со всякой живностью, Велес стал для христиан лютым зверем, злым духом, чертом, одним словом.
– Вполне логично, – согласилась я. – Он был покровителем скота и представлялся гражданам
