Спину разламывало, и ей нестерпимо хотелось отдохнуть.
- Не бросай работу на половине! - упрекнула она себя вслух. Зачерпнула медным ковшиком прохладную воду из ведра и напилась. Потом вернулась к топору. И выругалась, услышав цокот лошадиных копыт по спекшейся земле. Ружье-то она оставила у колодца! Положив топор, она быстро пошла через двор, даже не оглянувшись на всадника. Схватив ружье, она пригнулась.
- Да зачем оно тебе, Бет, радость моя? - произнес знакомый голос.
Клем Стейнер перекинул ногу через седло и спрыгнул на землю. Бет улыбнулась до ушей и протянула к нему руки.
- Замечательно выглядишь, Клем, - сказала она, крепко его обнимая. Потом положила ладони на его широкие плечи, слегка оттолкнула и уставилась на его словно вытесанное из камня лицо.
Искрящейся голубизны глаза, совсем мальчишеская ухмылка, хотя виски серебрились сединой, от глаз разбегались морщины, а у рта залегли складки. Сюртук из черного сукна словно совсем не запылился в дороге, как и алый парчовый жилет, перехваченный лакированным черным поясом с пистолетами.
Бет снова его потискала.
- Такое утешение для моих старых глаз, - сказала она, ощущая в горле непривычный комок.
- Старых? Черт дери, Бет, ты все еще красавица из красавиц!
- А ты все еще отпетый льстец, - проворчала она, пряча удовольствие.
- Да разве кто-нибудь посмеет врать тебе, Бет? - Его улыбка угасла. Я приехал сразу, как услышал. Есть новости?
Она покачала головой.
- Займись своей лошадью, Клем, а я соберу тебе что-нибудь поесть.
Захватив ружье, Бет ушла в дом и в первый раз за много дней заметила, как там неприбрано, сколько пыли накопилось на широких половицах. Вдруг рассердившись, она забыла про еду и принесла из кухни ведро со шваброй.
- Тут такой кавардак, - сказала она вошедшему Клему.
Он ухмыльнулся ей.
- Да, и очень даже жилой, - согласился он, снимая пояс и придвигая стул к столу.
Бет засмеялась и прислонила швабру к стене.
- Мужчине не следует вот так заставать женщину врасплох, а уж через столько лет и подавно. Время обошлось с тобой по-доброму, Клем. Пополнел слегка, но это тебе идет.
- У меня была хорошая жизнь, - сказал он ей, но отвел взгляд на окно в глубоком проеме каменной стены. Клем улыбнулся: - Надежное местечко. Бет. Я заметил амбразуры между окнами верхнего этажа и дубовые ставни на нижних. Чертова крепость, да и только. Амбразуры теперь увидишь только в старинных домах. Думается, люди решили, что мир становится все безопасней.
- Так думают только дураки, Клем.
Она рассказала ему о налете на церковь и о кровавом его завершении, когда Пастырь вновь надел пояс с пистолетами. Клем слушал молча. Когда она договорила, он встал, пошел на кухню и налил себе воды в кружку. Там возле массивной наружной двери лежал внушительный засов. Окошко было узкое, ставни окованы железными полосами.
- В Пернуме приходилось нелегко, - сказал он. - Мы все думали: вот война кончилась и можно вернуться на фермы к обычной жизни. Где там! Конечно, было глупо так думать после бойни на севере. И войны, которая уничтожила исчадий. У вас тут Клятвоприимцы еще не побывали?
Она покачала головой, а он остановился у открытой двери - темный силуэт на светлом фоне.
- Скверное дело, Бет. Ты должна поклясться в верности своей вере перед тремя свидетелями. А откажешься... Ну, в лучшем случае лишишься своей земли.
- Как я понимаю, ты поклялся?
Он вернулся к столу и сел напротив нее.
- От меня пока клятвы не требовали. Но, думается, я поклянусь. Слова, и только слова. Скажи, после всего этого он никак не давал о себе знать?
