застыл в воздухе, а правый продолжал грести. Неуклюже раскачиваясь на волнах, галеры развернулись и заспешили обратно в тихую гавань. На полубаке 'Неутомимого' кто-то оглушительно свистнул и был поддержан почти всем экипажем. Шквал свиста, мяуканья и непристойных телодвижений преследовал испанцев, пока они не отошли за пределы слышимости. Экипаж временно вышел из под контроля, и капитан Пеллью на шканцах, как ни бесновался от гнева, ничего не мог с этим поделать. Напрасно бегали по палубе боцман и его помощники с целью выявить и записать зачинщиков. В лице простых матросов английский народ сам высказал свое отношение к вчерашнему союзнику и распрощался с ним на свой манер, не сулящий испанцам при встрече ничего хорошего.
Но пока что ничего хорошего не ожидало и фрегат с его командой. Прошло совсем немного времени, и Испания сделала следующий шаг, переметнувшись на сторону французов и объявив войну Англии. Теперь, когда ежегодный караван из Америки с грузом золота и серебра благополучно добрался до испанских портов, донам нечего было опасаться английских рейдеров. Самая прогнившая монархия в Европе сочла этот момент подходящим, чтобы заключить союз с самой передовой в плане общественного устройства европейской державой. Для английского Адмиралтейства такой шаг означал не только необходимость где-то изыскивать дополнительные ресурсы, но и еще патрулировать более чем тысячемильное побережье Пиренейского полуострова. Для этого надо было снарядить новую эскадру, подготовить новые базы снабжения и ремонта взамен утраченных испанских. Предстояло войти в сношения с полудикими царьками и шейхами африканского Средиземноморья, терпеливо сносить их прихоти и задаривать золотом и товарами, чтобы все эти султаны, беи, деи, эмиры и прочие снабжали английские суда водой и провиантом или хотя бы не препятствовали заходить в свои гавани. Измена Испании сулила неслыханные прибыли таким жалким приморским городишкам, как Тетуан, Алжир и Оран.
У Геркулесовых Столбов стоял мертвый штиль. Гладь воды сверкала на солнце расплавленным серебром, бездонное небо нависало над морем сапфировой чашей. Слева далекой грядой чернели африканские горы, а справа возвышались скалистые утесы испанского побережья.
'Неутомимый' попал в незавидное положение. Между Атлантикой и Средиземным морем через Гибралтарский пролив проходит не очень сильное, но довольно коварное течение. В штиль это течение способно увлечь суда из Средиземного моря далеко за скалы Гибралтара. При неблагоприятном ветре обратный путь может отнять дни, а то и недели. Вот почему капитан Пеллью был столь встревожен создавшимся положением. Его фрегат 'Неутомимый' сопровождал караван судов с рисом из Орана. Груз предназначался для Гибралтара. Испания, вступившая в войну на стороне Франции, отправила под стены крепости осадную армию. Осажденный британский форпост срочно нуждался в продовольствии. Пеллью не мог позволить себе быть пронесенным каким-то течением мимо порта назначения. Поднятые им на мачте сигналы судам каравана вряд ли доставили удовольствие их капитанам, - та неимоверно тяжкая работа, которой предлагал им заняться командир 'Неутомимого', немногим пришлась бы по нутру.
Да и команде самого фрегата приходилось несладко. Вот уже который час подряд спущенные на воду шлюпки буксировали корабли в сторону крепости. Это была каторжная работа. Матросы изо всех сил налегали на весла, увлекая за собой многотонные махины кораблей. Буксировочные тросы-булини то натягивались при гребке, то провисали до самой воды, отчего буксируемое судно двигалось рывками, то и дело принимаясь рыскать по сторонам. Скорость такой буксировки составляла меньше мили в час и достигалась ценой неимоверно тяжелой работы всего экипажа. Единственным утешением было то, что каждый выигранный у течения ярд позволял одновременно выиграть время: не вечно же будет продолжаться этот штиль! Достаточно было пары часов устойчивого южного ветра, и все проблемы каравана перестали бы существовать.
Гребцы в баркасе и катере были настолько поглощены своей изматывающей работой, что не сразу обратили внимание на поднявшуюся на корабле суматоху. Они тупо поднимали и опускали весла под жаркими лучами безжалостного солнца, безропотно неся свою изнурительную двухчасовую вахту и мечтая о смене, как манне небесной. Только громкий окрик капитана смог вывести гребцов из оцепенения.
- М-р Болтон! М-р Чэдд! Прекратить буксировку и немедленно на борт. Вооружите ваших людей. У нас гости - старые знакомые из Кадиса.
