пригласил к себе в кабинет. Часа через два, когда мы уже немного отошли и наши нервы успокоились, задержавший нас узбек пришел к нам.
— Извините меня, — смущенно начал он, стоя возле двери и почтительно прижав руки к груди. — Ошибся я. Но до сих пор никто еще мне не говорил, что ядовитых змей не убивать, а разводить нужно. Темный я человек и обиду нанес вам, ученым людям, не по злому умыслу, а по незнанию. Думал, шпионы пришли через границу и на беду нам змей распускают. Простите меня, очень прошу…
— Аман поступил по нашим пограничным правилам, — поддержал его вошедший следом начальник заставы. — Вы не должны на него обижаться.
— Да мы и не обижаемся, — буркнул Костя. — Ноги наши обижаются. Он им задал сегодня работы, а отдыха не давал! Разве можно так людей выматывать?
— Вас было двое, а он один. Важно было использовать элемент внезапности и не давать подозрительным личностям возможности сказать сопротивление. Поэтому Аман и «выжимал из вас пот». Но он загладит свою вину. Аман лучший знаток нашего района, опытнейший охотник и отличный следопыт. Вам он может быть очень полезен, тем более что сейчас ваш основной проводник еще болен. Ведь вы окажете ученым помощь, Аман?
— Конечно, конечно! — торопливо заговорил Аман. — Только вот домой съезжу, а потом могу работать у вас столько, сколько будет нужно!
Аман оказался хорошим парнем. Уже через час мы разговаривали с ним, будто ничего не произошло. На другое утро он уехал домой.
— Я вернусь через неделю, — сказал он на прощание, — и покажу вам самые змеиные места.
Проводив Амана, мы собрались было на охоту, но Костю пригласили к начальнику заставы. Вернулся он оттуда через несколько минут, держа в руке какую-то бумажку.
— Понимаешь, какое дело выходит, Леша, — озабоченно сказал Костя. — Вот радиограмма. Меня срочно вызывают в Ташкент. Придется вам поработать без меня. Я постараюсь вернуться как можно быстрее.
— Ас кем работать? Илларионыч еще болеет, разве Гришу уговорить?
— Сейчас все выясним, — сказал Костя и направился в санчасть заставы, но лейтенант медицинской службы не советовал Илларионычу выходить на яркое солнце.
— Вашему товарищу нужно обязательно пройти консультацию у специалистов по глазным болезням, иначе могут быть всякого рода осложнения вплоть до полной потери зрения…
Илларионыч попытался возражать, но Костя слушать его не стал, а велел собираться. В необходимых случаях Костя умел быть твердым.
Гриша ловить змей отказался наотрез.
— Я шофер, а не змеелов. Рисковать жизнью не хочу. Мне бы домой съездить. Все равно машина стоит, а я от тоски пропадаю.
Костя согласился и разрешил ему ехать домой.
— Ты останешься один, — сказал мне Костя. — Пока Юрия нет, на отлов змей не ходи. Приведи в порядок записи и со бранный нами материал. Приедет Юрий, походи с ним. Поучись. Только не вздумай брать кобру, как он!
— А почему я один ходить не могу? Разве я из детского сада?
— Если бы ты был из детского сада, было бы легче. Я сдал бы тебя начальнику заставы и не волновался бы. Лешка, здесь граница и особый режим, всех правил ты не знаешь и можешь натворить чудес.
Я продолжал спорить. Сидеть на заставе мне не хотелось. Нас «помирил» подошедший начальник заставы. Он молча послушал наш спор и коротко сказал:
— За ворота заставы без сопровождающего пограничника или Соколова выходить запрещаю. Если нарушите, посажу под караул.
С начальником заставы спорить было бесполезно. Через час Костя, Илларионыч и Гриша уехали, а я принялся возиться со змеями, «замаринованными» в банках.
На мое счастье, Юрия ждать пришлось недолго. Он приехал с попутной машиной на следующий день. Однако охотиться на участке этой заставы Юрий не захотел, а попросил начальника перебросить его на соседнюю. Начальник посмотрел на него удивленно и чуть-чуть обиженно.
— На вашем участке кобры мало, — словно извиняясь, сказал Юрий. — А мне заказали отловить побольше именно этих змей.
Начальник не возражал, и в тот же день мы уехали. И снова нас встретили очень приветливо. Юрия Соколова знала вся граница. После беседы в помощь нам дали лучшего следопыта заставы сержанта Леонида Никитина.
— Часто встречаются на вашем участке змеи? — спросил его я.
— Весной и осенью часто. Особенно кобры. Возле одной точки всего на 100 метрах КСП позавчера я насчитал десяток следов. Ползут с той стороны. Прошлой осенью на том же участке кобры так же интенсивно ползли на ту сторону.
— А почему вы думаете, что это кобры?
— Я убивал змей и по определителю установил.
— А как удалось наблюдать за передвижением змей?
— Я видел из секрета, как змея через КСП идет. На полосе укрыться негде, вот она и осматривается. К вспаханной полосе подползет и заляжет, притаится. Полежит немного, потом осторожно приподнимется и поворачивается во все стороны. Стоит минут пять. Осмотрится. Потом бросок. Даже пыль поднимет. За КСП опять ляжет. Снова осмотрится и медленно ползет на такыр.
— От КСП далеко уползают?
— Вот этого не знаю. Дальше я за ними не следил.
— Ну а гюрзы встречаются на этом участке?
— Нет. Гюрз я там не видел. Они в другом месте, возле Тюя-бугуза. Там овраг, в овраге ручей. Берега ручья заросли камышом и кустами. Змей я видел на кустах и под обрывами.
— Откуда начнем охоту?
— Давайте утречком проедем вдоль КСП в направлении точки, а к вечеру наведаемся в Тюя-бугуз. Гюрз я встречал только по вечерам, а кобры ползут после восхода солнца.
На том и порешили.
Восход солнца застал нас в пути. Мы едем верхом вдоль границы. КСП гигантской линейкой разрезает пустыню. Налево наша земля, направо — чужая. Тихо до звона в ушах. Шаги лошадей глушит мягкий песок. Едем молча. Восток сначала розовеет, потом блестит раскаленным золотом и вдруг сверкает алмазным краем солнца. Наши тени пересекли КСП и бегут по той, чужой земле. Прошло совсем немного времени, и тишины как не бывало. Залились, зазвенели жаворонки. Где-то высоко в небе протрубили журавли. Со всех сторон жужжат и гудят насекомые.
На КСП отчетливо видны крестики птичьих лапок и извилистые прерывающиеся гладкие полосы с точками по обеим сторонам. Это бегали ящерицы. Видели мы и следы змей, да только не тех, которые были нужны. Слишком узкими были эти, словно выглаженные утюгом, причудливые извитые ленты. Кобра оставляет след шириной в ладонь.
— Кобры будут дальше, — сказал сержант, видя наше разочарование, — здесь они редки.
Солнце поднялось над горизонтом, и с каждой минутой становилось теплее. Откуда-то появились противные мелкие мушки. Они роем вились перед лицом и назойливо лезли в рот и глаза. Мы поднялись на высокий бархан. Слева раскинулся такыр.
— Теперь уже недалеко, — сказал сержант, — змеи идут от КСП в сторону этого такыра.
Следы кобр мы увидели издалека: КСП пересекали две широкие, словно вылизанные полосы. Один след скрывался в кустиках полыни, второй шел прямо на такыр.
— Вон она!
В полусотне метров от нас за кустом курая блеснул на солнце хвост удиравшей змеи.
— Повод возьми!
Юрий кубарем скатился с седла. Сержант сунул мне повод с другой стороны и кинулся следом за
