- Максуэлл, разверни парус так, чтобы он давал хоть какую-то тень, приказал Хорнблоуэр. - Мы остаемся здесь до вечера.
- Как все же прекрасно для британского моряка оказаться в мусульманском порту, - заметил Тэплинг, пристраиваясь в тени на каменном блоке. - Никто не сможет дезертировать или напиться. Единственная проблема - это зерно и крупный рогатый скот. И еще это мое проклятое огниво.
Он извлек из кармана трубку и тщательно продул ее перед тем, как набить. Матросы тоже перебрались в тень и вполголоса чесали языки на носу катера. Несколько человек задремало. Катер плавно покачивался на береговой волне под ритмичный шорох прибоя. Все вокруг словно вымерло в эти часы нестерпимой дневной жары. В порту и на улочках города не видно было ни души. Хорнблоуэр никогда не умел долго выносить вынужденное бездействие. Вот и теперь он не усидел в катере, выбрался на пирс и стал расхаживать взад-вперед, чтобы размять ноги. Внезапно на солнцепеке откуда-то появился немолодой мавр в белом халате и таком же тюрбане. Он шел, заметно покачиваясь и широко расставляя ноги, чтобы не упасть.
- Кто-то, помнится, говорил мне, что мусульманам запрещено употреблять спиртное, - Хорнблоуэр не мог упустить случая слегка поддеть молодого дипломата.
- Запрещено, согласно Корану, - осторожно ответил Тэплинг, - хотя пьяницы попадаются и среди мусульман, несмотря на суровые кары и большие трудности с приобретением крепких напитков.
- Тут на пирсе бродит какой-то тип, который, кажется, знает, как эти трудности можно преодолеть.
- А ну-ка я взгляну, - вскочил с места Тэплинг, матросы, которым наскучило сидеть без дела, потянулись за ним: тема спиртного и пьяниц всегда затрагивала в душе британских моряков самые животрепещущие струны.
- Этот мусульманин очень похож на пьяного, - вынес свой вердикт Тэплинг после минутного созерцания странных телодвижений мавра.
- Штормит беднягу, - посочувствовал Максуэлл.
- Штормит и крутит, - согласился Тэплинг, когда мавра по инерции развернуло вполоборота.
Но на этом его злоключения не кончились - качнувшись в очередной раз, он не удержался на ногах и грохнулся на землю лицом вниз. Халат его задрался, обнажив голые коричневые икры. Они слабо подергались раза два и замерли. Тюрбан при падении свалился, открыв голый бритый череп.
- Потерял все мачты, - сказал Хорнблоуэр.
- И сел на мель, - добавил Тэплинг.
Мавр больше не шевелился.
- А вот и Дюрас, - воскликнул Хорнблоуэр.
Из городских ворот показалась уже целая процессия. Первым шел негр, ведущий в поводу мула с восседающим на нем Дюрасом, за ним шел еще один негр и вел в поводу второго мула, на котором сидел человек в богатой одежде, вполне сравнимый по габаритам с господином консулом. За достойными царедворцами следовала дюжина смуглолицых парней, вооруженных мушкетами и одетых в некое подобие формы, что должно было свидетельствовать об их принадлежности к регулярным войскам.
- Казначей Его Высочества, - представил Дюрас своего спутника. Прибыл принять золото.
Крупный брюхастый мавр высокомерно оглядел молодых людей. Дюрас встал чуть в стороне, вытирая пот со лба.
- Золото здесь, - сказал Тэплинг, указывая на катер, - в тех мешках под кормовой банкой. Но вы его увидите не раньше, чем мы увидим обещанных тучных тельцов.
Дюрас перевел его слова на арабский, после чего между ним и казначеем началась оживленная перепалка. Наконец казначей дал себя уговорить и, повернувшись лицом к воротам, замахал руками. Очевидно, это был заранее обговоренный сигнал, потому что ворота тут же растворились, и в них показалась длинная цепочка полуголых носильщиков, каждый из которых сгибался под тяжестью огромного мешка. По бокам шагали надсмотрщики с длинными палками в руках.
- Где деньги? - спросил Дюрас, повинуясь жесту казначея.