Вернувшись на шканцы, Пеллью приложил подзорную трубу к глазу и с тревогой уставился в сторону горизонта. Спустя несколько минут он убедился, что доклад впередсмотрящего с грот-мачты оказался точным.
- Они держат курс прямо на нас, - сказал он, ни к кому особенно не обращаясь.
Обе галеры были из Кадиса, сомнений в этом не оставалось. Очевидно, наблюдатели в Тарифе отправили всадника с известием о попавшем в полосу безветрия караване, и галеры - эти шакалы моря - никак не могли упустить замечательную возможность напасть на беспомощную добычу. Именно такие моменты служили оправданием их затянувшегося существования. Они не могли захватить и увести все суда каравана, разве что одно-два, зато они могли безнаказанно сжечь или потопить их, а экипаж фрегата вынужден будет в бессильной ярости наблюдать за этой бойней, не в состоянии ей помешать. Пеллью оценивающе взглянул на все пять судов каравана: два торговца и три брига. Только одно из них находилось достаточно близко, чтобы он мог прикрыть его огнем. Остальные располагались слишком далеко.
- Тесаки и пистолеты, ребята! - напутствовал он поднимающихся на борт матросов и офицеров с буксировочных шлюпок. - Держите нос по ветру, а паруса сухими. И не теряйте времени! А вы, м-р Катлер, покажите, что вы умеете с вашей любимой карронадой.
'Неутомимый' имел в своем послужном списке столько славных дел, что понукать уже никого не приходилось. Его экипаж представлял собой хорошо налаженный механизм, в котором каждый знал свое место и обязанности и прекрасно понимал, как дорого порой может обойтись секунда промедления. Гребцы мигом вооружились, в катер и баркас спустили карронады и боеприпасы, и через несколько минут обе шлюпки отвалили от борта 'Неутомимого' в полной боевой готовности и двинулись на перехват галер.
- Какого черта! Что это вы затеяли, м-р Хорнблоуэр?
Пеллью заметил Хорнблоуэра, когда тот залезал в четверку, экипажем которой он командовал, согласно боевому расписанию.
- Вы что же это, собираетесь воевать против галер на двенадцатифутовой лодчонке с экипажем из восьми человек? - саркастически спросил Пеллью.
- Нет, сэр! Но я полагал, что мы можем отправиться на одно из судов каравана для усиления его команды, - ответил Хорнблоуэр.
- А, ну это другое дело, продолжайте. Хоть это и бесполезно, но и вреда тоже не причинит. Вы быстро соображаете, м-р Хорнблоуэр.
- Вы просто молодчина, сэр! - восторженно воскликнул старшина Джексон, когда четверка отвалила от борта фрегата. - Молодчина! И ведь никто, кроме вас об этом и не подумал!
Джексон, старшина и рулевой четверки, решил, без сомнения, что Хорнблоуэр придумал эту отговорку, вовсе не собираясь на самом деле идти на помощь кораблям каравана.
- Ну мы покажем этим вонючкам, - пробормотал он сквозь зубы, садясь к румпелю.
Хорнблоуэр кожей чувствовал в своей команде ту же ненависть к вероломным испанцам, которую испытывал и сам. Проанализировав это чувство, он пришел к однозначному выводу, что вызвано оно прежде всего теми обстоятельствами, при каких произошла их первая встреча с галерами. Не последнюю роль сыграл, очевидно, и омерзительный запах, сопровождающий эти плавучие тюрьмы, совмещенные с жуткой каторгой. Хорнблоуэр никогда прежде не испытывал чувства персональной ненависти к кому бы то ни было. Когда он сражался, то сражался как солдат своего короля против врагов своего короля и своей страны. И если он стрелял и даже убивал, эта происходило не от неприязни к тому или иному французу или испанцу, а потому, что так велел долг. Но сейчас он почему-то до боли сжимал кулаки и мечтал поскорее очутиться лицом к лицу с ненавистными донами.
Баркас и катер успели порядочно отдалиться от фрегата и значительно опережали четверку, несмотря на то, что гребцы там сильно устали, отстояв почти полностью двухчасовую вахту по буксировке 'Неутомимого'. Они летели с такой скоростью, что легкая четверка со свежими гребцами с большим трудом сокращала разделявшее их расстояние. А морская вода была такой красивой, того чудного лазурного оттенка, который так редко удается увидеть. Лишь весла при погружении в воду создавали небольшие белые бурунчики. Прямо по курсу виднелись разбросанные суда каравана, беспомощно застывшие в том положении, в каком захватил их штиль, а еще дальше Хорнблоуэр различил равномерные взмахи 'белых