Бет покачала головой.
- Но он жив, Клем. Это я знаю.
- И снова взялся за пистолеты.
- Убил шестерых налетчиков, - кивнула Бет. - Потом исчез.
- Какой будет удар для праведников, если они узнают, кто он. А тебе известно, что в Пернуме ему поставили статую? Не слишком похожа, а уж с медным нимбом на макушке и вовсе.
- Не шути над этим, Клем. Он старался ничего не замечать, и мне кажется - напрасно. Он ведь не говорил и не делал даже десятой доли того, что ему приписывается. Ну а будто он был новым Иоанном Крестителем... По-моему, это богохульство, иначе не скажешь. Ты же был там, Клем, когда Меч Божий спустился. Ты видел машины в небе. Ты-то ведь знаешь!
- Ошибаешься, Бет. Я ничего не знаю. Если Диакон говорит, что явился прямо от Бога, кто я, чтобы возражать ему? И во всяком случае, похоже, что Бог и правда с ним. Выиграл войну за Единение, верно? А когда Бетик умер и исчадия снова вторглись к нам, он позаботился, чтобы и духа их не осталось. Погибли десятки тысяч. Крестоносцы почти извели разбойников и каннов. Я сюда шесть дней ехал, Бет, и ни разу до пистолета даже не дотронулся. Везде школы, больницы, и никто не голодает. Не так уж плохо!
- Здесь очень многие с тобой согласятся, Клем.
- Но только не ты?
- Против школ и прочего такого у меня возражений нет, - сказала она, вышла из-за стола и вернулась с хлебом, сыром и куском копченой свинины. Но все эти разговоры, что язычники и неверующие подлежат смерти, резня волчецов - это плохо, Клем. Хуже некуда.
- Что я могу сделать?
- Найти его, Клем. Привезти домой. - Ты хочешь самую малость, а? Это же огромный Ли. край, Бет. Пустыни и горы тянутся, тянутся, и нет им конца.
- Ты сделаешь?
- А поесть мне сперва нельзя?
* * *
Иеремия извлекал много удовольствия из общества раненого, но многое в Шэнноу его беспокоило, и он поделился своими тревогами с доктором Мередитом.
- Он очень замкнутый человек, но, по-моему, помнит много меньше, чем делает вид. В его памяти словно возник огромный провал.
- Я старался вспомнить все, что читал о защитной амнезии, - ответил Мередит. - Он перенес такую страшную травму, что его сознание чурается мыслей о ней и затемняет обширные области. Дайте ему время.
- Ну, времени у нас в избытке, друг мой, - улыбнулся Иеремия.
Мередит кивнул и откинулся на спинку кресла, глядя в темнеющее небо. С гор веял легкий ветер, принося запах тополей на речном берегу и ароматы трав на склонах.
- О чем вы думаете? - спросил Иеремия.
- Здесь такая красота! И зло городов кажется далеким и незначимым.
- Зло всегда значимо, доктор, - сказал Иеремия со вздохом.
- Вы же поняли, о чем я говорил, - отозвался Мередит с упреком.
Иеремия кивнул, и несколько минут они сидели в дружеском молчании. День прошел очень удачно. Фургоны покрыли большое расстояние по равнине и остановились на ночлег в тени зубчатого горного хребта. Чуть севернее со скалы срывался водопад, и для стоянки странники - выбрали место у начинавшейся от него речки. Женщины и дети собирали хворост в роще на склоне для вечерних костров, а почти все мужчины отправились поискать дичи. Шэнноу отдыхал в фургоне Иеремии.
Появилась Исида с охапкой хвороста и бросила ее к ногам Иеремии.
- Тебе не вредно немножко поработать, - сказала она, и оба они заметили усталость в ее глазах и легкую лиловатость под ними.
- У старости есть свои привилегии, - сказал Иеремия с вымученной улыбкой.
- Ты, наверное, про лень, - отрезала она и повернулась к рыжему молодому доктору: - А у вас какое извинение?
