хожденіи a St Fesset и описывалъ этотъ обрядъ (стр. 269). А вотъ легенда, санкціонирующая его. Одинъ мальчикъ изъ озорства загадилъ St Fesset. Непонятная бол?знь поразила виновную часть т?ла, и ни одинъ докторъ не могъ опред?лить ея причины. Посл? настойчиваго допроса мальчикъ признался въ своемъ проступк?. Родители пошли съ нимъ къ St Fesset, и вс? принесли ему повинную, не забыли также уплатить и денежную пеню, и ребенокъ выздоров?лъ{1073}). Это не заговоръ, а просто легенда, созданная по т?мъ же психологическимъ побужденіямъ, по какимъ создаются и заговорныя легенды. Но какъ она похожа на заговоръ. Сравнимъ ее хотя бы съ классическимъ 2-мъ мерзебургскимъ заговоромъ. Какъ тутъ, такъ и тамъ ясное распаденіе на три части: несчастный случай, безусп?шное л?ченіе, исц?леніе
благодаря совершенію того обряда, по поводу котораго создалась легенда.
Обратимся еще къ вопросу о ритм? и ри?м? заговоровъ. Действительно ли они свид?тельствуютъ о первичной п?сенной форм?, какъ утверждалъ А?анасьевъ{1074}), а за нимъ и другіе ми?ологи. Для нихъ это было лишнимъ подтвержденіемъ происхожденія заговоровъ изъ древнихъ гимновъ. Не такъ опред?ленно высказывается по этому вопросу А. Веселовскій. 'Основная форма заговора была', говоритъ онъ, 'двучленная, стихотворная или смешанная съ прозаическими партіями'{1075}). Но уже Крушевскій зам?тилъ, что ри?ма не только явленіе поздн?йшее, но и разрушающе д?йствующее на заговоры{1076}). Это мн?ніе поддержалъ и Зелинскій. Онъ говоритъ, что метръ и ри?ма поздн?йшее явленіе, относящееся къ той эпох?, когда потребовалась точность сохраненія заговоровъ. Въ это время въ заговорахъ начали вырабатываться общія м?ста, шаблоны. Ри?ма даже искажала смыслъ заговора {1077}). Выше мы вид?ли, что и Эберманъ также отм?чалъ разрушительную роль ри?мы (стр. 44). Для Зелинскаго заговоры стихотворные — явленіе поздн?йшее. 'То обстоятельство, что н?которые изъ первыхъ сохраняютъ иногда черты бол?е древнихъ воззр?ній, намъ кажется, не можетъ служить доказательствомъ вообще большей древности стихотворныхъ заговоровъ — чаровническихъ п?сенъ'{1078}). Кто же правъ? Какіе заговоры древн?е — стихотворные или прозаическіе? Мн? кажется, что общій недостатокъ вс?хъ приведенныхъ сейчасъ мн?ній заключается въ ихъ невниманіи къ различнымъ видамъ заговоровъ. Упомянутые изсл?дователи произносятъ приговоры вразъ надъ вс?ми разнообразными заговорами. Однако д?ло обстоитъ не такъ просто. Для вс?хъ разбиравшихся въ этой глав? заговоровъ и для подобныхъ имъ мн?ніе Зелинскаго справедливо. Мы вид?ли,
что на первоначальныхъ ступеняхъ ихъ фармаціи не можетъ быть и р?чи о п?сенной форм?. Зд?сь, безспорно, ритмъ и ри?ма — явленія поздн?йшія. Заговоры въ устной передач? какъ бы «сговорились» въ стихотворную форму такъ же, какъ «сговариваются» въ нее и сказки. 'Жилъ д?дъ да баба. Была у нихъ курочка ряба' и т. д. Едва ли можно утверждать, что это отголосокъ первичной п?сенной формы сказки. Такъ же нельзя утверждать, что стихотворная редакція заговора — сна Богородицы древн?е прозаической. Однако нельзя обобщать мн?ніе о первичности прозаической формы. Д?ло въ томъ, что на самомъ д?л? существовали и существуютъ 'чаровническія п?сни', а древность ихъ не только не уступаетъ древности прозаическихъ заговоровъ, но, можетъ быть, и превосходитъ ее. Ритмъ и ри?ма чаровническихъ п?сенъ совершенно иного происхожденія, ч?мъ въ разобранныхъ выше заговорахъ. Тамъ они сопутствуютъ заклинанію съ перваго момента его появленія, какъ увидимъ изъ сл?дующей главы.
