Второй вопрос монгрела увлечённый новой идеей блонди толи не расслышал, то ли просто не посчитал нужным: отвечать.
Рауль поднялся и смазал два пальца в афродизиаке, а затем снова присел и, проведя одним пальцем по шраму, не остановился, а двинулся дальше. Осторожно погладив колечко мышц, он синхронно нажал второй рукой на особую точку под коленкой, вынуждая Катце расслабить ноги, и медленно ввёл один палец.
– Аа… а-а… мм…
Катце закусил губу до крови и задышал чаще. Он запрокинул голову, продолжая слабо сопротивляться противоестественному вторжению. Не смотря на принятые Раулем меры это было больно и очень неприятно. Перед глазами у Катце поплыл потолок, в ушах зазвенело и ему показалось, что он сейчас потеряет сознание. Ему не повезло – реальность не желала отпускать измученного монгрела, и он чувствовал, как тело бьет дрожь страха.
– Нет!
– Расслабься, – приказ и холодный взгляд, – себе же хуже делаешь.
Не смотря на судорожную дрожь мышц дилера, Рауль медленно вытянул палец обратно и повторил движение, пытаясь расслабить проход. Возник такой соблазн отстегнуть монгрела и предоставить ему возможность закончить всё самому, но блонди хорошо понимал, что такое может пройти только с полноценными, Катце же стараться незачем – всё равно кончить он не сможет.
Советник подавил тихий вздох: 'Жаль, конечно, но ничего не поделаешь…Впрочем, я выяснил что хотел… но прекращать почему-то не хочу…' Мышцы бедер у Катце свело судорогой, а ягодицы конвульсивно сжимались – тело само собой противилось происходящему, но монгрел испытывал сейчас двоякие чувства. Стыд переполнял его, обида, но не злость, не ярость. Наверное, он просто устал и не мог растрачиваться на более сильные эмоции, чем терпение.
Блонди взглянул вверх на перекошенное лицо монгрела:
– У тебя ведь никого не было? Ни до, ни после кастрации…
Это был даже скорее не вопрос, а утверждение. Одновременно с этими словами он медленно сгибал и разгибал палец в узком проходе.
– Нет… нет… я не… – бессвязно выдыхал Катце, и невозможно было понять: ответ это на вопрос Второго Консула, или нелепая просьба отпустить его, не прикасаться к нему. Дилер кусал губы, рвался в наручниках, и стонал. Рыжие волосы беспорядочными прядями липли к щекам и лбу, лезли в глаза, кожа на запястьях воспалилась и покраснела от постоянного дергания, мысленно Катце уже умолял Рауля прекратить все это. Еще никто не прикасался к нему там, а еще вчера Катце не мог даже вообразить себе, что окажется в такой ужасной и скверной ситуации.
Рауль проигнорировал стоны Катце, вводя второй палец и причиняя дополнительную боль.
– Можешь мне не отвечать, я и так вижу, что никого у тебя не было… Но вот одного понять не могу: зачем ты сейчас упорствуешь? Тебе от этого только хуже. А если ты вдруг думаешь что это дань твоей гордости, то ты ошибаешься: у тебя гордости нет и никогда не было, так что не осложняй своё положение – включи наконец мозги и расслабься, – всё это было произнесено вполне будничным нотационным тоном, который так хорошо давался Второму Консулу. На протяжении всей речи пальцы неотвратимо растягивали отверстие и погружались всё дальше, затронув, наконец, то, что и искали. Осторожно надавив на предстательную железу пальцами, Рауль внимательно посмотрел на лицо монгрела, желая поймать первые эмоции.
Волна странной приятной дрожи пронзила тело – Катце прогнулся вперед, издал громкий стон, который захлебнувшись, перешел в хрип. Губы беззвучно шептали что-то – припухшие, с темными гематомами под кожей. В широко распахнутых глазах устремленных в никуда отражалось потрясение. Саднящая боль между ягодицами не ушла, но монгрел вдруг качнул бедрами – словно неосознанно ответил на волнующее ощущение внутри него.
Удовлетворённо улыбнувшись, Рауль продолжил в чётком ритме ласкать горячую точку внутри монгрела:
– Вот и умница… Не так всё и страшно.
