- Сорок третий, шагом марш!
Волна красных мундиров двинулась на врага. Ее движение можно было сравнить с неотвратимым наступлением прилива. Французы бежали навстречу: офицеры размахивали шпагами, солдаты потрясали ружьями и все что-то кричали.
- Сорок третий, приготовиться!
Щелкнули взводимые курки, и пятьсот мушкетов одновременно уперлись прикладами в плечи пятисот солдат.
- Сорок третий, целься!
Стройная линия направленных на противника мушкетных стволов лишь чуть дрогнула при этой команде. Толпа французов заколебалась, в ней началось смутное брожение; кто-то еще рвался вперед, а кто-то стремился спрятаться в задних рядах за спинами товарищей.
- Сорок третий, огонь!
Это был сокрушительный залп. Хорнблоуэр, будучи верхом, мог отлично все разглядеть из-за спин выстроившихся в линию омаров. Первые ряды наступающих французов срезало, как серпом. И это ни на секунду не задержало неуклонного продвижения вперед приливной волны красных мундиров. Через каждые несколько шагов следовал очередной приказ. Мушкеты перезаряжались на ходу с пугающей быстротой. Солдаты действовали автоматически и в унисон. Пять сотен рук одновременно доставали пять сотен патронов, пять сотен шомполов одновременно погружались в дула пяти сотен мушкетов. Когда мушкеты снова были взяты наизготовку, красная линия как раз прокатывалась по телам убитых и раненых предыдущим залпом. Нападавшие, не выдержав психологического давления, вынуждены были несколько отступить. Последовал еще один залп. Толпа наступающих французов сильно поредела. Еще залп - и французы обратились в беспорядочное бегство. Такая стрельба была им явно не по нутру. Спустя несколько минут, склоны близлежащих холмов оказались усеяны беглецами революционной армии, как незадолго до того они были усеяны улепетывающими эмигрантами.
- Сорок третий, стой!
Полубатальон застыл, и, как по мановению волшебной палочки, в несколько секунд опять превратился в стройную сдвоенную колонну.
- Вполне достойно, - сдержанно похвалил своих солдат Эдрингтон.
Чалый Хорнблоуэра, настороженно фыркая и то и дело шарахаясь в сторону, пробирался среди тел убитых и раненых французов. Мичман сам был настолько озабочен проблемой, как удержаться в седле, что даже не заметил последнего перед местом высадки подъема. Только когда его глазам открылась бескрайняя водная гладь, стоящие близ берега суда, а главное - ждущие у берега и плывущие к нему с кораблей шлюпки, он понял, что его сухопутная одиссея, кажется, подошла к концу. Узкая полоса песчаного пляжа была сплошь покрыта эмигрантами. Пора было сматывать удочки. Сидящие на хвосте революционные части уже начали постреливать с дальней дистанции. Появились убитые и раненые.
- Сомкнуть ряды, сомкнуть ряды! - командовали в таких случаях сержанты, и ряды послушно смыкались, оставляя за собой убитых и раненых.
Лошадь веснушчатого адъютанта внезапно взвилась в воздух и тяжело рухнула на землю. К счастью, тот успел вовремя освободить ноги из стремян и откатиться в сторону, иначе был бы неминуемо раздавлен.
- Вы не ранены, Стенли? - наклонился к нему Эдрингтон.
- Нет-нет, милорд, все в порядке, - ответил юноша, отряхивая пыль и грязь с мундира.
- Ну ничего, вам не долго придется ходить пешком, - сказал Его Светлость. - Отзовите все пикеты. Здесь мы остановимся и дадим им последний урок.
Он осмотрелся вокруг, не упустив ничего: ни жалких рыбацких лачуг, ни толпившихся на берегу роялистов, ни приближающихся колонн французской пехоты. Времени на приготовления к операции прикрытия оставалось немного. Часть красных мундиров бросилась в деревушку и разбежалась по хижинам. С этой стороны прикрытие фланга было таким образом обеспечено, а с другой стороны возвышался высокий холм, на вершину которого Эдрингтон тоже направил на всякий случай целый взвод. Оставшиеся четыре роты расположились в две линии вдоль узкой полосы берега.