V
П?сенныя заклинанія
[215] Теперь обратимъ вниманіе на другую сторону заговоровъ. Какъ они исполнялись? Наши названія — «заговоръ», 'наговоръ', 'шептаніе', н?мецкія — Besprechung, pispern указываютъ на то, что заговоры именно говорились, шептались. У французовъ заговоръ называется incantation, колдунъ — enchanteur. Были ли когда-нибудь французскіе заговоры 'нап?вами' не изв?стно. На свид?тельство названія зд?сь нельзя положиться, потому что оно произошло отъ латинскаго incantatio (чары, заговоръ), incantator (колдунъ), incantare (очаровывать). У римлянъ, д?йствительно, мы уже находимъ соотв?тствіе между названіемъ и способомъ исполненія чаръ. Римляне заговоры п?ли. У нихъ поэзія и заговоръ носили одно названіе — carmen. Потебня говоритъ, что 'заговоръ, который у вс?хъ народовъ нашего племени рано или поздно сводится на параллельныя выраженія врод? Limus ut hic… etc. безъ сомн?нія есть молитва'{1079}). Посл? того, что мы узнали о параллелистическихъ заговорахъ, трудно согласиться съ этимъ положеніемъ. Но относительно древнеримскихъ заговоровъ онъ им?етъ долю справедливости. Я уже раньше говорилъ о магическомъ характер? древнихъ молитвъ и теперь только обращу вниманіе на то, какую роль въ нихъ играло п?ніе.
Въ древней молитв? нельзя было изм?нить ни одного слова, ни одного слога и, особенно, ритма, которымъ она должна была п?ться{1080}). Значитъ, самый нап?въ им?лъ магическую
силу; нарушеніе правильности нап?ва могло лишить силы всю молитву, весь обрядъ молитвы. По свид?тельству Цицерона, греки очень заботливо сохраняли древніе нап?вы, antiquum vocum servare modum. И Платонъ, когда предписывалъ въ своихъ «Законахъ» неизм?нность нап?вовъ, согласовался съ древними законами{1081}). Заговоръ Limus ut hic нич?мъ отъ молитвы не отличается. Онъ п?лся, причемъ п?вшій обходилъ съ изображеніями изъ воску и ила вокругъ жертвенника. Налицо, значитъ, обрядъ, текстъ и ритмъ.
Съ ролью обряда въ чарахъ мы уже познакомились. Теперь обратимъ вниманіе на роль ритма. Для того, чтобы выяснить его значеніе въ чарахъ, придется обратиться къ чарованіямъ народовъ нецивилизованныхъ, потому что у нихъ сохранились еще т? синкретическія формы чаръ, какія у цивилизованныхъ народовъ почти уже безсл?дно исчезли. Въ римскихъ чарахъ мы вид?ли ритмъ п?нія. Но, спускаясь къ народамъ бол?е примитивнымъ, открываемъ, что въ чарахъ участвовалъ не только ритмъ п?нія, но и ритмъ музыки, ритмъ т?лодвиженій, танца. Однако прежде ч?мъ перейти къ обзору синкретическихъ чаръ дикихъ, у которыхъ ритмъ играетъ очень важную роль, посмотримъ не сохранилось ли и у европейскихъ народовъ отголосковъ того важнаго значенія, какое им?лъ н?когда ритмъ и у нихъ. Не п?лись ли и европейскіе заговоры? Т?, о которыхъ говорилось въ предыдущей глав?, в?роятн?е всего, никогда не п?лись. Однако, безспорно, чарованіе п?сней было. Существуютъ обломки п?сенъ — заклинаній. Выше я приводилъ польскую п?сню на ясную погоду (стр. 93). Вся п?сня состоитъ изъ описанія обряда: готовится какой-то странный борщъ на одномъ разсол?, да и безъ соли (д?ло идетъ, очевидно, о простой вод?); борщъ (вода) ставится на дубокъ съ тою ц?лью, чтобы дубокъ покачнувшись разлилъ его. Мы вид?ли, что дождь заклинается совершенно аналогичными чарами. Кропятъ съ дерева водой или брызжутъ в?тками, омоченными въ вод?. У Фрэзера собрано много аналогичныхъ дождечарованій. Описанный
въ польской п?сн? обрядъ только еще сильн?е подчеркиваетъ изобразительный моментъ. Не надо челов?ку л?зть на дерево и брызгать оттуда. Дубокъ самъ качнется и разольетъ воду. Такимъ образомъ получается иллюзія дождя, пошедшаго самимъ собою. Но вотъ въ чемъ затрудненіе. Описываемый въ п?сне обрядъ им?етъ, очевидно, въ виду вызвать дождь, а сама п?сня поется какъ разъ съ обратною ц?лью. Мн? кажется, что зд?сь произошла путаница, потому что обрядъ давно уже забылся, и поющія теперь п?сню д?вушки не понимаютъ того значенія, какое онъ н?когда им?лъ. Этимъ объясняется то, что вода обратилась въ нел?пый борщъ. Надо было объяснить обычай ставить горшокъ съ водою на дубъ, и его объяснили, какъ приношеніе дождю. Переносъ же п?сни отъ заклинанія дождя на заклинаніе ведра былъ посл? этого т?мъ бол?е возможенъ, что въ самой п?сн? не требовалось никакихъ изм?неній. Надо было только поставить въ начал? отрицаніе «nie». Справедливость такого предположенія вполн? подтверждаютъ украинскія присказки-заклинанія. Въ нихъ одинъ и тотъ же мотивъ прим?няется при заклинаніи и дождя и ведра. Вотъ заговоръ, чтобы дождь шелъ:
'Дощику, дощику, зварю тоб? борщику въ зеленому горщику; с?кни, рубни, до?йницею, холодною
