происшедший в нашем округе, в городе Радоме, когда революционная толпа напала на дежурную роту Могилевского полка. Рота изготовилась к стрельбе. Прибывший командир полка, полковник Булатов остановил роту:
- Не стрелять! Вы видите, что тут женщины и дети.
Вышел к толпе сам, безоружный, и... был убит наповал мальчишкой-мастеровым.
И так, солдат старой русской армии был храбр, сметлив, чрезвычайно вынослив, крайне неприхотлив и вполне дисциплинирован.
...Покуда волны революции не смели и дисциплину, и самую армию.
***
Нашему полку не приходилось принимать участия в подавлении беспорядков. В Варшаве их тогда не было, несмотря на наличие в городе горючего материала. Начались они позже.
Моя рота занимала несколько раз караулы в Варшавской крепости. В числе охраняемых мест был и знаменитый 'Десятый павильон', где содержались важные и опасные политические преступники. В городе среди поляков ходили самые фантастические слухи о режиме, применявшемся в 'павильоне', о том даже, будто русское правительство систематически {125} отравляет заключенных... Поэтому, вероятно, в моей инструкции, как дежурного по караулам, имелся параграф, предписывавший два раза в день пробовать пищу, подаваемую в 'павильон'. Слухи были, конечно, вздорны. Что же касается питания заключенных, то оно было не хуже, чем в любом офицерском собрании. Мне было интересно при поверке часовых заглянуть внутрь здания, но, кроме длинного коленчатого коридора, с выходящим в него рядом дверей, с прорезанными в них окошками, ничего больше увидеть не пришлось. Теплынь (зимою) и мертвая тишина. Мои часовые охраняли только входы и выходы из 'павильона', а вдоль коридора им ходить не разрешалось. Там была жандармская охрана.
В одной из этих камер содержался будущий маршал и диктатор Польши Иосиф Пилсудский.
Еще в 1887 году, будучи двадцатилетним студентом, Пилсудский за косвенное участие в деле о покушении на императора Александра III-го (Главное участие в покушении принимал брат Ленина Александр, за это дело казненный.) был сослан в Сибирь на поселение, сроком на 5 лет (Политических ссыльных, в мере предполагаемой их опасности, ссылали в сибирские города или отдаленные поселки. Многие попадали на крайний север - с суровым климатом и без малейших культурных условий. Там, выдавая ссыльным ничтожное пособие, предоставляли им жить и работать, как им заблагорассудится.).
По возвращении из ссылки он вступил в революционную организацию 'Польская социалистическая партия', которая вместе с уклоном к марксизму, имела главной целью поднятие польского народного восстания. Пилсудский занял в ней видное место и стал редактором подпольной 'Рабочей Газеты'. Но в 1900 году, живя по подложному паспорту, был обнаружен полицией, захвачен вместе с женой в тайной типографии и посажен в 'Десятый павильон'. Варшавские {126} власти решили предать его военному суду по статье, угрожавшей каторжными работами, но Петербург отменил это решение, ограничив наказание ссылкой в Сибирь на поселение - в административном порядке.
Политические друзья Пилсудского выработали план его освобождения. Бежать из Варшавской крепости не было никаких возможностей. Поэтому, чтобы добиться перевода его в другое место, решено было, что Пилсудский станет симулировать душевную болезнь. Не малую помощь оказывал заговорщикам чин крепостного штаба Седельников, который доставлял заключенному записки с воли, в том числе инструкции врача-специалиста относительно способов симуляции.
'Болезнь' Пилсудского заключалась в том, что он впадал в неистовство при виде военного мундира входивших в его камеру лиц и осыпал их бранью... Вместе с тем он отказывался от приносимой пищи под предлогом, что она отравлена. Питался вареными яйцами. Через некоторое время видный варшавский психиатр Шабашников добился освидетельствования им Пилсудского и - по 'доброте' или по соучастию в заговоре - признал положение заключенного весьма серьезным и требующим клинического лечения. Варшавские власти, после восьмимесячного заключения в крепости, отправили Пилсудского в петербургский Николаевский госпиталь для душевнобольных, откуда он, без особого труда, бежал за границу, вместе со своей женой. Ее раньше еще освободили из-под ареста на том основании, что 'жена не отвечает за деятельность своего мужа'...
