внимания стало введенное недавно на военных кораблях небольшое орудие, установленное на вращающейся платформе. Он снял с него брезент, вынул затычку из жерла, распутал крепления, проверил, легко ли поворачивается ствол на шарнирах и как он ходит вверх и вниз меж цапфами. Затем дернул за шнурок и высек искру, убедившись, что менять кремень пока нет необходимости. Появился Финч с парусиновым мешком через плечо, в котором были сложены картузы с порохом. Заряды для орудия подняли загодя: мешочки с мушкетными пулями лежали аккуратной кучкой около бортика. Финч сразу же забил картуз в короткий ствол, а Хорнблоуэр уже стоял наготове с мешочком свинцовых шариков. Затем он вынул заправочное перо и втиснул его в запальное отверстие, пока его чуткие пальцы не почувствовали, что конец пера достает до картуза с порохом. Здесь, наверху, все еще приходилось пользоваться кремнем и затравкой, тогда как на орудийных палубах к услугам канониров были фитили и постоянно горящие жаровни. Слишком велика была опасность случайного выстрела среди парусов и снастей, поэтому приходилось действовать осторожно и дедовским методом. Однако новинка давала столь солидные преимущества, что ее установка на топах мачт была признана важным тактическим достижением. В ближнем бою Хорнблоуэр с помощью своей пушчонки мог в считанные минуты смести со шканцев вражеского корабля все его руководство.
- Прекратите, матрос Финч! - сурово сказал Хорнблоуэр, заметив, что Финч пытается заглянуть в щель бортика. - Сейчас для этого не время и не место.
- Так точно, сэр. Прошу прощения, - виновато сказал Финч и вернулся к своим обязанностям.
Минуту спустя, однако, Хорнблоуэр услыхал, как Финч шепотом разговаривает сам с собой.
- Там мистер Брейсгердл, - шептал Финч, - и старина Олдройд, и все остальные ребята. И Он тоже там, Он там, я знаю...
- Поворот фордевинд!* [Поворот фордевинд - поворот на новый галс, при котором судно пересекает линию ветра кормой.] - прозвучал снизу приказ Пеллью.
Старина 'Неутомимый', кряхтя всеми шпангоутами, натужно выполнил разворот и как раз вовремя. Нахальный француз решил пойти на крайние меры и попытался протаранить перерезавший ему путь фрегат. Но капитан оказался начеку и успел предпринять необходимые меры, чтобы избежать столкновения. Теперь оба корабля шли по ветру параллельным курсом, находясь в пределах досягаемости дальнобойных длинноствольных пушек друг друга.
- А французик-то ничего, - заметил Дуглас, один из матросов расчета Хорнблоуэра, - по двадцать пушек с каждого борта, не будь я шотландец!
Стоя рядом с Дугласом, Хорнблоуэр отлично видел палубу французского корабля. Его орудийные порты были открыты, и вокруг пушек суетились обслуживающие их команды. Офицеры в белых штанах и синих мундирах бегали по палубе, отдавая приказания. Белые брызги пены летели из-под бушприта вдоль бортов.
- Он будет выглядеть еще лучше, когда мы приведем его в Плимут и поставим на рейде, - отозвался другой матрос, стоящий справа от Хорнблоуэра.
'Неутомимый' оказался чуть быстрей француза, что позволяло ему сократить дистанцию между судами и одновременно сохранить более удобное положение для стрельбы. На Хорнблоуэра произвела сильное впечатление выдержка обеих сторон: никто пока не открывал огня, не желая впустую расходовать самый первый, зачастую решающий залп. Он даже почувствовал к капитану французского судна некоторое уважение, поскольку привык считать так уж учили, - что французы всегда начинают стрелять с предельной дистанции, не заботясь о точности попаданий.
- Когда же он откроет огонь? - спросил Дуглас, словно эхо отражая мысли самого Хорнблоуэра.
- Всему свое время, - назидательно пискнул у него за спиной Финч.
Полоса кипящей воды между двумя судами становилась все уже. Хорнблоуэр развернул свое орудие и приник к прицельной рамке. Он поймал в прицел шканцы француза, но для мушкетных пуль дистанция все еще была великовата, да и в любом случае он не посмел бы открыть огонь без прямого приказа капитана.
- Эй, а вот и наша добыча! - закричал Дуглас, указывая на топ бизани неприятельского корабля.