Продолжив ещё некоторое время ласкать монгрела, он всё-таки понял, что это бесполезно – большего, чем эти вздохи и стоны Катце просто не мог дать. Едва слышно вздохнув, Рауль вытащил пальцы и поднялся, снимая перчатки.
– Ты был неплох, – отстранённо. – Надо будет как-нибудь повторить…
Он подошёл к монгрелу и, развернув его голову к себе, долго смотрел ему в глаза, а затем просто отстегнул крепления – сначала нижние, затем верхние и позволил Катце своеобразную свободу действий. 'Пусть делает то, что считает нужным…
Хотя я практически уверен в его выборе…' Блонди отошёл к бару и налил себе вина.
Катце сполз по стене на пол, и буквально упал на четвереньки, впившись пальцами в ковер. Рауль уже довел его до грани, но вот до какой – возбуждения или помешательства? Это был вопрос, и прямо сейчас Катце не мог найти на него ответа.
С этим ему предстоит разобраться потом, а пока нужно успокоиться.
Монгрел медленно поднял голову, и тяжело дыша, исподлобья посмотрел на блонди.
– Это все? – с трудом выдавил он. – Я могу уйти?
Сегодня Катце понял еще одну важную вещь в жизни – от Рауля надо держаться подальше. Когда-то он думал то же самое о Ясоне, но тот его просто сослал на Черный рынок, где Катце предстояло провести остаток дней. Ему не нравилось работать там, не нравилось торговать детьми, но он смирился со временем и научился внешней холодности. А Рауль Эм… этот пошел гораздо дальше Минка – он просто показал монгрелу истинное положение вещей – Катце был когда-то мебелью Блонди – он ей остался.
Поза Катце выражала покорность, но не потому, что ему этого хотелось, просто он старался сделать так, чтобы Рауль потерял интерес к происходящему и отпустил его.
А потом монгрел смог бы запереться в душе и дать, наконец, выход своим истинным эмоциям.
Рауль пригубил вино и, чуть придержав пряный напиток на языке, сделал глоток.
Конец шоу с Катце – а другого названия этому блонди не собирался давать – его немного разочаровал. Не сказать, что Советник совсем не задумывался над тем, что с этим монгрелом всё будет не так как с пэтами из академии, но подробно подумать над этим прецедентом он как-то не удосужился, что, собственно и послужило причиной лёгкого раздражения.
Рауль обернулся и смерил пристальным взглядом пытающегося отдышаться Катце.
'Интересно, каково ему сейчас?' – оборвав ненужные мысли, блонди отставил свой бокал с вином и, наполнив до краев другой, подошёл к монгрелу:
– Да, ты можешь идти… Только не вставай сразу – действие этого препарата достаточно долгое и ты ещё около часа будешь чувствовать… определённые эмоции.
– Консул наклонился и поставил бокал с вином на пол: – Выпей, это поможет придти в себя. – Увидев недоверие в глазах Катце, он усмехнулся: – Не бойся, афродизиака там нет. Это моё личное вино.
Выпрямившись, блонди взглянул на часы:
– Ну вот, мы с тобой идеально уложились в отведённое время, так что мне пора.
Дела.
Позволив себе на прощание чуть потрепать монгрела по волосам как собаку – пока тот не опомнился – блонди покинул комнату, бросив на прощание:
– Первый Консул ждёт тебя через полчаса, так что не задерживайся и приведи себя в полный порядок, а то он решит, что ты стал пэтом…
Злой взмах руки – и бокал полетел в сторону. Алые пятна причудливо разметались по ковру. Оставшись в одиночестве, Катце некоторое время лежал на полу, временами сжимая пальцы в кулаки. Он старался дышать ровно, и не смотря на то, что ему очень хотелось прикоснуться к себе, не шевелился. Монгрел понимал, что прикосновения лишь ухудшат его состояние – нужно просто переждать, пока действие афродизиака не спадет.
– Чтоб ты издох, Эм, – сквозь зубы почти неслышно выругался он, глядя пустым взглядом перед собой. – Сволочь… Я не пэт… НЕ ПЭТ.
Катце с трудом поднялся на ноги, бросил злой взгляд на стену с наручниками, и стал одеваться все с тем же остервенением. Уходя, он нарочно опрокинул столик со склянкой и второй резиновой перчаткой и от