Шлюпки с транспортов уже начали перевозить остатки французского корпуса. Оттуда донесся одиночный пистолетный выстрел. Хорнблоуэр догадался, что стрелял кто-то из офицеров с целью навести порядок при погрузке на шлюпки. Обезумевшая от страха толпа, еще сутки назад представлявшая собой регулярную часть, теперь могла разнести шлюпки в щепы в страстном стремлении как можно быстрее добраться до спасительных трюмов. В довершение ко всему в районе позиции англичан упало неприятельское ядро. Очевидно, французам удалось подтянуть артиллерию, и теперь они начали орудийный обстрел. Да и пехота приближалась буквально на глазах. Еще одно ядро просвистело прямо над головой Хорнблоуэра.
- Пусть стреляют, - беспечно махнул рукой Эдрингтон, - и чем больше, тем лучше.
Республиканская артиллерия не могла причинить серьезного ущерба британским войскам в силу особенностей занятой ими позиции, и Эдрингтон сразу же это понял. Понял это и французский генерал, как понял он и то, что для атаки у него осталось совсем мало времени - птичка готова была вот-вот ускользнуть из сетей. Со стороны неприятеля донесся барабанный бой довольно зловещий звук при сложившихся обстоятельствах, - и колонны французов пошли в атаку. Они были так близко, что Хорнблоуэр без труда различал лица офицеров, бегущих впереди своих частей с обнаженными шпагами в руках.
- Сорок третий, приготовиться! - прозвучал спокойный голос Эдрингтона, и взводимые курки мушкетов щелкнули как один. - Семь шагов вперед, шагом, марш!
Один... два... три... семь. Семь шагов вывели линию стрелков на гребень последнего подъема.
- Целься! Огонь!
Сокрушительный залп! Атакующие колонны остановились, словно натолкнулись на стену, заколебались, выдержали еще один залп, но после третьего повернулись, смешались и отступили.
- Превосходно! - довольно сказал Его Светлость.
Опять заговорила артиллерия республиканцев. Шальное ядро угодило в строй, разорвав в клочки сразу двоих. Одного отбросило прямо под копыта чалого.
- Сомкнуть ряды! - скомандовал сержант, и брешь в строю немедленно исчезла.
- Сорок третий, семь шагов назад, шагом, марш!
Красные мундиры опять спрятались за гребнем, где можно было не опасаться вражеских ядер. Позже Хорнблоуэр так и не смог вспомнить, сколько еще раз республиканские войска бросались в наступление - два или три, но каждый раз вынуждены были отступить под губительным мушкетным огнем с большими потерями.
Солнце уже клонилось к закату, когда Хорнблоуэр, оглянувшись, увидел бредущего к нему по почти опустевшему берегу мичмана Брейсгердла.
- Погрузка лягушатников закончена, - доложил он.
- Я могу отпустить пока одну роту, - ответил Эдрингтон, не сводя глаз с французов, - как только с ней управитесь, подгоняйте к берегу все до одной шлюпки и ждите.
Одна рота отправилась грузиться. Французы предприняли еще атаку и опять были отбиты с уроном. Теперь энтузиазма у них поубавилось, и в наступление они шли неохотно. Артиллерия перенесла огонь на вершину холма, где прикрывал фланг единственный взвод омаров. Туда же в обход направился целый батальон французской пехоты.
- Это позволяет нам выиграть немного времени, - заметил Эдрингтон, следивший за перемещениями республиканцев. - Капитан Гриффин, вы со своей ротой можете приступать к погрузке. Знамя полка пока останется здесь.
Рота Гриффина покинула позицию и погрузилась в шлюпки. За ней последовала рота, занимавшая рыбацкую деревушку. Там остались только разноцветные вымпелы на стенах домов, чтобы ввести в заблуждение неприятеля. Французы еще не поняли, что происходит, и готовились к нападению на взвод на вершине холма. Эдрингтон отправил грузиться остаток своих сил и подскакал к подножию.
- Все вниз! - заорал он вдруг так громко, что чалый Хорнблоуэра шарахнулся в сторону. - Вниз и бегом, ждать не будем!
Последний взвод буквально скатился по крутому склону. Люди спотыкались, падали, скользили по