По приказу Тэплинга матросы вынесли мешки с золотом из катера и сложили их на пирсе рядом с причальным кнехтом.
- Раз половина товара уже на пирсе, я полагаю, что и деньги могут полежать там же. Но вы все же за ними приглядывайте. А я пока проверю пару этих мешочков изнутри.
С этими словами Тэплинг двинулся навстречу носильщикам-рабам. Он бесцеремонно заставил их развязать несколько мешков и тщательно осмотрел содержимое. Остальные мешки он просто ощупал.
- Я не смогу, конечно, проверить все сто тонн ячменя, - сказал он, вернувшись к Хорнблоуэру, - и я больше чем уверен, что часть этих мешков набита обычным песком. Но эти нехристи всегда так поступают, по-другому они просто не приучены. Мы об этом знаем, поэтому всегда соответствующим образом корректируем цену. Все в порядке, эфенди!
По сигналу Дюраса понукаемые палками надсмотрщиков рабы приступили к погрузке. Они по очереди взбегали по деревянным подмосткам на стоявший у причала лихтер и сбрасывали свою кладь в трюм, где еще дюжина рабов равномерно раскладывала груз. Тела носильщиков блестели от пота в лучах раскаленного солнца. Погрузка еще не закончилась, когда городские ворота открылись снова, чтобы пропустить стадо в сопровождении двоих погонщиков.
- Да, тучными их назвать трудновато, - протянул Тэплинг, оглядывая критическим взором пригнанный скот, - одно утешение, что при определении цены это все было принято во внимание.
- Давайте золото, - потребовал Дюрас.
Вместо ответа Тэплинг развязал один из мешков, достал оттуда пригоршню золотых гиней, показал их Дюрасу и ссыпал обратно.
- Пятьсот гиней в каждом, - сказал он. - Всего четырнадцать мешков. Как только лихтеры с товаром отчалят, можете забирать.
Дюрас хотел было что-то возразить, но передумал и только махнул рукой. Вид у него был неважный, - то ли от жары, то ли от усталости. Он отошел в сторону и прислонился к своему мулу.
Скот перегнали по сходням на второй лихтер, ворота снова открылись и выпустили второе стадо.
- Дело движется быстрее ожидания, - заметил Хорнблоуэр.
- Да вы посмотрите, как они обращаются с бедными рабами! - изобразил притворное негодование Тэплинг. - Конечно, под плеткой начнешь быстро бегать!
Один из чернокожих носильщиков упал под тяжестью мешка с ячменем, да так больше и не поднялся, несмотря на град обрушившихся на него палочных ударов. Только ноги его слабо подергивались. Кто-то оттащил его в сторону, и погрузка возобновилась. Второй лихтер тоже постепенно заполнялся скотом. Его трюм, специально переоборудованный под перевозку животных, все плотнее забивался напуганным мычащим стадом.
- Первый раз вижу, как Его милость держит слово, - сказал Тэплинг. Честно говоря, я не рассчитывал и на половину.
Один из погонщиков внезапно сел прямо на землю и обхватил голову руками. Просидев несколько секунд в этой позе, он мягко завалился набок и больше не двигался.
Хорнблоуэр и Тэплинг переглянулись. Обоим одновременно пришла в голову страшная мысль. Дюрас начал что-то говорить, размахивая руками и все еще опираясь на своего мула, но в словах его не было ни связи, ни смысла. Он просто выкрикивал какие-то обрывки фраз. Лицо его быстро опухало, черты его исказились, кровь так сильно прилила к щекам, что они казались черными под бронзовым загаром. Внезапно он отпустил мула и начал вертеться на месте под испуганными взорами англичан и соотечественников. Он больше не кричал, а только еле слышно шептал. Внезапно колени его подогнулись, и он упал лицом вниз.
- Это чума! - уверенно заявил Тэплинг. - Черная Смерть. Я уже видел такое в девяносто шестом в Смирне.
Англичане отступили поближе к своему катеру, а казначей и носильщики к городским воротам, оставив посередине чуть трепещущее тело бывшего британского консула.
- Чума! - прошептал побелевшими губами самый молодой из матросов и повернулся с намерением броситься на катер.
- Стоять! - рявкнул Хорнблоуэр.