В дальнейшем Пилсудский, вернувшись нелегально в русскую Польшу, принял участие в создании 'Боевого отдела' партии и приступил к террористической деятельности и к ограблению казначейств (с 1905 года).
{127} Старая русская власть имела много грехов, в том числе подавление культурно-национальных стремлений российских народов. Но когда вспоминаешь этот эпизод, невольно приходит на мысль, насколько гуманнее был 'кровавый царский режим', как его называют большевики и их иностранные попутчики, в расправе со своими политическими противниками, нежели режим большевиков, да и самого Пилсудского, когда он стал диктатором Польши.
***
Годичное командование ротой прошло без всяких приключений.
Я видел ясно некоторые недочеты в системе нашего боевого обучения, писал на эту тему, но практически в скромной и зависимой роли ротного командира, ничего в этом направлении осуществить не мог. Я не буду распространяться на эту специальную тему, приведу один лишь пример, понятный и для неспециалистов. Уже в вооружение армий вводилась скорострельная артиллерия и пулеметы, и в военной печати раздавались предостерегающие голоса об обязательной 'пустынности' полей сражений, на которых ни одна компактная цель не сможет появиться, чтобы не быть уничтоженной огнем...
А наша артиллерия все еще выезжала лихо на открытые позиции, наша пехота в передовом Варшавском округе, как у нас говорилось, 'ходила ящиками': густые ротные колонны в районе стрелковых цепей в сфере действительного огня передвигались шагом и даже в ногу!..
За это упущение пришлось нам поплатиться в первые месяцы японской войны...
А она надвигалась. Кончил я командование ротой осенью 1903 года накануне войны. Но ее {128} приближение ни в малейшей степени не отражалось на жизни службе и настроении войск. Не только у нас в пограничном Варшавском округе, войска которого не предполагалось снимать с австро-германского фронта, но и в других округах не замечалось ни какой-либо особой технической подготовки, ни морального воздействия на солдат и офицеров.
Мы - большие и маленькие командиры, по требованию свыше МОЛЧАЛИ.
ПЕРЕД ЯПОНСКОЙ ВОЙНОЙ
Мы молчали. Да и что мы могли сказать солдатам, чем возбудить их заинтересованность, как подымать их настроение, когда мы ровно ничего не знали о том, что происходит на Дальнем Востоке. Ни командный состав, ни офицерство, ни генеральный штаб, за исключением узкого круга лиц, соприкасавшихся с областью международной политики. Ни, тем более, русская общественность. Между тем, в начале 1903 года широко распространилось известие, что вице-адмирал Абаза (Управляющий делами Особого Комитета Дальнего Востока.) и отставной штабс-ротмистр Безобразов, возведенный вскоре неожиданно для всех в высокое звание 'статс-секретаря Его Величества', в компании высокопоставленных лиц, приобрели концессию на эксплоатацию лесов Северной Кореи, и что туда, для охраны дроворубов, вводятся военные отряды. Этот один авантюристический эпизод, которому молва приписывала исключительно корыстные цели, в глазах широкой общественности заслонил собой основные причины назревавшей на Дальнем Востоке сложной исторической драмы.
{129} Комитет министров не представлял из себя объединенного правительства, обладающего инициативой и коллегиальной ответственностью. Решения огромной государственной важности принимались в Петербурге нередко без широкого обсуждения или вопреки мнению правительственных совещаний, по докладу того или другого министра, иногда безответственного лица. Тайные дипломаты, вроде Абазы, ставили не раз членов правительства перед свершившимся фактом. А страну и те, и другие держали в полном неведении.
Результаты получились плачевные. 'В то время, как в Японии весь народ, от члена Верховного тайного совета до последнего носильщика, отлично понимал и смысл и самую цель войны с Россией, - говорится в официальной истории войны, - когда чувство неприязни и мщения к русскому человеку накоплялось там годами, когда о грядущей войне с Россией говорили все и всюду, у нас предприятия на Дальнем Востоке явились для всех полной неожиданностью; смысл их понимался лишь очень немногими...
Все, что могло выяснить смысл предстоящего столкновения, цели и намерения правительства, или замалчивалось, или появлялось в форме сообщений, что все обстоит благополучно. В результате, в минуту, когда потребовалось общее единение, между властью и народной массой легла трудно устранимая пропасть'.
Напомним в общих чертах хронологию событий.
Первым этапом японской экспансии на материк