Хорнблоуэр поднял голову и увидел на бизани фигурки людей. Судя по форме, это были французские морские пехотинцы. Французы часто бывали вынуждены пополнять команды своих военных судов солдатами, постоянно испытывая страшный дефицит в опытных моряках. В британском флоте такого не допускалось: морская пехота использовалась только во время абордажа или при десантных операциях. Французские солдаты заметили жест Дугласа и начали выкрикивать в ответ что-то оскорбительное, потрясая в воздухе кулаками, а их офицер выхватил саблю и начал угрожающе ею размахивать. При команде 'огонь' топ бизани француза становился для орудия Хорнблоуэра целью номер один. Логически это было вполне оправдано, так как вооруженные мушкетами французы могли в ближнем бою нанести серьезный урон орудийному расчету. Он изучающе посмотрел на людей, которых ему предстояло в скором времени расстрелять практически в упор. Это настолько заворожило Хорнблоуэра, что первый пушечный выстрел застал его врасплох. Прежде чем он перевел взгляд вниз, весь левый борт француза окутался дымом. Ветер моментально разогнал его, так что дымное облако даже не успело добраться до позиции Хорнблоуэра. Взгляд его выхватил мертвые тела, разбросанные в разных местах на палубе 'Неутомимого', и в ту же секунду правый борт фрегата словно взорвался. Все орудия выстрелили практически одновременно. Теперь уже на французской палубе появились первые мертвецы. Их было больше. Много больше... Но сам Хорнблоуэр все еще не мог стрелять - расстояние по-прежнему оставалось слишком велико для картечи.
- Они уже стреляют в нас, - сообщил Герберт, указывая на французов.
- Ну и черт с ними, пускай стреляют, - махнул рукой Хорнблоуэр.
Ни один мушкетный выстрел с такой дистанции не мог попасть в цель. Это было настолько очевидно, что даже чересчур возбужденный Хорнблоуэр не мог скрыть в своем тоне пренебрежения к французскому офицеру, допустившему напрасное разбазаривание боеприпасов. Интересно было видеть, как его беззаботная фраза подняла дух людей. На их лицах появились улыбки, а оба судна между тем продолжали сближаться, периодически обмениваясь залпами.
- Вот теперь пора! - сказал Хорнблоуэр. - Финч, ко мне!
Взявшись за рукояти, Хорнблоуэр тщательно навел свою пушку, ловя в рамку прицела штурвал француза, двух рулевых и двух офицеров, стоящих чуть поодаль. Он сам дернул за шнур. Прошло не более десятой доли секунды - и орудие выстрелило. Выбитое выстрелом затравочное перо свистнуло рядом с его ухом, но Хорнблоуэр даже не обратил на это внимания. Финч уже лихорадочно прочищал ствол, готовя орудие к следующему выстрелу. Дым рассеялся, и Хорнблоуэр мог теперь оценить результаты. Мушкетные пули легли слишком кучно на таком расстоянии: только один из рулевых лежал на палубе, но его уже готов был сменить подбежавший матрос. В этот момент 'корзину' сильно встряхнуло. Причина была пока совершенно непонятна. Хорнблоуэр решил, что какое-то ядро слегка задело бизань, и тут же забыл об этом. Финч уже зарядил пушку. Хорнблоуэр достал второе стальное затравочное перо и вставил его в запальное отверстие. В этот момент что-то с силой ударило в левую цапфу, оставив в месте удара яркое пятно расплавившегося металла. Мушкетная пуля с бизани француза! Хорнблоуэр чуть не запаниковал. То, чем он сейчас занимался, требовало холодной головы и твердых рук. Сломанное в разгар боя затравочное перо могло надолго вывести из строя его орудие. Но вот он почувствовал, как заостренный конец пера прорвал тонкую упаковку. Финч забил последний пыж. Хорнблоуэр снова навел орудие на штурвал. Еще одна мушкетная пуля ударилась в бортик рядом с ним. Хорнблоуэр не удостоил ее даже взглядом. Почему так раскачивается бизань? Это ненормально. Такая мысль промелькнула у него в голове, но он тут же забыл о ней. Корма французского корабля была перед ним, как на ладони. Он решительно дернул за шнурок и, прежде чем его окутал пороховой дым, успел с радостью заметить повалившихся людей и разбитое вдребезги штурвальное колесо. Но тут оба корабля с треском ударились борт в борт, и маленький организованный мирок Хорнблоуэра внезапно превратился в кромешный ад.
Бизань-мачта падала! Топ бизани описал в воздухе сложную дугу. Хорнблоуэр наверняка вылетел бы из 'корзины', если бы не успел схватиться за рукояти пушки. Ее развернуло, и теперь дуло пушки было устремлено прямо в небо. А произошло следующее. В мачту попало сначала одно ядро, а затем второе. Все снасти с одной стороны оказались перебиты ядрами и картечью. От ударов она совсем обломилась и ее занесло влево, где ветер в оставшихся парусах и сила инерции забросили обломок мачты с людьми и
